– Царь выберет наследника, и архонты с советниками одобрят его выбор. Тебе дадут место в совете, то самое, которое так старается заполучить Сисиникса. – Тон Ипатии стал задумчивым. Она старалась нарисовать ясную картину будущего для своей дочери. Прочертить путь к власти. – Поначалу у тебя не будет никакого влияния, – продолжала она. – Тебе придется дождаться восемнадцатилетия. Тогда у тебя появится право голоса. С течением времени твои слова начнут иметь все больший вес. Когда царь сочтет нужным уйти на покой, ты будешь готова. Я об этом позабочусь.
– А как же Шалорис? – поинтересовалась ее дочь.
Шалорис напряглась, вжалась спиной в мрамор колонны и сжала кулаки у бедер.
– А что с ней? – Тон Ипатии был пренебрежительным. Он кольнул Шалорис в самое сердце. – Она не подходит для того, чтобы править. Почти ни с кем не общается на людях. Не бывает на пирах, которые устраивают советники, не заводит нужных друзей так, как это делали мы с тех пор, как ты стала достаточно взрослой, чтобы самостоятельно резать ножом пищу.
– Отец ее любит, – ответила Юмелия серьезно.
Шалорис зажмурила глаза, и ее сердце заныло. Она скучала по своей единокровной сестре. Юмелия была вспыльчива и надменна, но они вместе выросли. Каждый прожитый год приближал их к зрелости и все больше отдалял друг от друга. Они оказались по разные стороны в войне, которую затеяли четверо политиканов. Об этой войне не подозревал почти никто в Атлантиде, возможно, кроме самых проницательных мужей, способных видеть наперед и предсказывать события.
Шалорис хотелось выпрыгнуть из-за колонны и указать Ипатии на ее ужасное поведение. Объявить, что она, Шалорис, все равно не желала трона. Нет нужды плести интриги или заниматься политическими играми. Разве не могла она просто оставить их с Юмелией в покое?
– Конечно, он ее любит, но решение его будет основано не на этом. Оно будет основано на силе, на твоем стремлении возвыситься, взять власть в свои руки и владеть ею уверенно. Царь Бозен восхищается твоей смелостью, настойчивостью, предприимчивостью и хитроумием.
– И что, если выберут меня, ты бы хотела изменить с моей помощью? Атлантида и так самое мощное государство в мире. Так ли много нужно здесь делать?
Ипатия холодно гоготнула, и этот звук ударил по барабанным перепонкам Шалорис, словно ледяная стружка.
– Работа есть всегда. Вытеснить жалких людишек, например.
Шалорис едва не ахнула от ужаса. Атланты и люди плечом к плечу строили этот город. Сотни лет они вместе трудились, чтобы превратить Атлантиду из маленькой прибрежной деревушки в мощное государство, где рады любым народам. Морийцы пришли позже, когда город уже стал тем, какой он есть. И теперь Ипатия собирается избавиться от людей? Они составляли больше половины всего населения и были нужны городу: изобретатели, скульпторы, целители, строители, законники. Без них этот город точно не стал бы сегодняшней Атлантидой. И каждый день в город приезжало все больше людей, они привозили детей, возводили дома и вели дела в оживленных городских портах. Овладевали воинским искусством, доставляли грузы, возделывали земли за пределами города и ловили рыбу в окрестных изобильных морях.
Одно дело не любить, но почему Ипатии хотелось от них избавиться – этого Шалорис понять никак не могла. Это недоброжелательное отношение пустило корни у Юмелии еще в совсем юном возрасте. Шалорис видела, как она шарахается от людей на улице, как ее передергивает, если они проходят мимо, и как она фыркает, если ей не нравится запах. Согласно усвоенному Юмелией внушению, люди были слабыми, слишком быстро и легко умирали и не обладали магией. Они годились лишь как слуги и работники. Сродни тягловому скоту.
Внутри у Шалорис все сжалось, во рту пересохло. Ее мутило от услышанного, и она уже не была уверена в том, что вправе скрываться дальше. Не от Юмелии с Ипатией, а от своей судьбы и магии. Разве не обязана она защитить людей Атлантиды от грозящей им опасности? Разве не простая женщина помогла ей выйти на свет из чрева матери? Разве не соплеменницы той повитухи кормили ее, пестовали и учили всем удивительным вещам, что она теперь умеет?
Глубоко в душе Шалорис что-то дрогнуло, и ей стало жутко. Теперь она боялась того, что случится, если Юмелия станет наследницей царя Бозена. Но не меньше страшили ее последствия собственной вовлеченности в эту игру. Что произойдет, когда она заявит о своей магии? Как изменится она сама? Придаст ли это храбрости, которой ей всегда недоставало?
Глава 20
День празднества в честь имянаречения царя Бозена выдался жарким. Летнее солнце пекло нещадно, и жар отражался от белого мрамора в центре Атлантиды.
Атлантида была большой, но организованной метрополией, располагавшей главным океанским портом, внешними и внутренними кольцами речных путей. Эти водные пути доставки грузов в Атлантиду и из нее отличались достойными шириной и глубиной. Множество портов по всей береговой линии позволяло с легкостью доставлять товары и пассажиров в любую точку Атлантиды. Самый центр метрополии предназначался для богатых домов, сверкающих храмов и шикарных садов, орошавшихся пресной водой, которую отводили по акведукам от высоких водопадов на севере. Эта пресная вода, как и горячая из термальных источников, и холодная из глубоких скважин, доставлялась по трубопроводам в каждый дом. У всех жителей Атлантиды, независимо от возраста и материального положения, имелся доступ к пресной воде. Каждой семье предоставлялся небольшой участок для сада. Порой это было всего несколько квадратных метров земли, но этого было достаточно, чтобы при должном уходе прокормить четверых.
В сердце Атлантиды стоял роскошный храмовый комплекс: соединенные галереями амфитеатр для собраний Совета и правительства страны, церемониальный пиршественный зал и собственно сам храм с толстыми белыми колоннами и огромным куполом с круглым световым окном – так ничто не могло укрыться от взора богов. Свет, яркий солнечный или неверный лунный, заливал зал, если небо не скрывали тучи. Внутри храма, в самом центре бирюзой поблескивал бассейн, наполняемый прямо из океана. Соленую воду, божество морийцев, почитали и атланты, поскольку могуществом своего народа они были обязаны океану.
Шалорис стояла рядом с матерью, Вальганой, и на обеих были роскошные белые платья, и гирлянды белых цветов украшали их простые и изысканные прически. Вальгана держала золотой кубок, инкрустированный камнями Атлантиды – аквамаринами. Прекрасный аквамарин на золотой цепочке украшал и ее шею.
Храм гудел от возбужденных голосов, ибо на празднество собрались все архонты и все самые знатные граждане и гости Атлантиды.
Шалорис наелась просто до неприличия. На застолье в пиршественном зале были и рыба, запеченная с лимоном и сливочным маслом, и жареный ягненок, и нежные съедобные водоросли, и мягкий солоноватый сыр из молока коз с северного высокогорья, свежие огурцы, приправленные винным уксусом, и свежие пряные травы, а еще сладкое молоко из миндаля. На расстоянии вытянутой руки стояли подносы с целыми горами черного и зеленого винограда, миски пропитанных маслом оливок, свежие мягкие фиги и нежные жареные цыплята на деревянных шпажках. Повсюду витали дразнящие запахи деликатесов и запах моря.
Царь Бозен вел неспешную беседу с советниками, временами прикладываясь к чаше.
Ипатия и Юмелия прилипли к колонне в дальнем конце зала. Всякий раз, когда взгляд Ипатии падал на царя, в ее глазах разгоралось столь страстное и очевидное желание, что Шалорис вспыхивала и отворачивалась. Это просто неприлично. Сама она несколько раз пыталась перехватить взгляд сестры, но та намеренно ее игнорировала. Обе сирены, старшая и младшая, почти не переставая шептались, поскольку Ипатия объясняла Юмелии, кто есть кто среди атлантской аристократии.
Вальгана представила дочь гостям, размеренно и не торопясь пройдясь по залу до начала пира. Она сказала Шалорис, что люди запомнят ее, если не будут отвлекаться на еду, что было разумно. И прежде чем внесли невероятных размеров подносы с едой, Шалорис успела любезно побеседовать с десятками аристократов, а теперь чувствовала себя не только чрезмерно сытой, но и измотанной от необходимости подбирать слова и улыбаться, и думала только о том, когда будет прилично уйти с празднества и погрузиться в тишину дома. А может, даже забраться по скале к высокогорным храмам, глядящим на океан, и расслабиться в тишине и покое, пока большая часть народа будет вовлечена в ночные торжества. Шалорис знала, что у матери разрешения уйти лучше не спрашивать.
С окончанием пира все переместились в храм. Там Вальгана взяла дочь за руку и провела ее на свое излюбленное, видимо, место по правую руку от трона царя. Отсюда ничто не мешало обеим насладиться церемонией вручения даров, которая вот-вот должна была начаться. Шалорис снова бросила взгляд на Ипатию и Юмелию и заметила, что обе пробираются к бассейну.
Представители народов, живущих поблизости и не очень, заняли свои места, ожидая, когда можно будет преподнести Бозену подарки, которые они с великими трудами привезли из дальних мест, вроде полисов Пелопоннеса и морских государств Эгейского и Средиземного морей. Были даже гости из экзотических неведомых стран на юге, где кожа у людей черна, языки необыкновенны, а магия непостижима и первобытна.
Мужчины и женщины в красочных одеждах и головных уборах преподносили пятнистые шкуры животных, украшенные золотом огромные бивни, бесчисленные стопки ярких тканей, бочонки с хорошими крепкими напитками, амфоры с благовонными маслами и изысканным уксусом. Разноцветные специи наполнили воздух согревающими душу ароматами. Один король с какого-то острова, названия которого Шалорис не могла произнести, привел прекрасного жеребца, словно облитого золотом. Когда лучи солнца осветили животное, толпа ахнула от восхищения, ибо стало ясно: животное не раскрасили. Его шкура до самых щеток над копытами отливала естественным блеском. Царь Бозен, похоже, был в достаточной мере охвачен благоговейным трепетом.