– И на подвеске были те же символы, да?
Антони кивнул.
– Вот именно. Я просто обалдел, когда увидел эти знаки на вещице в музее, потому как всегда думал, что история Луси – стопроцентный вымысел. В Варшаве, кстати, полно изображений русалки с мечом, защитницы города, но я-то решил, что Луси просто ловко пересказала известную всем легенду, заставила ее звучать очень живо и реально. Я думал, ее вдохновили статуи и гербы с той русалкой, а получается, все совсем наоборот. Поверить не могу.
– И давно ты с ней общался в последний раз?
– Еще в университете. Какое-то время мы поддерживали контакт, но потом стали общаться все реже и реже, а в итоге и вовсе потерялись. Не знаю, в Варшаве она или где. Стабильность, обыденность – это не про нее, она с самого начала этого не скрывала. Предупреждала, что разобьет мне сердце, если я с ней слишком сближусь.
– И как, разбила?
Антони усмехнулся краешком губ, на щеке у него появилась ямочка.
– Чуть-чуть. Но у нас бы точно ничего не вышло. Такую переменчивую натуру еще поискать! Меня это иногда даже пугало, и что мешало установлению хоть какой-то доверительности, так это ее манера избегать прямых ответов… Хотя в прозорливости ей было не отказать. Вот тогда, на Новый год, она заметила, что меня заинтересовал древний язык. Я пытался найти о нем информацию, но нигде ничего не обнаружил. И Луси стала меня понемножку ему учить. Совсем чуть-чуть, конечно, – мне некогда было полноценно изучать новый язык, когда целыми днями лекции с семинарами, – но достаточно, чтобы понять его основные принципы.
– А, так вот почему Адриан и его подельники тебя похитили. Они хотели, чтобы ты перевел им надписи.
– Именно. А то, что они нашли, Тарга… – Он покачал головой. – Если это станет достоянием общественности, археология и история изменятся кардинально. Особенно теперь, когда я знаю, что ты настоящая русалка. Руины, по которым мы бродили, – материальное свидетельство существования древней подводной цивилизации. У них там было что-то вроде монархии.
– А что тебе эти расхитители сокровищ про нее рассказывали?
Антони скривился.
– Почти ничего. Им не было нужды просвещать меня, если они и владели какими-то сведениями. Наоборот, они хотели максимально использовать те немногие знания, которыми я уже располагал.
– Как думаешь, то место, где мы бродили, – это Атлантида?
– Не уверен. Вроде бы это вполне возможно, но ничего такого в надписях не упоминается. Есть одно название, только это вовсе не Атлантида.
– А какое? – Я затаила дыхание, сжав в пальцах простыню.
– Океанос.
Я моргнула.
– Никогда такого названия не слышала.
– Я тоже.
– Но Герленд же атлант, – озадаченно произнесла я, морща нос.
Антони пожал плечами.
– Не могу этого объяснить, любимая. Не могу даже сказать, что такое Океанос, место или человек. Они мне показывали фотографии каких-то частично разрушенных мозаик, но это такие своеобразные иллюстрации к легенде, даже доисторический комикс про бога океана, который создал для своей возлюбленной волшебный аквамарин. Их только это интересовало, а не смысл или место.
– Всего один аквамарин?
Антони пододвинул подушки к изголовью и сел прямо, опираясь спиной на стену.
– Да, изначально именно так. Откуда взялся миллион мелких камешков, бог весть. Древние мозаики повествовали о шестигранной колонне толщиной с мужскую ногу.
– А как ее нарезали на мелкие камешки?
Антони покачал головой.
– Говорю же, не знаю. В текстах на остатках мозаик, которые они мне показывали, больше говорилось про воздействие аквамарина на сирен и людей. С русалок камень снимал древнее проклятие, которое наложил на них какой-то разгневанный морской бог. Кстати, действие проклятия тоже там описывалось, только как-то странно. Речь шла об убывающем эффекте.
– Убывающем?
– Да, как луна.
Интересно, а это-то что значит? Учитывая циклы, управлявшие жизнью сирен, возможно, если сирена находилась в цикле суши, оно запирало ее на земле, а если в цикле соленой воды – то в море.
– А что-нибудь еще там говорилось про воздействие аквамарина на русалок?
– Наверняка, но этим расхитителям гробниц не терпелось приступить к делу, поэтому времени изучить эти фотографии мне не дали. Им хотелось, чтобы я побыстрее расшифровал, как достать камни из-под купола и как они воздействуют на людей.
– Позволяют им дышать под водой?
– Именно. Эта группа, «Винтерхюр», – тайная ассоциация богатейших людей мира. Это Эмун мне рассказал в самолете. Они стремятся приобрести могучие древние артефакты и тайно использовать их по своему усмотрению, не оповещая мировую общественность, что они существуют.
– Группа или артефакты?
– И то и другое. – Антони задумчиво кивнул. – Знаешь, что еще удивительно? У Луси такой был.
– Камень?
– Да. Я его хорошо помню, потому что она никогда не ходила без кольца с аквамарином. У нее на всех пальцах были кольца, она меняла их каждый день – фишка такая. Но одно носила всегда. Не то чтобы самое красивое или какое-то особенное, скорее маленькое и незаметное, просто аквамарин в серебряной оправе в виде когтя. Но теперь я понимаю, какую ценность оно, скорее всего, для нее представляло.
Я перекатилась на спину и села рядом с ним, прислонившись к подушке.
– Вот бы раньше обо всем этом узнать, – проворчала я.
– Для твоей мамы?
– Ты, наверное, уже догадался, что она не работает на «Синие жилеты».
Антони кивнул.
– Знаешь, я никогда в это не верил.
Я невесело усмехнулась.
– Тебя не так-то легко провести.
– Ну, Луси меня годами дурачила. А все это сложилось, когда я увидел подвеску с теми знаками на выставке. Вернее, сначала я не мог вспомнить, где видел их прежде, но меня настолько это бесило, что я никак не мог выкинуть и подвеску, и знаки из головы.
– А когда вспомнил?
– А когда эти типы сунули мне под нос планшет и потребовали, чтобы я им сказал, что это все значит. Я-то до того предполагал, что, может, кольцо Луси и подвеску сделали одни и те же ювелиры, какая-нибудь старая фирма вроде Новаков, которые работают уже много поколений. Но все оказалось намного серьезнее. Кстати, знаешь, что я еще понял? – Он взял меня за руку и сплел свои пальцы с моими.
– Что?
– Я и правда утонул в тот день на Балтике, когда мы ходили на лазере, а ты меня спасла благодаря тому, кто ты есть.
Я сглотнула, чувствуя комок в горле.
– Я рада, что ты наконец знаешь правду. И что ты не отверг меня из-за этого.
– Как тебе только в голову пришло, что я бы тебя отверг? Я тебя люблю, Тарга. Мне неважно, кто ты и откуда.
– Зов сирен действует на человека подавляюще, может заставить исполнить что-нибудь такое, за что он в здравом уме и твердой памяти и браться бы не стал.
– Тебе кажется, я не в своем уме?
Я медленно покачала головой.
– Извини, Антони. Мне очень жаль, что я не призналась тебе сразу.
– Мне тоже жаль, но теперь мы все прояснили. И я не знаю, как бы я отреагировал, если бы не воспоминания о Луси.
– Но с тобой все в порядке?
В ответ он сжал мою руку и улыбнулся в ответ.
– А откуда они узнали про подводные пещеры? – спросила я. – Как выстроили маршрут?
На лице Антони отразилось что-то вроде уважения.
– Их привела подвеска. Затем она им и понадобилась. Если верить обрывкам легенд на мозаиках, поскольку все эти камни изначально представляли собой единое целое, они магическим образом связаны между собой. – Он показал на черное устройство на прикроватном столике. – Дай мне эту штуку, и я тебе покажу.
Я взяла устройство и вложила его в руку Антони.
– На самом деле это что-то вроде камеры. Камень извлекли из оправы и положили вот сюда. – Антони поднял маленькую панель и показал мне кармашек. – Камера внутри непрерывно его фотографировала с помощью кирлиановской фотографии. Ты про такое слышала когда-нибудь?
Я покачала головой.
– И что это?
– По сути, кирлиановская фотография улавливает энергию вещи и делает ее видимой. Под такую камеру можно поместить что угодно – яблоко, ботинок или, как в данном случае, драгоценный камень, и энергия его будет видна в виде волн света. Каждый раз, когда они делали фото камня, его энергия показывала в определенном направлении. – Антони нажал на прозрачную кнопку сбоку устройства. – Свет выходил вот тут, и им нужно было просто двигаться в том направлении.
– То есть раньше они в этих пещерах не были?
– Ну, они не вели со мной светские беседы на эту тему, но думаю, что нет, не были.
Я откинулась на подушки и задумалась. Разумеется, мысли мои вернулись к матери. Я могла ее позвать, и у меня была вещица, вроде как снимающая проклятие сирены. Но я слишком мало знала о ее действии. Что камень сделает с сиреной, проходящей цикл соленой воды? Немедленно освободит? Или заставит уйти глубже? Аквамарин показал, что на разных существ он влияет по-разному, и из-за того, как он подействовал на меня, я ему не доверяла.
– Тарга, – негромко сказал Антони, заставив меня вернуться в настоящее. Я посмотрела ему в глаза и увидела беспокойство. – Кто такой Эмун?
– Ой, а он тебе не рассказал в самолете? – Этот вопрос меня удивил, хотя был вполне логичен. – Вы ведь всю дорогу домой разговаривали.
– Он, похоже, не очень хотел обсуждать со мной этот вопрос. Я пытался кое-что выяснить – аккуратно, не впрямую, – но он почти на все твердил, что надо подождать, пока ты не придешь в себя. Про группу «Винтерхюр» только немного рассказал, а больше ничего не стал, пока ты не будешь в сознании.
Я испытала прилив уважения к Эмуну. Он вовсе не обязан был так поступать. Ничто не мешало ему раскрыть мои (а может, и частично свои) тайны, пока я не в себе, но он не стал этого делать.
– Готовься опять удивиться, – сказала я. – Он Новак. Один из близнецов Сибеллен.
Антони выглядел ровно настолько пораженным, насколько я и ожидала.