– Но проклятие соленой воды он снимает? – настойчиво поинтересовался Эмун. – Он не вредит русалкам?
– Считается, что он освобождает русалок, – повторил Адриан. – Так написано на руинах.
Мы с Эмуном переглянулись.
– Тогда почему он повредил этой русалке? – спросил Эмун.
– Я не знаю.
Очень хотелось придушить Адриана за то, что от него так мало толка. Мы, конечно, предположили, что аквамарины опасны для меня, потому что я не обычная русалка. Но ведь это только догадки.
– Можно я вмешаюсь в эту увлекательную беседу? – поинтересовался Антони. Обернувшись к нему, я с тревогой заметила, что у него посинели губы.
– Антони, ты же замерз!
Он кивнул. Зубы у него стучали, он весь сжался и обхватил себя руками.
– Если мы не выберемся отсюда поскорее, от меня будет куда больше хлопот, чем сейчас. – Он кивнул на Адриана. – И от него тоже.
У Адриана тоже начали синеть губы. Он не пытался двигаться, чтобы согреться, но кожа у него побледнела и покрылась мурашками, он начал дрожать.
– До тепла далеко, – вздохнул Эмун.
– В подлодке есть еще теплая одежда. Если мы туда доберемся как можно скорее, наверное, не околеем.
– И его тоже возьмем?
– Ну не оставлять же его здесь, – сказала я, потом перевела взгляд на Адриана. – Ты знаешь дорогу обратно?
– Да.
– Веди нас, и давай быстрее.
Адриан повернулся и энергично – откуда только силы взялись – зашагал к выходу из пещеры.
– Погодите, а как насчет камней? – напряженно спросил Антони.
Мы посмотрели на кучу аквамаринов.
– Адриан, а про это место кто-нибудь еще знает?
– Не знаю, – ответил он.
– Не стоит тут их оставлять, – сказал Эмун. – Они слишком ценные и слишком мощные. – Он наклонился, взял рюкзак, вытряхнул его содержимое, и они с Антони начали наполнять его камнями. Когда все аквамарины, а заодно и планшет оказались в рюкзаке, Эмун надел его и кивнул мне.
– Вперед, – скомандовала я Адриану.
К тому времени, как мы пришли к подлодке, Адриана и Антони колотила неудержимая дрожь, зубы у них так стучали, что едва получалось разобрать, что они говорят. Адриан открыл люк и достал сухую одежду для себя и для Антони. Они быстро сняли мокрое и переоделись.
– А как насчет трупов? – прошептала я Эмуну, когда мы поднялись на борт и приличия ради замотались в одеяла. – Просто так там их и оставим?
– Важнее всего вытащить Антони из опасной ситуации, – тихо возразил он, глядя на Адриана, сидевшего за пультом управления. Антони устроился на одном из пассажирских сидений. Он был пристегнут и укутан в спасательное одеяло. – Про трупы потом поговорим, если тебе это правда важно. Если хочешь, могу вернуться и вытащить их наружу.
Я постаралась одним взглядом выразить всю свою благодарность, а потом пошла к Антони. Как бы мне сейчас пригодилась способность Сэксони излучать тепло всем телом! У Антони под глазами появились темные круги, веки его опускались.
– Я так устал, – еле выговорил он.
– Пожалуйста, не теряй сознание, милый, – сказала я, целуя его в щеку. – Подожди, пока согреешься.
Антони медленно и с трудом кивнул.
Эмун, похоже, понял, что Адриан тоже отключается. Наш рулевой уже начал сползать вниз по спинке пилотского кресла. Эмун устроился рядом и ткнул его в плечо.
– Эй, Адриан, давай бодрее! Больше никто не умеет управлять этим корытом.
Я улыбнулась.
– Смотри-ка, даже Эмун не все умеет. Самолетом можешь, а подлодкой нет?
Он ухмыльнулся, глянув на меня через плечо.
– Ну, этой моделью нет. – Он презрительно щелкнул пальцами в сторону панели управления. – Слишком много электроники. Подлодки нынче пошли не те.
Адриан выпрямился, но Эмун все равно всю дорогу продолжал тыкать и теребить его.
Через несколько часов мы вновь оказались неподалеку от аэропорта Понта-Делгада. Солнце светило вовсю, но, к счастью, на краю летного поля не было ни самолета похитителей Антони, ни охраны аэропорта.
Я стерла из памяти Адриана воспоминания о произошедших событиях и велела ему найти отель, принять горячую ванну, поесть горячего и поспать. Прихватив по совету Антони из подлодки какое-то маленькое черное устройство и планшет, мы с Эмуном переправили на берег Антони, выбрались из воды сами, отыскали и надели спрятанную в камнях одежду.
Бедный Иван едва не распрощался с рассудком от тревоги за нас – сгинули почти на сутки и вестей не подавали. Но два часа спустя, предварительно уведомив аэропорт Гданьска, он поднял нас в воздух.
Перед тем как потерять сознание, я успела подумать – скорей бы оказаться наедине с Антони и все обсудить!
Глава 26
Я проснулась в собственной постели рядом с любимым и сразу увидела странное черное устройство и планшет, которые Антони оставил на прикроватном столике. Я потянулась к планшету, попыталась включить его и выяснила, что полностью разрядился аккумулятор. Вылезла из постели и отнесла планшет туда, где был подключен к розетке мой зарядник – слава богу, они оказались от одного производителя.
– А то, что ты теряешь сознание в самолете, как-то связано с твоей сущностью? – спросил Антони у меня за спиной.
Я резко выпрямилась.
– Ты проснулся!
Он кивнул и поманил меня обратно в постель. Я поставила планшет заряжаться и залезла под одеяло, пристроившись ему в объятия, но потом вдруг снова села.
– А Лидию ты видел? Она же страшно нервничает!
– Видел. Вчера, когда мы приехали, и отправил ее домой. Сказал, что потом с ней поговорю. – Он снова притянул меня к себе. – Вчера мне ужасно хотелось поговорить с тобой, но ты выглядела совершенно измученной. Практически больной, я бы сказал. – Он поцеловал меня в лоб. – Я пришел в себя, а ты, наоборот, стала совсем плоха.
– Да, сирены и полеты не сочетаются. Наверное, дело в том, что мы слишком сильно отрываемся от океана. – Я описала свои ощущения в летящем самолете и то, как они усиливались с каждой тысячей метров высоты, отделявшей меня от суши и моря. – Я тоже хотела с тобой вчера поговорить.
Он смотрел на меня, будто впитывая каждую черту моего лица.
– Нам обоим есть что объяснить друг другу.
– Можно я начну?
– Давай.
Я перевернулась и подперла голову рукой, а другую руку положила на подушку, которую пристроила у живота.
– Ты не представляешь, как я хотела тебе рассказать, показать, кто я. И как часто ругала себя за то, что скрываю правду от человека, которого люблю. Но я просто не могла, потому что…
Он ждал, не сводя с меня глаз.
– …потому что мама с детства намертво мне вбила в голову, как важно скрывать, кто она, ото всех, даже от моего отца.
– Твой отец не был… из русалочьего народа? Как Эмун?
– Нет, он был обычный человек.
Антони слегка нахмурился.
– Думаю, я представляю, что бы он почувствовал, если бы узнал. Прости, что говорю это тебе, но ей следовало ему рассказать.
– Может, и следовало, – согласилась я. Я восхищалась матерью, но идеальной она не была, и ошибки ей допускать случалось. – Мама очень сильно его любила, а он любил ее. Их любовь была невероятно сильной, потому-то я и могу делать всякие странные штуки. Контролировать воду, замораживать ее или нагревать… – Я не стала упоминать, что способна остановить цунами или создать в океане огромный водоворот. Зачем хвастаться? Ну или пугать.
– Это магия. – Он перевернулся на спину и посмотрел в потолок, потирая виски пальцами. – Магия существует.
– Кое-какая существует, да. – Мне хотелось рассказать, на что способны мои подруги, но торопиться не стоило. Антони, бедолаге, и так многое пришлось переосмыслить. – Ты не так потрясен, как я ожидала.
Он снова повернулся ко мне.
– Это потому, что я, скорее всего, уже встречался с одной из вас. Я просто только недавно это осознал.
Это не могло меня не заинтересовать.
– Правда?
Он кивнул.
– На первом курсе я семестр проучился в Варшаве – что-то вроде стажировки. И там я познакомился с девушкой по имени Луси. – Он повел плечом и поправился: – Женщиной, не девушкой. Она выглядела молодо, и у нее был бурный темперамент, но по ней чувствовалось, что она зрелый человек. У нее были длинные светлые волосы, а глаза темные, и они меняли цвет в зависимости от ее настроения.
Я не стала обращать внимания на уколы ревности, которые ощутила, когда Антони принялся рассказывать о женщине из своего прошлого. По тому, как он о ней говорил, я догадывалась, что они были не просто друзьями.
– В Новый год мы пошли на вечеринку с ребятами из университета. Начался скандал. Луси, как человек темпераментный, стала с кем-то ругаться, ну и я ее утащил прежде, чем ситуация могла осложниться. В итоге мы пошли к ней и немного выпили вдвоем в честь Нового года. – Антони откашлялся. Ему явно неудобно было говорить об этой части своего прошлого.
– Ничего, – сказала я, – продолжай.
– Когда она сняла платье, я увидел у нее необычную татуировку. Вот здесь, – он указал на свое бедро. – Я ее спросил, что это значит, и она начала рассказывать безумную историю. Занятную и абсолютно фантастическую. В этом-то и было обаяние Луси – она редко отвечала прямо, ей нравилось интриговать окружающих. Вот и в тот раз я услышал, что она не женщина, а русалка, которой много-много лет назад, в Средние века, вздумалось подняться по Висле к Варшаве, где ее изловили какие-то торговцы. А потом местные рыбаки, которым не нравилось, что такое прекрасное создание держат в неволе, освободили. И она, Луси, испытала такой прилив благодарности, что пообещала им стать защитницей Варшавы.
Я слушала рассказ, ни капли не сомневаясь, что, хотя Луси той ночью излагала свою историю Антони как бы в шутку, на самом деле в этой шутке содержалось очень много правды.
– А татуировку, набор символов из давно забытого языка, она сделала себе еще до того случая; означает она «что угодно ради тебя». Это, по ее словам, напоминание о великой любви тритона к сирене – настолько сильной, что это чувство принесло свободу всем сиренам.