Но как раз когда я закрывала дверь, мама пробормотала что-то неразборчивое. Я снова открыла дверь.
– Что?
Она еще раз что-то пробормотала, но я опять ни слова не разобрала. Вернувшись в комнату, я села на край кровати.
– Извини, мама, я не расслышала.
– Амиралион, – проговорила она, не открывая глаз.
Еще несколько секунд я не могла понять, о чем она, но наконец до меня дошло.
– Ты услышала свое имя, – прошептала я, и волосы у меня на руках встали дыбом.
Мама не ответила. Я поняла, что она разговаривала во сне.
Амиралион.
У каждой сирены два имени: одно ей дают родители, а другим в конце концов нарекает океан. И это второе имя проглатывает первое, человеческое. Мое имя прошептал мне океан после возвращения из Польши в конце лета – Атаргатис. Мама жаловалась, что она свое так и не услышала – для взрослой сирены это было довольно странно. Теперь имя наконец к ней пришло, и я не знала, что об этом думать. Почему сейчас? Это океан ее так звал? Или это никак не связано с ее циклом соленой воды?
Я побежала вниз, прыгая через широкие ступени, но по пути все-таки остановилась погладить блестящую голову скульптуры русалки на лестничной площадке. Если бы меня кто-то в этот момент увидел, то мог бы решить, что я бодра и весела, но на самом деле я беззвучно молилась о том, чтобы маме стало лучше к тому моменту, как я разберусь с музеем.
Свернув за угол и спустившись еще на пролет, я увидела Авраама Трусило, музейного куратора, и Антони. Они стояли в вестибюле и разговаривали.
Авраам сложил руки за спиной, круглые очки его были спущены на кончик носа. Он кивал, чуть привстав на цыпочки, и внимательно слушал Антони.
Как только я вошла в вестибюль, оба мужчины повернулись ко мне.
– Доброе утро, Авраам, – сказала я, потом улыбнулась Антони и потянулась было поцеловать его в щеку, но остановилась, заметив тревогу на его красивом лице и то, как он едва заметно покачал головой.
– Доброе утро, мисс Новак, – отозвался Авраам. – Удивительно, как вы с матерью похожи. Если б не разница в росте, я бы вас путал, – добавил он с усмешкой. – А она к нам спустится? Я надеялся…
– К сожалению, она плохо себя чувствует, – ответила я. – Сегодня не выйдет.
Авраам нахмурился и осторожно подвинул очки обратно на переносицу.
– Мне очень жаль.
– И мне. Может, послать ей что-нибудь в комнату? – сказал Антони и посмотрел на меня. – Она в чем-нибудь нуждается?
– Я уже позаботилась о ней, но спасибо. – Я взяла Авраама под локоть. – Пойдемте, покажу вам артефакты. Их тщательно упаковали, так что они готовы к погрузке.
– Ладно. – Он смущенно улыбнулся, не переставая при этом хмурить лоб. – Эм-м, тогда поблагодарите за меня вашу маму. Мои ребята ждут в фургоне, я схожу за ними.
– Антони объяснит, как подъехать к заднему ходу, мы с ними там и встретимся. – Я направилась в дальний угол вестибюля, к маленькой узорчатой двери, за которой начинался узкий коридор, ведший к служебной лестнице.
Краем глаза я заметила в окно передней двери знакомую копну светлых волос и еще более знакомое пятно синей куртки. Даже через стекло я ни с чем бы не спутала этот оттенок синевы, но никак не могла поверить своим глазам.
– Минуточку, – негромко сказала я Аврааму и Антони, наблюдая за тем, как Адальберт впускает в дом основателя фирмы по подъему затонувших судов «Синие жилеты». Саймон Николс вошел и стянул с головы синюю бейсболку, а я так и стояла, изумленно уставившись на него. Саймон пробормотал «спасибо» человеку, который его впустил, и явно собрался что-то спросить, как вдруг заметил меня. Он сразу заулыбался, но в то же время вид у него стал слегка виноватый.
– Саймон!
– Саймон, – сказал Антони вполголоса, так что его слышали только мы с Авраамом, – это ведь прежний начальник Майры.
Авраам с любопытством уставился на Саймона.
– Как интересно.
Саймон держал кепку перед собой и сжимал ее так, что козырек почти пополам согнулся. Он явно нервничал. Затем он опустил голову и направился ко мне – так ведет себя щенок, который знает, что набезобразничал.
– Привет, Тарга. Как дела? Как переезд? Извини, я тут немного неожиданно…
– Это называется немного? Откуда вы взялись? – Я почувствовала в своем голосе типичный для сирены напор и улыбнулась, чтобы смягчить его. – Извините, я просто очень удивилась, когда вас увидела. Как вы оказались в Гданьске, да еще и возле нашего дома?
– Здравствуйте, господин Баранек, давно не виделись. – Саймон протянул Антони руку.
Антони ответил ему крепким рукопожатием.
– Рад вас видеть.
Я познакомила Саймона и Авраама – они слышали друг о друге в связи с подъемом «Сибеллен», но никогда не встречались.
Саймон повернулся ко мне.
– Я здесь на отраслевой конференции. – Он явно нервничал и хмурил густые светлые брови. – Я пытался договориться с твоей матерью о встрече, но ее канадский номер больше не работает, а на имейлы она почему-то не отвечает. Как у нее дела?
– Вообще-то она себя плохо чувствует, – ответил за меня Антони.
– Да, Саймон, извините, сейчас мама гостей не принимает, – подтвердила я.
Саймон встревожился.
– Не хочу лезть не в свое дело, но я надеюсь, с ней ничего серьезного?
Да куда уж серьезнее для сирены, подумала я, но вслух сказала:
– Нет-нет, все будет хорошо. Ей что-нибудь передать?
– Э-э… – Мое предложение явно сбило Саймона с толку.
И тут, наконец сообразив, ради чего затеян этот визит, я поглядела на него, подозрительно прищурившись. Саймон под моим взглядом сник, словно ромашка морозным утром.
Антони с любопытством переводил взгляд с меня на гостя. Видимо, чувствовал, что пропустил какой-то безмолвный диалог, который между нами произошел, и пытался уловить, в чем дело.
Снаружи послышался гудок: подъехал синий фургон с эмблемой музея. Водитель выглянул из окна.
– Пойду объясню им, как проехать. – Антони пошел показать сотрудникам музея, как подъехать к усадьбе через задний двор.
– Мы тут немного заняты, – сказала я Саймону, не особенно пытаясь скрыть холодок в голосе. – Музей приехал за артефактами для выставки в следующем году. Мы будем этим заниматься почти весь день.
– Может, вам помочь? – Саймон повернулся к Аврааму и явно взбодрился. – Я ведь уже знаю эти артефакты, знаю, как с ними работать. Это я их поднимал. – Он это сказал так, будто боялся, что история забудет о его роли.
– Да, и вы провели потрясающую работу. Этот проект еще долго будут вспоминать как один из лучших в истории подъема грузов с затонувших судов. У вас, должно быть, есть какой-то талисман, который приносит вам удачу.
Авраам пригласил Саймона составить нам компанию, и не успела я возразить, как мы уже втроем отправились по узким коридорам в дальний конец особняка. Саймон и Авраам оживленно беседовали об уникальных находках в Балтике, а я бросала мрачные взгляды в спину Саймону. Поверить не могла, что мамин прежний работодатель вот так сюда явился – неожиданно, без приглашения и, по-моему, совершенно некстати, если он и правда собирался попробовать зазвать маму обратно. Все равно у него не получится. Если бы я так не разозлилась, я бы его пожалела.
А потом меня посетила мысль, как использовать эту ситуацию в своих интересах. Раздражение мое стало уходить, и вместо него пришло сочувствие к Саймону. Возможно, этот его внезапный приезд окажется очень кстати.
Мы встретились с Антони у погрузочной платформы в задней части здания, широко распахнули двери на улицу и закрепили их. Нижний этаж особняка Новаков представлял собой огромную бетонную коробку, которая использовалась в основном для хранения. Тут находился холодный погреб с домашними заготовками и корнеплодами, пыльными старыми велосипедами, гараж, где стояли машины и находилась маленькая ремонтная зона. А самую чистую и обустроенную часть подвала занимала большая мастерская с деревянными полками, ящиками, верстаками и столярными инструментами, какими теперь уже никто не пользовался. Именно там было отведено место под хранение артефактов с «Сибеллен». Сотрудники Авраама направились туда и принялись изучать тщательно упакованные и помеченные вещи.
Потом Авраам стал давать подчиненным указания, что в каком порядке грузить. Антони подключился к работе, а Саймон тем временем подобрался ко мне поближе.
– Ну, как у вас дела? По Солтфорду скучаете? – Он сунул кулаки в карманы джинсов и принялся покачиваться с носков на пятки. Мне совершенно ясно было, что он заявился не потому, что его очень беспокоит, как мы тут с мамой устроились.
– Лукавство вам не идет, Саймон, – негромко ответила я. – Может, лучше скажете, зачем на самом деле приехали?
Мы отошли назад, чтобы не мешать музейщикам, которые ходили из фургона в кладовую и обратно.
Саймон явно расстроился.
– Что, это настолько очевидно?
– Да.
Это его явно ошарашило, но замешательство Саймона продлилось недолго. С минуту он молча смотрел на меня.
– Да уж, мне стоило сообразить, чего ожидать от дочери Майры. Ты такая же прямолинейная, как и она.
Я сдержанно улыбнулась и скрестила руки на груди.
– Есть мнение, что я еще хуже. – Чистая правда, но до своего морского рождения я такой не была. Превращение в сирену на меня повлияло так же, как на маму, – мы обе стали откровенными до бестактности.
Саймон выдохнул и, похоже, решил перестать ходить вокруг да около.
– Ладно, я никогда особо не умел хитрить. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Честно говоря, после ухода твоей матери дела у «Синих жилетов» идут не очень.
– Правда? – Подозреваю, что особого удивления у меня на лице не отразилось.
Он кивнул.
– На момент ее ухода у меня было в работе три проекта. Первые два мы завершили с опозданием и вышли за пределы бюджета, а заказчики третьего отказались, увидев, как мы нерасторопны. – Он пожевал губу и подался назад, привалившись к балке спиной. – Твоя мать лучший водолаз, которого я только знаю, но дело не только в навыках. Она как… – Он покраснел.