– Ты должен увидеть сам, сын мой. Остальные ключи, которые тебе понадобятся, – в ящике моего письменного стола. – Клавдиус отдал Йозефу стакан с водой, и его глаза закрылись с разной скоростью. Даже зрачки у него, казалось, были разного размера.
– Тогда отдыхай. Это все, что тебе нужно сейчас. – Йозеф поцеловал отца в сухой прохладный лоб и вышел из комнаты, ощущая в кармане тяжесть ключей.
Глава 1
Антони разочарованно фыркнул, откинулся на спинку кресла и начал яростно тереть глаза ладонями.
– Не получается? – Я подошла к нему со спины и принялась массировать плечи.
Два дня кряду Антони просматривал на планшете фотографии из «Винтерхюр». Глаза у него стали как стеклянные и покраснели в уголках из-за того, что он их тер. Словно блокнот истрепал маленький торнадо, стол устилали исписанные листки бумаги – мой любимый пытался сделать перевод.
– Сдается мне, я не осилю, – пожаловался он уже не впервые за утро. – Я просто недостаточно хорошо владею языком, а того, кто фотографировал, интересовали исключительно драгоценные камни, а не связанная с ними история.
Я взглянула на маму. Она стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку и сложив руки на животе.
– Точно не хочешь попробовать еще раз?
– Я же говорила, солнце мое. Это написано на атлантском, а не на морийском. Хорошо еще, что кто-то из нас хотя бы видел этот язык раньше.
– Хорошо… – задумчиво повторил Антони.
Мы с мамой уставились на него. Со свежевымытыми, но так и не увидевшими расчески волосами он напоминал озадаченного ежа.
– У тебя такое лицо, будто ты что-то придумал, – сказала я.
– Луси. – Антони попытался обернуться ко мне, оставаясь сидеть, и я, опасаясь за его шею, обошла кресло и встала сбоку.
– Луси? – Я, конечно, знала, о ком он говорит, но в тот момент зачем-то сделала вид, что не понимаю.
– Женщина, которая научила меня тому немногому, что я знаю. Она единственная в силах нам помочь.
Майра прошла в комнату и расположилась напротив Антони.
– И как же мы с ней свяжемся? У тебя сохранился ее номер?
– Или, например, адрес электронной почты? – Мои пальцы слегка похолодели при мысли о том, что Антони мог хранить контакты своей бывшей. Но я проигнорировала тихо постукивающую в дверь моего сердца ревность. Ее я впускать не собиралась. Вопрос был слишком важен, а Антони заслуживал исключительного доверия.
Он наморщил лоб и покачал головой.
– Нет. Я обещал ей, что не сохраню контактов.
Я склонила голову набок и посмотрела на любимого.
– Странное обещание. Ты с ней поссорился?
– Нет, мы разошлись по-хорошему. Просто она… не захотела сохранить связь. Наверняка у нее были на то причины. – Внезапно лицо Антони просветлело. – Но ее номер нам и не нужен. Ты же можешь ее позвать.
– Только если буду знать ее полное русалочье имя. Оно тебе известно?
Взгляд Антони снова потух.
– Я знал ее только как Луси. Она никогда не называла мне других имен, и даже фамилии.
– Ну, вот и приехали! – Майра откинулась на спинку кресла и, согнув колено, притянула одну ногу к себе. Переплела пальцы на колене, положила на них подбородок и замерла в задумчивости.
Антони напряженно покусывал щеку. Затем он схватил со стола планшет, и его пальцы затанцевали по экрану.
– Может, и нет. Она же показывала мне эти памятники в Варшаве и сказала, что они изображают ее. – Антони, сверкнув глазами, глянул на нас с мамой и начал вбивать слова в поисковую строку. – Я, конечно же, думал, она шутит. Просто посмеивается надо мной.
На экране планшета появилась страница текста с заголовком «Варшавская русалка».
Я придвинула стул ближе к Антони, чтобы лучше разглядеть написанное.
Справа виднелись два изображения. Верхнее представляло собой алый гербовый щит с белокурой русалкой, держащей в одной руке занесенный меч, а в другой – щит. Верхнюю часть герба венчала корона, а под ним имелась надпись: «Герб Варшавы».
– Ого! – вырвалось у меня. – Мам, иди посмотри.
Мама подошла ко мне с другой стороны, и мы все впились глазами в текст статьи.
Под теперешним гербом Варшавы находилось изображение прежнего, несильно отличающегося, только цвет щита был зеленым, а существо на нем походило на химеру: женские голова и торс дополняли хвост и крылья дракона и ноги, напоминающие утиные.
– Она объяснила, что этот создали прежде, чем разглядели ее получше, – сказал Антони, показав на зеленый герб. – Отвратительная, правда?
– Тысяча шестьсот пятьдесят второй? – тихо переспросила мама, прочитав надпись под изображением. – Сколько же ей лет?
– «Впервые это существо появилось на гербе в тысяча триста девятнадцатом», – прочитала я вслух, показывая на дату. По коже у меня побежали мурашки, и я уставилась на мать. – Как это возможно? Неужели сирена способна столько прожить?
Мама подняла одно плечо, при этом лицо ее выражало удивление.
– Почему нет?
– Взгляните-ка сюда! – Антони большим пальцем прокрутил страницу вниз. – Мне до сих пор не верится, что все это изображения женщины, которую я знал лично.
На странице имелись фотографии трех статуй прекрасных сирен – каждая с занесенным над головой мечом и щитом, еще одна русалка в пылу сражения была выполнена в виде герба на стене. А последнее изваяние, более современное и лаконичное, только приблизительно напоминало сирену, притом безоружную.
Также в статье приводились другие гербы, выполненные в разные исторические эпохи.
– Прокрути вверх, давай почитаем, что там написано. – Я погладила Антони по руке, и он вернулся к началу страницы.
– «Легенда о варшавской русалке», – прочитала мама вслух, пока каждый из нас пробегал текст глазами. – Тут говорится, что она была поймана купцом и спасена рыбаками и с тех пор стала защитницей города.
Следующая часть вызвала у меня восторженный смех.
– Статуя Маленькой русалочки в Копенгагене изображает ее сестру!
– Смотрите, – проговорил Антони странно срывающимся голосом. – Вот же оно, черным по белому.
Я снова прочитала вслух, и по спине у меня побежали мурашки.
– Польская syrenka родственна сирене, однако правильнее считать, что она ближе к пресноводной русалке Мелюзине.
Мы с Антони обменялись недоверчивыми взглядами.
– Луси, – произнес он, а затем добавил: – Ме-люзи-на. Так ведь? Это же оно?
Майра кивнула.
– Это ее имя, да. – Она положила руку мне на плечо. – Не знаю, как тебе, но мне после прочтения такого прямо-таки не терпится познакомиться с этой шестьсот-с-чем-то-летней русалкой-воительницей, причем не только из-за ее способности разбирать письмена атлантов. Так что скажешь?
Я сумела лишь кивнуть в ответ.
Призывать Луси я решила отправиться на пляж к каменному выступу, с которого обычно звала свою мать.
Пошла туда одна на закате и уселась на камни, свесив ноги в Балтийское море. Закрыв глаза, я настроилась на звук воды. Волны мягко плескались о камни и тихо шипели на песчаном пляже у меня за спиной. Я позволила своим мыслям опуститься под воду к симфоническим звукам подводного мира.
«Мелюзина».
Имя выплыло из моего сознания подобно тому, как чьи-то пальцы выпускают бумажный кораблик лениво качаться на воде.
«Мелюзина», – шептал мой разум, посылая это слово сквозь толщу воды, словно бесшумную ударную волну.
Сначала не было слышно вообще ничего. Ничего, кроме щелчков, потрескивания и невнятного воркования подводной вселенной.
«Мелюзина».
На сей раз с большим нетерпением. Не знаю, как долго я ждала и сколько раз пыталась привлечь внимание Луси, но, когда она в конце концов ответила, я ощутила всю силу ее сопротивления. Это противодействие застало меня врасплох. Когда я призывала маму, она была не способна сопротивляться. Возможно, Луси оказалась могущественнее в силу такого возраста. Возраста и силы. У меня возникло ощущение, что она слышала меня с самого первого раза, но предпочитала игнорировать. И еще мне стало любопытно, каково это, когда кто-то вторгается в твое сознание и зовет. Отогнав от себя эту мысль, я сосредоточилась на другом. Вместо того чтобы просто приманивать Луси к себе, я попыталась несколько углубить нашу связь.
«Ты нам нужна».
Я почувствовала упрямое нежелание признавать мое присутствие.
«Я не уйду, – мысленно сообщила я Луси. И добавила после паузы: – Прости».
Разговор получался туманный и трудный. Я бы с радостью объяснила Луси подробнее, с чего рискнула ее побеспокоить, но понимала, что буду только дальше запутывать и раздражать ее.
Я просила ее посетить меня и не оставляла усилий до тех пор, пока она не признала с неохотой мое присутствие и не позволила сопротивлению исчезнуть. Она не обрадовалась. Я чувствовала ее недовольство так же явственно, как собственное нежелание вторгаться в ее жизнь.
Но все же она шла на мой зов, и только это имело значение.
Я открыла глаза, и внешний мир снова принял меня в свои объятия. Моего слуха достигали разные звуки, волосы трепал ветер. Вокруг стемнело, и на горизонте цвета индиго мне подмигивало несколько звезд. С ощущением онемения во всем теле я поднялась на ноги и отправилась домой.
На дороге, где-то посередине между углом особняка и задними воротами, ведущими во двор, я увидела Антони. Он заметил меня, остановился и подождал.
– Я уже начал беспокоиться. – Он чмокнул меня в губы, приобнял за плечи и повернулся в сторону дома.
– Немного затянулось.
– Но у тебя ведь получилось? Ты дозвалась? – Антони смотрел на меня сверху вниз, на его встревоженное лицо легли полосы света от уличного фонаря.
– Дозвалась.
– Тебе известно, когда она будет здесь?
– Скоро. Прости, но это все, что я знаю.
– Запутанно. – Антони попытался улыбнуться, но мне была хорошо заметна тревога в его глазах.
– Почему ты беспокоишься? – спросила я, хотя мне казалось, что и так понятно.