– Новак?
Я кивнула.
– Настоящий наследник состояния Новаков.
Он открыл рот, потом снова закрыл.
– Но тогда ему…
– Полтора столетия? Да. Я до сих пор этому изумляюсь. Мама всегда говорила, что русалочий ген передается только от матери к дочери, что русалов не существует. Она ошибалась, но, возможно, не очень сильно. Эмун говорит, он никогда не встречал других тритонов – так называют подобных ему, – и это очень странно.
– Сто пятьдесят лет… – ошеломленно пробормотал Антони.
– Они долго живут.
Антони помрачнел.
– Они? Ты хочешь сказать «мы»… «Мы» живем долго. Вы с Эмуном, и Майра тоже?
– Если что-то нас не убьет, то да, наверное. – Мне больно было смотреть в любимое лицо, пока Антони обдумывал мой ответ. Мысль о нашем долголетии его не порадовала. Но я и сама старалась об этом не думать.
– Тарга, – мягко начал он, опустив взгляд. – Я пойму, если ты… захочешь быть с кем-то из своих. Несмотря на то, во что верил Мартиниуш, ты настаиваешь, что ты не из Новаков. Тебе вполне подошли бы отношения с Эмуном – так он бы получил свое наследство, а ты бы осталась тут, и не пришлось бы отвечать на слишком много вопросов.
– Нет, Антони, ты не о том думаешь. Я здесь исключительно из-за тебя.
– Не из-за Мартиниуша?
– Ты помнишь, как неохотно мы с мамой приняли наследство Мартиниуша? Мы просто не понимали, как обойти его завещание, и не хотели, чтобы все досталось государству. Но раз появился Эмун, я знаю, как быть с этим наследством.
– Юридически это будет довольно сложно, Тарга. Придется выдержать бой. Гораздо легче все устроить, если вы… поженитесь.
– Не говори глупостей. Я люблю тебя, Антони. Эмун меня в этом отношении не интересует. А с помощью русалочьего голоса, как ты теперь знаешь, многого можно добиться.
У Антони на лице все еще читалось сомнение. Я наклонилась к нему и поцеловала в губы; мне отчаянно хотелось, чтобы все сомнения ушли.
Он начал целовать меня в ответ, сначала неуверенно, но я настаивала, и он положил руки мне на талию, прильнул ко мне, а я к нему. В тот момент мне хотелось только одного – заставить его поверить, что мне нужен он.
Только и исключительно он.
Глава 27
Эмун ждал нас на верхней лестничной площадке главной лестницы. Он сидел на одной из кушеток – спина прямая, руки на коленях, чуть наклонился вперед, будто собирался вскочить и броситься бежать.
– Доброе утро! – Он улыбнулся нам живо и с надеждой.
– Ну и бодрый у вас вид, – отозвался Антони. – Мне для такого нужно пару чашек кофе выпить.
– У меня прилив энергии благодаря этой штуке. – Он поднял руку, и мы увидели, что он держит большим и указательным пальцем один из аквамаринов.
– А остальные мы куда дели? – спросила я, с сомнением косясь на камень.
– Я их убрал в сейф внизу, – ответил Антони.
– А планшет и камера где? – Эмун посмотрел на Антони.
– У меня в комнате, – сказала я. – Планшет заряжается. Жду не дождусь, когда смогу взглянуть на материалы, которые в него закачали эти искатели подводных сокровищ.
– Это не так-то просто, – вставил Антони, прислонившись к стене. – Там пароль. Придется отнести его крутому спецу, который сумеет его взломать. Еще и спеца поискать…
Эмун кивнул, но планшет его, похоже, не особенно интересовал.
– Я ждал, пока вы встанете, чтобы поблагодарить и попрощаться. Не знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы найти мать, но на этот раз я просто не могу сдаться. И неважно, сколько сил у меня уйдет. Вы не представляете, какие кошмарные видения посещают меня с момента нашего возвращения. Может, она в беде. Может, ее полностью захватило проклятие. Может, она теперь просто животное.
Эмун говорил и говорил, не останавливаясь, чтобы сделать вдох. Удивительно, каким эмоциональным он стал. С того момента, как мы познакомились, и до вчерашнего дня Эмун всегда был спокойным, сдержанным, перед лицом опасности держался несокрушимо. Но мысли о том, что матери промыло мозги проклятие соленой воды, переполняли его тревогой. Тут я прекрасно его понимала.
Мы с Антони переглянулись. Я села рядом с Эмуном на кушетку и сказала:
– Знаете, похоже, я в силах помочь вам с поиском. Так выйдет быстрее.
Он повернулся ко мне, и его синие глаза потемнели.
– Как это?
Антони присел на подлокотник кресла, скрестил руки на груди и с интересом прислушался. Он тоже не знал про мое недавнее открытие.
– Думаю, я смогу позвать вашу мать. Тогда не будет нужды рыскать по морям и океанам.
– Не понимаю. Это вообще возможно?
– Наверное, это один из талантов, которыми наделены элементали. Я случайно это обнаружила однажды ночью, когда скучала по маме. Я позвала ее, – через моря и океаны, – и она меня услышала. Мало того, я убедилась, что с ней все в порядке. Она развернулась и двинулась в сторону дома. Я не сомневаюсь, что, если бы не разорвала контакт с ней, она бы приплыла сюда.
У Эмуна остановился взгляд, нижняя губа его задрожала. Он глянул на меня, прикрыл рот ладонью, потом отдернул ее и сделал глубокий вдох.
– Прости. – Он посмотрел на свою руку, наблюдая за тем, как дрожат пальцы. – Я готовился к тому, что придется много лет искать ее по всему океану. Думал, у меня будет много времени, чтобы подготовиться к новой встрече. Я ее не видел с…
– Ночи кораблекрушения, – закончил за него Антони.
Эмун глянул на него и кивнул. На лице его читались тревога и уязвимость.
– Да, с кораблекрушения. – Он снова посмотрел на меня. – Ты уверена, что получится?
– Я это не пробовала ни с кем, кроме собственной матери, так что нет, я не до конца уверена. Может, у меня получилось из-за нашей родственной связи, а может, мне нужно только знать имя сирены, чтобы ее позвать. Я предлагаю попробовать и проверить – если вы согласны.
Эмун выдохнул и медленно кивнул.
– Разве мыслимо от такого отказаться.
– Только надо помнить одну вещь, – сказал Антони, жестом заставляя нас помедлить. – То, о чем сообщалось на мозаиках.
– Про то, как именно камни действуют на сирену?
Он кивнул.
– Я не великий специалист, но, судя по всему, драгоценные камни заставляют сирену двигаться в том направлении, в котором она уже движется.
Эмун задумался.
– Интересная формулировка. Как луна? Возрастает или убывает?
Антонио кивнул.
– Да, там, в текстах, луну использовали как метафору.
– То есть если у нее цикл соленой воды, аквамарин погонит ее в глубину?
Антони пожал плечами.
– Я тут не больше эксперт, чем вы. Даже наверняка меньше.
Я сжала руку Эмуна.
– Мы ничем не рискуем. Давайте я позову вашу мать и сразу постараюсь оценить ее состояние. Когда я звала маму, я чувствовала, что у нее цикл соленой воды, но она была вполне в своем уме. Она уплыла всего несколько месяцев назад, и я, хотя знаю, что сознание промывается не сразу, почувствовала, что она – это она. Может, с Сибеллен получится так же.
Эмун согласился.
– Да, давай для начала сделаем так.
– Хорошо. – Я выглянула в окно. Солнце поднялось довольно высоко. – Попробуем сегодня, когда стемнеет?
Антони и Эмун кивнули.
– Значит, сегодня. – Эмун ладонью откинул волосы со лба.
Я не могла себе представить, каково это – не видеть маму с шести лет и осознавать, что у тебя есть шанс ее повидать впервые за полтора столетия.
На весь оставшийся день Эмун куда-то пропал. Не знаю, где он был и что делал. Пришел он, когда солнце опустилось за горизонт. Мы с Антони сидели в беседке в саду за домом. Эмун зашел в калитку и прошел через двор, сунув руки в карманы джинсов, снова спокойный и уверенный. Мы с Антони тихо разговаривали, держась за руки, все еще привыкая к новому уровню искренности между нами, но замолчали, когда увидели Эмуна.
– Вы готовы? – спросила я, когда он подошел.
– Не знаю, как к такому можно подготовиться, но настолько, насколько это возможно, наверное, готов.
Мы втроем вышли на мой любимый скалистый мыс. Эмун и Антони встали у меня за спиной и стали ждать, а я подошла к краю воды, села, скрестив ноги, на валуны и постаралась воспроизвести в памяти тот момент, когда достучалась до мамы. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох и прогнала полный сомнений голос у меня в голове, твердивший, что я зря подала Эмуну надежду.
Настроившись на звук волн, на ощущение соли в воздухе, на брызги, окружающие мое тело, я нырнула в Балтику сознанием так, как много раз делала это телом.
Я никогда не встречала Сибеллен, но мое воображение легко воссоздало ее облик – я знала, что она очень похожа на мою мать, и я видела ее лицо на носовой фигуре затонувшего корабля. Я представила, как она плывет, надеясь, что именно это она и делает. Если она на суше, мне ее не найти, это точно. Контакт установится, только если она в одном из связанных между собой мировых водоемов. Я представила себе, как она плывет рядом с китом, касаясь пальцами гладкой поверхности его тела.
Сибеллен.
Мое сознание потянулось к ее сознанию, прочесывая миллионы квадратных миль соленой воды. Мой стихийный зов устремился вширь и вперед, вздымаясь и пронизывая толщу воды, как несутся по воздуху звуки музыки.
Сибеллен, твой сын тебя ждет.
И наконец я ее нащупала – это было как теплое знакомое приветствие человека, с которым ты знаешь, что подружишься, если будет достаточно времени. Связь между нами была сильной, неизбежной и неподвластной пространству и времени. Она жива, она в океане, у нее цикл соленой воды, но разум ее не смыт солью, а теперь…
Она возвращалась.
Я не чувствовала, сколько прошло времени, но, когда открыла глаза, меня накрыло ощущение завершенности. Уверенности. Сибеллен ответила на мой зов так же, как раньше мама.
Оглянувшись через плечо, я увидела Эмуна и Антони, которые терпеливо ждали меня, стоя на скалах. Они переглянулись. У Эмуна был ошарашенный вид.
– Никогда не слышал ничего подобного, – сказал он. – Ты будто пела, и слышал я это душой, а не ушами. Получилось?