— Хватит! — восклицаю я, наконец. Это один из последних дней в больнице, и мне искренне надоело, что я вынуждена рассказывать всё по два раза: сначала одному другу, потом другому. — Вы задолбали. Что произошло?
— Дело в этой сумасшедшей! — выпаливает Майя за секунду до того, как Ксавье успевает что-то сказать. Она будто давно держалась и вот решила высказаться.
— Сумасшедшая?
— Эта блондинка! Которую ты выгоняла!
— Она действительно сумасшедшая! При чем тут она? — я не понимаю о чём речь, будто попала в какую-то страну ненормальных, где все говорят шарадами.
— Вы её довели! — вмешивается Ксавье, и я понимаю, что он сейчас совершил роковую ошибку, потому что Майя смотрит на него, будто на смертника.
— Ты её оправдываешь?
— Нет! Я… — он не продолжает речь, просто качает головой и смотрит то на меня, то на Майю. — Мне нечего сказать.
— Ты инфантильный подросток, Ксавье! — бросает Майя, уже явно успокоившаяся. Такие частые смены гнева на милось говорят об одном: Майя и сама чувствует за собой вину.
— Серьезно? Я подросток? То есть не ты та, кто довёл враньем и провокациями другого человека до преступления? Может пора осознать всю ответственность, Майя? Нет?
— ОБЪЯСНИТЕ! — кричу я, и оба останавливаются на полуслове, в шаге от словесной драки.
— Вы с Майей довели девчонку до преступления своими шуточками!
— А-а-а, так она меня сбила?
— Ну конечно! — восклицает Майя и надувается, нахохливается, как воробей. — Эта сука…
— Да она просто…
— Да тебе просто это нравится! Вокруг кипишь! В Ксавье Рье влюбилась девчонка! Ах, какая драма! — практически визжит Майя.
— Стоп! — снова я их останавливаю в шаге от драки. — Мне плевать на ваши разборки. Правда. И на девчонку эту тоже. Ксавье, мы так больше не будем. Я лично принесу ей извинения, и Майя пойдёт со мной. Мы поступали плохо, необдуманно, и обе понесли наказание!
— Обе, — кивает Ксавье, саркастически ухмыляясь.
— Да, обе, — строго одёргиваю его. — Или Майе тоже нужно лечь в больничку?
— Ничего такого я не имел ввиду!
— Как же ты… достал! — снова начинает Майя.
— Стой, Майя, — я поднимаю руку. — Ксавье. Ты за нас?
— Я за тебя.
— Двойные стандарты? Прости, но ты не святой отец, чтобы отпускать наши грехи, ладно? — я не взвинчена, но почему-то становится так очевидно, как много на себя брал Ксавье и как часто я перед ним отчитывалась. — Я люблю тебя. Но что с тобой происходит?
— Ничего, Соль, но я не…
— Не святой. Так же как и мы.
Больше Ксавье со мной не говорит. В палату приходят медсёстры, которые меня придирчиво осматривают, и я знаю, что позже они отчитаются перед Ксавье. Он даже передаёт мне мороженое вместо обычного десерта, но сам не пишет и не звонит. Я жалуюсь Кайду, и он убеждает меня, что всё образуется.
В последний день, перед тем, как должны снять бинты и позволить собрать вещи, ко мне приходят Холли и Джолли. Они входят с радостными улыбками, будто навещают самую близкую родственницу.
— Мистер и миссис Ли, — я теряюсь перед ними. Я ни за что не могла бы подумать, что эти люди будут такими, совершенно сумасшедшимина вид, они будто с другой планеты.
— Холли и Джолли, милая! — Холли садится на край кровати, будто мы с ней как минимум подружки. — Мы решили, что это наш долг — тебя навестить перед выпиской!
— Я слышала, что вы разобрались с журналистами? — с того момента как я пришла в себя, пресса заметно успокоилась. Я знаю, что это всё Джолли и Холли, мама прожужжала уши, как они славные ребята. — Спасибо!
— Ну что ты, это просто маленькая услуга. Мы приехали по разным поводам. Ну моя первая цель поблагодарить тебя, дорогая!
— За что?
— Наш сын определенно счастлив! Мы не лучшие родители, даже не в десятке, но я приехала увидеть, что с ним произошло за последние месяцы, и не поверила своим глазам. За это, прежде всего, спасибо тебе.
— Не преувеличивайте. В основном, я занимаюсь тем, что мешаю ему. Ну и уверена, что я сейчас куда счастливее, чем он.
— Я заверяю тебя: он и так-то не самый… открытый парень, а уж после всего пережитого… Проще заставить слона танцевать вальс, чем вытащить из этого типа что-то про любовь и нежность! — Холли машет рукой и закатывает глаза. — Хотя тут есть и наша вина, нет?
— Определенно, — Джолли садится в кресло, стоящее рядом. — Мы не учили детей таким штукам. Но они знают, как мешать коктейли с джином!
— Мы дали им все что нужно! — Холли жмёт плечами.
— Я считаю, что это план-минимум для любого настоящего скаута!
Холли и Джолли стукаются кулаками.
— А если по делу, — Холли опускает голову. — Мы пришли кое-что спросить.
— Нам это важно.
— И мы надеемся, что ты ответишь честно.
— Ты не собираешься от него куда-то деться?
— Смертельные болезни? Тайны прошлого?
— Вторая семья? Мафия?
— Суицидальные наклонности? Наркотики?
— Мы не против наркотиков! Ну кроме героина, — Джолли разводит руками. — Ну я думаю ты поняла, о чем мы.
— Поняла. Нет, ничего такого, — я улыбаюсь: от этих людей можно заряжаться, как от сети. — Я надеюсь, что он никуда не денется!
— Не денется! — в голос ответили Джолли и Холли.
— Он умеет облажаться, — совсем спокойно говорит Джолли и берёт меня за руку. — Знаешь, ему очень потом плохо, но он всегда хочет как лучше, а выходит как выходит. И он умеет себя наказывать. И иногда не понимает, что делает только хуже. Он сложный, и его нужно понимать, и мы очень надеемся, что ты понимаешь.
— Да! Забирай себе этого парня, нам он надоел! — машет рукой Холли.
— С ним одни проблемы! — вторит Джолли, и я понимаю, что серьёзные разговоры закончились.
Глава 44. Вэ Энд
Этим утром начался тот этап, который можно, не задумываясь, назвать «счастливым финалом»: заветная фраза "The end" замаячила на горизонте, возглавляя череду титров.
Из больницы Соль забирали родители, хоть она и думала, что это сделаю я. Она сказала мне про это позже. Сказала, что очень сильно надеялась увидеть меня на крыльце больницы, что очень сильно хотела, чтобы мы вместе ехали и слушали музыку, чтобы я её обнял и привёз к себе, даже сделал сэндвич и сварил кофе. Да, я мог бы. Но Соль забирали домой родители.
Она написала мне сообщение, что засыпает, а я тогда не смог сдержать улыбки. Всё было готово к её новой жизни. Всё в моей голове было готово, для её новой жизни.
Что изменилось? Ничего. Нет, никакая авария не решила моих проблем. Передышка в три дня не решила проблем. Страх не решил проблем.
Её письмо, пожалуй, решило.
Она уверена, что я глупец. Она уверена, что я всё пойму. Она, не опустившая руки даже там, где я был уверен, что никто бы не удержался. Я бы понял. Да что там, все бы поняли! Это было на поверхности, просто и ясно, как доказанная теорема: Соль не должна была бороться за меня! Я её не заслужил!
Меня озарило, когда я понял, что она меня отпускает не потому что не любит, а потому и только потому, что ясно видит будущее без всяких карт таро и всевидящего ока. Я всё равно ей принадлежал. Что тогда, что сейчас.
И впервые я видел, что кто-то борется несмотря ни на что. И впервые я понял, что вот она — будет всегда. Соль бесконечна, как мировой океан. Она непрошибаема, она нерушима, она безумна и прекрасна. И она позволяет мне себя любить. И я никуда не денусь.
Когда автомобиль её родителей остановился на небольшой парковке, устроенной прямо под древним дубом, Соль ещё спала. Свёрнутая кофта, из которой она сделала подушку, размоталась и голова явно билась о стекло двери, а из рук выпал один из пакетов с вещами. Она и бровью не повела, когда машина остановилась. Я открыл дверь, и она тут же оказалась в моих руках, даже не открыла глаза и тут же шепнула моё имя. Потешно сморщила нос, нахмурилась, а потом продолжила сопеть.
— Не проснёшься, чтобы мне улыбнуться? — спросил я её, но Соль не ответила. Обхватила мою шею, подтянулась и устроилась удобнее.
— Тут как-то не так, — пробормотала она.
— Как не так?
— Звуки, запах, всё не то. Я дома?
— Дома, — ответил я.
— Ладненько, — она улыбнулась, но глаза не открыла. Мы с её родителями переглянулись.
— Просыпайся, мне нужно кое-что тебе показать.
— О, ты невыносим! — она ударила меня по груди, но глаза открыла, послушно оглядываясь по сторонам. — Где мы? Почему мы тут?
— Узнаёшь?
— Ну конечно, узнаю, Кайд!
— Кай.
— Что?
— Меня зовут Кай, по крайней мере все родные так зовут. Кай.
— И что мы тут делаем, Кай? — требовательно спросила она. Кажется, будто она капризничает, только я вижу, что её глаза наполнены слезами, а губы дрожал. Она тронута сильнее, чем я мог предположить. Я смотрю на неё, не могу понять, почему так хочется любоваться хорошо знакомым лицом. Почему раньше так не любовался? Никто же не запрещал.
Я давно её люблю. Наверное, с самой первой встречи. Когда она лежала в пыли на полу кладовки, я уже её любил. И когда сидела со мной за одним столиком и рассказывала про Брайт Сойер, любил. Когда она закинула мне на колени ноги, когда пришла работать в спортивный клуб, когда пела мне песню, когда танцевала с Ксавье бачату. Я совершенно точно, в каждую секунду нашего знакомства, уже её любил. Хорошо, что я не понимал этого тогда. Острее и ярче эта мысль сейчас.
— Люблю тебя, Соль. Веришь нет, но очень люблю, — сказал ей это, и её губы ещё сильнее задрожали, она вся съёжилась и что-то запищала.
"А я… А я то думала… А ты…"
— Да-да-да, я тебя услышал. Шевелись, у нас много дел! — и она встала, как исполнительный солдат, прокашлялась и побежала за мной.
Соль — моя прекрасная авантюра. Бежит, задаёт сто вопросов и всхлипывает. Видит машины друзей и родных — всхлипывает. Видит самих друзей и родных — ещё больше всхлипывает. Ксавье тянется её обнять, и тут потоп!
— Это символично, крошка, — тихо сказал ей Ксавье, так что только я услышал.