Шалорис кивнула, думая, что последнее, что она стала бы делать, – это кричать об этой новости с крыш домов.
Бозен поцеловал свою трепещущую наследницу, пожелав ей доброй ночи, и оставил ее наедине со своими мыслями.
Глава 22
Шалорис услышала шаги матери, потом ее голос, тепло, с улыбкой звавший дочь по имени, и вошла в свои покои с террасы, где наслаждалась вечерним воздухом. Обняла Вальгану. Она не раскрывала свою тайну даже ей. Но сегодня вечером это следовало сделать: царь произнес роковые слова нынче в Совете. Завтра ее представят народу, и это уже не будет секретом ни для кого.
Шалорис боялась реакции Юмелии и Ипатии, но ничего не могла с этим поделать.
– Я рада, что ты здесь. – Шалорис приняла из рук матери тяжелую, покрытую тканью корзину и поставила на пол. Взяв Вальгану за запястье, она увлекла ее туда, где можно было сидеть и видеть лица друг друга. – Я должна тебе кое-что рассказать.
Вальгана села, зашуршав одеждами и понимающе улыбаясь.
– Я слушаю.
Шалорис вздохнула и поведала историю о посещении царя, стараясь передать матери отцовские слова как можно точнее.
Вальгана слушала, не выказывая никаких эмоций.
– Однажды я буду править Атлантидой, мама, – дрожащим голосом заключила Шалорис.
Вальгана положила свои ладони на щеки дочери.
– И станешь достойной царицей, любовь моя!
Шалорис всмотрелась в темные глаза матери.
– Ты знала?
Вальгана отняла руки от щек Шалорис.
– К Юмелии царь не приходил.
– Откуда ты знаешь?
Вальгана бросила на Шалорис лукавый взгляд.
– Во дворце мало что происходит без моего ведома, Шалорис. У тебя тоже появится такая возможность.
– Но разве то, что царь не приходил к ней, означает, что он выбрал меня? Его посещение могло преследовать иную цель.
Вальгана покачала головой.
– Я его знаю, – тихо сказала она. – Не забывай, когда-то мы были близки. Царь не любит сообщать дурные вести, и часто это делают за него советники. Его желание посетить тебя связано с тем, что ему хотелось видеть твое лицо в тот миг, когда он сообщит, что выбрал тебя.
Краешки губ Шалорис слегка приподнялись в улыбке.
– Не то чтобы я очень этому обрадовалась.
– Сейчас твое отношение не поменялось?
Шалорис дернула плечом.
– Месяц я привыкала к мысли, что мне придется однажды стать хорошей царицей. Я боялась, потому что представляла себе, что на меня с самого начала будут возложены непомерные ожидания. Но в действительности, если предположить, что отцу не суждена преждевременная кончина, у меня будут десятилетия, возможно век или дольше, чтобы всему научиться. Конечно, к тому времени я буду понимать, что делаю.
– Ты уже проявляешь рассудительность царицы, моя милая девочка, – ответила Вальгана. – Конечно, у тебя есть время, и ты можешь задавать любые вопросы, а также посещать Совет. В глубине души ты понимаешь, какая честь была тебе оказана, как много тебе суждено совершить во благо Атлантиды.
Где-то на задворках сознания Шалорис замаячило что-то вроде решительности, и она согласилась с матерью.
С минуту они посидели молча, слушая шорох ночных насекомых и тихое воркование устроившихся на ночлег голубей.
– Царь сказал, что не может иметь больше детей, – решилась рассказать Шалорис, понизив голос почти до шепота.
Брови Вальганы сдвинулись, и она удивленно заморгала.
– Правда? Он так тебе сказал?
Шалорис кивнула.
– Объяснил почему?
– Нет, и, похоже, мне не стоило спрашивать.
Вальгана пожевала губу.
– Должна признать, для меня это неожиданная новость. Даже не представляю, что послужило причиной.
– Возможно, это из-за лихорадки, которая поразила его два года назад? – рискнула предположить Шалорис.
Вальгана посмотрела на дочь с сомнением.
Темноту пронзил вой.
Шалорис резко выпрямилась в изумлении.
– Что это? – Ее взгляд упал на корзинку. – И что это там у тебя?
– Ах, это и есть причина нашей встречи, – ответила Вальгана, выпуская из своих ладоней руки дочери и вставая, чтобы принести корзину. – Это подарок моей дочери, наследнице.
Шалорис дождалась, когда мать снова усядется и поставит корзинку себе на колени. Она резко сдвинулась на краешек скамьи.
– Подвывающий подарок?
Вальгана откинула салфетку и показала сидящего в корзине щенка. На Шалорис уставились, моргая от внезапно хлынувшего света, две пары глаз, а одна из голов заскулила. Щенок поставил лапки на край корзины и потянулся обоими носами, пытаясь понюхать.
– Ой! – взвизгнула от удовольствия Шалорис и взяла извивающегося песика размером чуть больше белки на руки. – Атлантская гончая! Он, наверное, стоил целое состояние!
Двухголовые собаки водились только в Атлантиде, и закон запрещал разводить или продавать их за пределами города. Владеть псами этой породы имели право только представители царской семьи и аристократии. Одной из причин высокой стоимости было то, что эти собаки, как известно, обладали магией. Хотя об этой магии заводчик, Тесия, рассказывал только тем, кто становился обладателем такого щенка.
– Он обошелся недешево, но мы с Тесием давно дружим. Ему тоже хотелось, чтобы этот малыш оказался у тебя. Он в помете самый умный. Во всяком случае, так говорит Тесий. – Вальгана широко улыбнулась, наблюдая за тем, как дочь целует и гладит щенка.
– Нужно придумать тебе умную кличку, – обратилась Шалорис к щенку. – Покажи мне свой характер, и через неделю у тебя будет идеальное имя. Обещаю.
– Если верить мифам, атлантская гончая живет столько, сколько ее хозяин, – сообщила Вальгана. – Он будет любить и защищать тебя всю твою жизнь.
Шалорис ахнула от удивления.
– Правда?
– Тесий говорит, что да. Гончая царя Бозена, Лия, живет у него уже двадцать три года и при этом остается шустрой, как щенок.
– Как замечательно! – Шалорис уперлась лбом в оба щенячьих лба и погладила звереныша по ушам. – Какое еще волшебство у тебя есть, крошка?
– Они свирепы в драке, преданы до конца и никогда не теряются. Неважно, как далеко друг от друга вы окажетесь, но он всегда сможет тебя найти. Он будет защищать тебя ценой собственной жизни.
– А плавать он любит? – спросила Шалорис.
– Естественно, – засмеялась Вальгана. – Он ведь атлант.
Шалорис спустила щенка на пол и стала смотреть, как он, обнюхав ее ноги, принялся бродить, изучая свой новый дом. Она обняла мать.
– Спасибо! Это самый чарующий подарок из всех, что мне когда-нибудь дарили. Я буду о нем хорошо заботиться.
– Я знаю, что будешь. У каждого властителя Атлантиды была своя атлантская гончая, и ты не должна быть исключением.
– Я еще не царица.
– Нет, но царь позволил мне сделать тебе подарок раньше, – ответила Вальгана, и в ее голосе проскользнула какая-то жесткость.
Шалорис наблюдала за тем, как щенок уселся на задние лапы и широко раскрыл одну из пастей, зевая.
– Ты уверена, что это не станет оскорблением для Юмелии?
– Не нужно забивать себе голову тем, что подумают, почувствуют или скажут Юмелия или Ипатия, – ответила Вальгана. – Юмелия теперь не более чем незаконнорожденная дочь царя, а Ипатия – случайное его увлечение.
– Они до сих пор уверены, что царицей станет Юмелия, – пробурчала Шалорис, – и мне не хотелось бы оказаться рядом, когда они узнают.
Вальгана встала и поцеловала дочь в макушку.
– Тебя и не будет с ними рядом. Ты окажешься рядом со своим царственным отцом. А пока иди отдохни немного. Завтра важный день, и тебе нужно выглядеть хорошо отдохнувшей и красивой.
День объявления Шалорис законной наследницей престола Атлантиды выдался жарким, воздух стоял неподвижно. Листва обвисла, гладь каналов не портила ни морщинка от ветерка. И это несмотря на то, что время не подошло еще и к полудню. За окном слышались пение птиц и крики уличных цветочников.
– Сегодня тебе нужно одеться в белое. – Вальгана радостно суетилась в комнатах Шалорис, перебирая платья и украшения для волос.
Атлантская гончая сидела под окном, вывалив оба языка и тяжело дыша. Поскулив, пес улегся на пятачке в тени.
Шалорис сидела и нервно оглядывала себя в зеркале, пока одна из служанок боролась с ее длинными волосами, заплетая их в косы и укладывая в колечки на макушке. Несколько локонов на висках смягчали резкие очертания лица Шалорис. Вальгана велела служанке оставить большую часть волос на затылке дочери свободными.
– Почему в белое?
– Белый символизирует чистоту, добродетель, честность… – Голос Вальганы стих, поскольку она исчезла в комнате с полками, на которых хранились платья, накидки и пояса. Вернулась она, держа простую многослойную длинную тунику из кисеи. Даже тонкая, как паутинка, ткань едва шевелилась в неподвижном воздухе. – Царь будет говорить о безупречности твоей репутации, готовности учиться и встать рядом с ним, чтобы он подготовил тебя к будущему.
– И все это поймут исключительно по цвету? – с улыбкой откликнулась Шалорис.
– Все это и еще больше, – ответила Вальгана, раскладывая платье на кровати. – Никогда не нужно недооценивать впечатление, которое производит твой облик на зрителей.
Через час Шалорис стояла, а мать повязывала ей на талию толстый пояс из кожаных дисков, окантованных орихалком. Кожа Шалорис очаровательно блестела от тончайшего слоя пота, но самой ей думалось, что еще час или два, и она будет выглядеть скорее как лоснящаяся крыса, чем сияющая молодая женщина.
– Почему такие вещи вечно устраивают под палящим солнцем? – ворчала Шалорис, убирая со лба влажный локон.
– Точно в полдень – это самое многообещающее и полное силы время, – объяснила Вальгана. – И, раз уж заговорили об этом, давай-ка поторопимся. – Она повела дочь из ее комнат по длинным залам в дворцовый вестибюль, где ожидала колесница, которая должна была доставить их в центр Атлантиды.
То был день торжества и предвосхищения. Радостные граждане выстроились на улицах и махали проезжающим мимо колесницам. Четверка коней тянула ту, что занимали Шалорис и Вальгана. Благородных животных опудрили порошками из морских водорослей, и их белые шкуры отливали теперь голубым и зеленым.