Прошел час моей пробежки, когда я услышала звук лап, шлепающих по лесной подстилке позади меня. Моя шерсть встала дыбом, и раздражение заставило меня зарычать. Этот звук заставил стаю птиц поблизости вспорхнуть с верхушки дерева и взмыть в небо.
Что заставило меня подумать, что действительно ли я смогу улизнуть так, чтобы об этом не узнал всезнающий Гарет Кровавая луна? Наивно даже предполагать такое. У этого мужчины был особый способ проникнуть мне под кожу. Он слишком серьезно относился к своей работе няни.
Остановившись как вкопанная, я повернулась лицом к непрошенному гостю. Огромный волк бежал ко мне, его золотые глаза сверкали в ночных тенях. Мне всегда было интересно, что определяет окрас волка. Сиренити была серебристой волчицей, что вполне соответствовало ее человеческому цвету волос, и мой мех был черным, так что это тоже имело смысл, как у Августа, хотя его человеческие волосы были темно-русыми.
У Гарета был густой, красновато-коричневый мех, похожий на древесную кору, но глаза были золотистыми, как у нашего альфы. Мне сказали, что мои были ярко-неоново-зелеными, что было супер круто и задиристо.
Гарет был не таким крупным, как Август в волчьей форме, но он все равно был намного крупнее меня, и все еще крупнее большинства самцов стаи. Если бы он встал на две задние лапы, то легко преодолел бы высоту в восемь футов.
Он резко остановился там, где я стояла, пригвоздив меня взглядом к месту. Я даже не знала, возможно ли это технически, но его волчье лицо выглядело раздраженным. С другой стороны, возможно, я просто проецировала то, что уже знала о нем. Гарета никогда не обвиняли в том, что он веселый, раскованный парень.
Он с глухим стуком воткнул лапу в грязь, прежде чем между нами раздался рокот. Перевод: — Какого хрена ты здесь делаешь за час до того, как нам нужно уходить, тупица… — Да, он, наверное, мог бы продолжать часами, если бы я ему позволила.
Он ненавидел, когда я делала что-нибудь, не предупредив его. Вероятно, потому, что он изо всех сил старался поцеловать своего кузена в задницу, а я выставляла его в плохом свете. Слишком плохо для Гарета, но мне все равно. Я устала жить в клетке, и теперь, когда была свободна, собиралась использовать свою свободу, чтобы делать все, что, черт возьми, мне заблагорассудится.
Вместо того, чтобы подчиниться его очевидной попытке доминировать надо мной, я развернулась на лапах и ускакала в другом направлении. Я чувствовала, как он позади меня набирает скорость, когда начала петлять взад-вперед среди гигантских секвой. Почва была неровной, с волнистой корневой системой, поэтому я перепрыгнула через них с грацией, которой до сих пор удивляюсь спустя год.
Гарет не отставал от меня, но в этот момент я даже не пыталась убежать далеко. Дело было не в том, что он нянчился со мной, а в том, что мне нужно было уединение от всего и вся. Следующие пару недель мы собирались застрять в пределах Сол-Сити без возможности уехать. Суд над Эстель должен был попасть в национальные, а возможно, и мировые новости, так что в это время было бы небезопасно даже покидать здание консульства. Так что я наслаждаюсь свободой, пока еще могу, к черту плохое настроение Гарета.
В конце концов, я развернулась обратно, направляясь прочь от заходящего солнца к дому стаи. У меня, наверное, было около получаса, чтобы принять душ и переодеться к нашему отъезду.
Добравшись до края озера, я нырнула в рощицу деревьев, одно из которых отломилось и упало, образовав небольшую нишу. Я спрятала спортивную сумку под ветками несколько месяцев назад, когда начала эти сольные пробежки, чтобы мне не пришлось проходить позорный путь через всю стаю голышом.
Когда я поняла, что путь свободен, вернулась в свой человеческий облик, расстегнула молнию на сумке и накинула футболку большого размера за мгновение до того, как услышала приближающиеся шаги Гарета. Я знала, что он нарочно сдерживался, когда мы сблизились, вероятно, поэтому не решилась ударить его по лицу за то, что он извращенец.
Быстрее, чем я успела моргнуть, четыре шага превратились в два, и хруст его костей прорезал ночную тишину, когда он тоже перекинулся. Я натягивала шорты, когда он появился в поле зрения.
— Боже, как насчет того, чтобы предупредить девушку, прежде чем идти размахивать этой штукой? — Прикрывая глаза рукой, я развернулась, перекидывая сумку через плечо, так как меня не будет ближайшие пару недель и, вероятно, пойдет дождь.
Я старалась не пялиться на баклажан между его бедер, но уже успела насмотреться. Не то чтобы я не ценила симметрию и изящество члена, но мне действительно не нужно было, чтобы этот образ крутился в моем мозгу в течение следующих нескольких часов.
Еще один маленький лакомый кусочек жизни оборотня, о котором я никогда по-настоящему не задумывалась, — это то, сколько наготы приходится видеть на регулярной основе. Я не была ханжой или что-то в этом роде — вообще-то, далеко не так, но, черт возьми, мне нужно было время от времени отдохнуть от парада пенисов.
— Ты ведь понимаешь, что мы придерживаемся установленного графика, верно? — спросил он с явным раздражением в своем глубоком голосе. — Или ты просто ожидаешь, что все будут ждать тебя?
Выпрямившись, я повернулась к нему лицом, изо всех сил стараясь смотреть ему в глаза, а не на его мужские штучки. Это было трудно. Найти в себе силу воли. Ну, ладно, это была ложь.
— Я отнимаю у тебя время на прихорашиванье? — Сухо спросила я. — Уверена, тебе разрешат подкрасить глаза по дороге. — Я склонила голову набок, одарив его мягкой, однобокой улыбкой, на которую он не ответил. — Никто не просил тебя следовать за мной сюда. — Он открыл рот, чтобы ответить, но я добавила: — О, подожди, нет, он приказал тебе сделать это, не так ли? Какой хороший маленький бета.
Ладно, вау, возможно, прозвучало немного стервозно. Иногда, когда дело касалось моего вынужденного телохранителя, я становилась немного резкой. Но он говорил мне вещи и похуже, даже себе под нос, когда думал, что не слышу.
— С таким языком далеко не продвинешься, Беатрикс. Не все готовы терпеть щенков с распущенным языком. — Он подошел ближе, и я отступила назад, вне пределов его досягаемости.
Я фыркнула, положив руку на грудь.
— Щенок?
Он пожал плечами.
— Веди себя как щенок, и с тобой будут обращаться как со щенком. — Он обошел меня кругом и остановился, словно преграждая мне путь домой.
Я уставилась на него, когда он стоял, скрестив большие руки на груди. Его светлые волосы до плеч были немного светлее, чем у Августа, примерно на три дюйма длиннее. Он был чертовски красив, и мне было неприятно, что я вообще это заметила, но было трудно не замечать. Но внешность — это еще не все. Он был не первым красивым мужчиной, которого я когда-либо встречала, и не последним. Это не давало ему права обращаться со мной как с грязью.
— Да, ну, по крайней мере, я не предатель, верно? Болтливость можно простить, но предательство? Не настолько. — Я шагнула мимо него, сильно ударив плечом. Он едва сдвинулся с места — мне показалось, что я врезалась плечом в ствол дерева.
Я сказала это дерьмо, просто чтобы разозлить его, зная, как сильно он ненавидел то, как стая все еще подвергала его остракизму за то, что он сделал с той сучкой Саванной, заставив Сиренити возненавидеть Августа, и я знала, что это задело его. Я определенно была не единственным, кто это сказал.
Он повернулся ко мне, прищурив глаза.
— Продолжай открывать рот, и я найду способы получше занять его.
Я помахала ему через плечо, не обращая внимания на то, как мои пальцы ног зарылись в грязь от этого обещания.
— Да, да, отвали уже, из-за тебя я опаздываю. — Его намеки и неуместные комментарии были преднамеренными, потому что он знал, что это раздражает меня.
Я ускорила шаг, когда показался дом. Могу поклясться, что услышала несколько красочных слов, произнесенных за моей спиной, но я больше не обращала внимания. У меня были дела поважнее, потому что через несколько коротких часов я окажусь на расстоянии плевка от звезды моих ночных кошмаров.
Спустя два часа я обнаружила себя зажатой на заднем сиденье невзрачного черного внедорожника между Гаретом и другим бета волком стаи по имени Джеймс. Нам потребовалось двадцать минут, чтобы петляя по холмам и горам, направиться прямо к высоким стенам Нок-Сити.
Раньше я любила крупные города больше всего на свете. Быстрая жизнь с гудками, люди снуют повсюду так быстро, как только могут. Затхлый запах выхлопных газов на улицах был для меня домом. Нок-Сити не был огромным, но он был плотно набит дарлингами и людьми, число которых росло с каждым годом.
Однако после возвращения из плена я начала испытывать беспокойство каждый раз, когда возвращалась. Улицы и люди были знакомыми, но что-то кардинально изменилось. Когда мы проехали через ворота, нас почти на пятнадцать минут остановили на военном контрольно-пропускном пункте, пока солдаты проверяли проезжающие машины.
Сиренити сидела впереди, Август был за рулем, а Бастиан, Меррик и Кристоф сидели в среднем ряду. По напряженному положению их плеч могу сказать, что они тоже чувствовали неладное.
Пальцы Гарета подергивались на его бедре. Не нервно, а беспокойно. Как будто его кожа едва могла удерживать его дольше. Я боролась с желанием пошутить, потому что, на самом деле, не могла винить его. Волчица внутри меня металась, скуля, требуя, чтобы я выпустила ее. Ей хотелось развернуться и убежать обратно в безопасность деревьев навсегда, оставив всю политику позади.
Пот выступил у меня на лбу, когда я оглядела пустынные тротуары, которые раньше были забиты толпами пешеходов. Высокие здания возвышались подобно монолитным чудовищам, господствующим над разрушенным миром. Дороги были усеяны осколками стекла и остатками дымовых шашек. Куски бетона усеяли асфальт в тех местах, куда обе стороны конфликта бросили бомбы.
Пока я была в плену, Нок-Сити воевал сам с собой, одни были на стороне моего дяди и его фанатиков, а другие — на стороне свободы и равенства для всех видов. На песке была прочерчена линия, и то место, где ты решил встать, сделало тебя частью истории. Жестокая история этого города строилась на спинах угнетенных дарклингов и тех, кто решил их поддержать.