Долгов он больше не боялся. Знал, что с промысла все покроет. А вотчины по Чусовой в ту же весну дядья выкупили у Шорина и ему вернули.
Двух лет не прошло, таким хозяином стал Данила Иванович, каким и дед Максим Яковлевич не бывал. Вычегодские гости диву давались, шапки перед ним ломали, хоть он моложе всех был. Куда им до него! И не одни вычегодцы дивились ему. И на Перми, и по всему Поволжью, и на Москве все знали именитого гостя Данилу Ивановича Строганова. Да что на Москве – он и в заморские края ехать собирался, с заморскими гостями у него давно торг шел. Он им теперь и соль продавал, и пушнину, и сало, и мед, и воск, и хлеб. Сам государь, Михаил Федорович, принимал его с лаской – от такого гостя всей русской земли честь, да и выгода тоже. Словом, кого ни спроси, всякий Данилу Ивановича похвалит.
Только на своем дворе не стоит спрашивать, в мастерских и в варницах. В варницы свежему человеку лучше и не заглядывать. Нехорошо на холопов строгановских смотреть – обтянуло их, одни кости остались. Руки и ноги в язвах, глаза гноятся, зубы оскалены. Только бояться их зубов нечего. Прошло то время, как варничные работники поднимали шум. Теперь, они и ворчать-то не смели. Вольных среди них никого не осталось. Данила Иванович помаленьку всех похолопил – давал в долг щедрой рукой, писал кабальную, а уж из кабальной никому не удавалось выбиться. И забот теперь никаких не было с холопами у Данилы Ивановича. Работали они на него не хуже скота. В этом тоже пожар пошел ему на пользу. Избавил его от Орёлки. Конечно, Орёлка не велика птица, отодрать его Данила Иванович мог как любого холопа, и драл не один раз, а Орёлка все волком смотрел.
«Ну, да что поминать, – думал Данила, смерз, ведомо, в лесу паскудыш».
Но Орёлка не смерз, и Даниле довелось-таки опять вспомнить про него.
Раз как-то, когда у Данилы Ивановича в новых хоромах пировали заморские гости и Устинья Степановна обносила их чарою, на строгановский двор ворвались неведомые гости, вроде казаков, на конях, с пищалями, и впереди их Орёлка… Холопы перепугались, разбежались кто куда, а Орёлка проскакал на скотный двор, забрал там сестру свою Дуньку и ускакал обратно с товарищами. Данила Иванович только успел на крыльцо выскочить, стал ругать холопов, а Орёлка в воротах обернулся и крикнул ему:
– Хороша ль ноне соль, хозяин? Мотри, чтоб самому солоно не пришлось.
С тем и ускакал. Как ветром унесло всю вольницу. Не то обидно было Даниле, что Дуньку выкрал Орёлка, – пропади она пропадом! Надругаться посмел над ним холоп – вот чего не снести ему было. Все по-своему повернул Данила Иванович – холопы голосу не подавали, лучшие люди шапки ломали, а тут смерденок последний похваляется.
Так и остался Орёлка у Данилы Ивановича, точно заноза в пальце. Растет, ширится его промысел, соль по всей Руси ходит, казна сама в руки плывет, а в голове нет-нет стукнет:
– Мотри, чтоб солоно не пришлось.