– Тяжелая у тебя башка, Пауль, – ухмыльнулся он, когда я сел, потирая пальцами отчаянно ноющие виски. – Шибко умная, видать. Вона сколько книжек напихал, изо рта лезут. Как зарядили вы вчера с Адамом, так хер вас заткнешь, пока сами не отвалились.
Я обвел мутным взором пространство вокруг холодного кострища. Герр Райсснер почивал неподалеку, благочинно увалясь ликом в миску каши. Старый Йос уже прохаживался вокруг нас и разминал затекшие за ночь суставы немудреной зарядкой. Ни Конрада, ни Курта я не заметил, видать, ушли еще вчера. Лагерь тихо гудит, начинает просыпаться, кузнечики трещат, птички свистят, как будто не было войны. Оптимистический покой яркого радостного утра.
А башка трещит, как будто в ней всю ночь асгорские идуны с земными чертями знакомились. Ну так оно, в сущности, и было…
– Начали втирать друг другу че-та про звезды, а ты себя в грудь стучишь и орешь про то, что там тоже люди живут, – продолжал Кабан, но уже тише. – Да какие там люди… ну ты сам хоть что помнишь?
Когда смысл его слов наконец с опозданием дошел до моего воющего от абстинентного синдрома мозга, меня прошиб холодный пот и все остатки хмеля как-то разом испарились. Ох ты, ну надо же, а?! Ну я и придурок! Так… с пьянством надо осторожнее. Раз я еще жив и Кабан глумится, то вчера моя миссия не была провалена окончательно. Ну хорошо хоть на асгорском болтать не начал с перепою.
– Не помню, конечно. Я когда пьяный, такой дурак, – попытался сказать я как можно беспечнее. – И много я еще чего плел?
Эрих осклабился и понимающе покивал.
– Да много… вы еще болтали про разное всякое. Кстати, что такое… ар-ви-ел? И какого хрена ты вчера так нашего кайзера Карла назвал?
У меня потемнело в глазах. Допился-таки.
– Черт его знает. Какой-то королевский титул… кажись, по-литовски или откуда-то еще с севера, – неуклюже отоврался я, запуская пятерню в волосы.
Стоп. А где волосы?!
Вместо пропотевших до мерзости за четыре дня в подшлемнике патл ладонь встретила гладкую лысину с корочкой запекшейся крови на маленьком порезе за ухом. О как… ну и новости… Профессионально побрито, гладенько, не придерешься, хотя вчера я был в таком состоянии, что мог запросто оттяпать себе уши и всю голову в придачу. Нет, уши вроде на месте.
– Ни хера себе…
Кабан звучно заржал, отчего Йос прервал свои упражнения и обернулся, а парочка дотоле мирно похрапывающих тел зашевелилась, машинально нащупывая что-то на земле и одновременно пытаясь продрать глаза.
– Да тебя вчера самолично Вассер побрил, а мы помогали! – прокряхтел Кабан сквозь хохот. – Сказал, что раз уж ты теперь ландскнехт, то нечего ходить пугалом позорным! Гы-гы-гы! Ты что, брат, и этого не помнишь?!
Ну все, приехали.
– Эрих, скажи честно, а я вчера никого не трахнул?..
Вот так началась моя карьера ландскнехта.
Наблюдателям предписывается по возможности обзаводиться семьей – я и обзавелся. Моими братьями теперь были покатывающиеся со смеху Йос и Эрих, гогочущие полупротрезвевшие солдаты по ту сторону кострища и Адам, который все еще дрых, моим крестным – гауптман Бемельберг, мирно храпящий в своей палатке, моим отцом – доблестный Георг фон Фрундсберг, матерью – армия. Все эти тысячи похмельных ландскнехтских рож стали моей семьей.
Мы хохотали под гостеприимным щедрым солнышком Священной Римской империи, вспоминая урывками подробности вчерашней беспощадной попойки и перемывая кости когда-то непобедимым швейцарцам, а впереди нас ждали Сезия и Генуя и еще много чего.
Глава 6В которой совершается нескучный вояж по Италии
«…Наполнение художественных образов данного периода представляется возможным обозначить как несомненный рост интереса “человека к человеческому”. Если ранее религиозная составляющая живописных полотен, миниатюрной книжной иллюстрации, мелкой пластики, скульптуры и пр. заставляла авторов преследовать цели отображения надмирного существования посредством сознательного или бессознательного удаления реалистических моментов творчества, то современные требования и модные тенденции однозначно заставляют художника обращать внимание на реальность в первую очередь, невзирая на сюжет.
Древние образцы античного искусства подвергаются самому тщательному ознакомлению и переосмыслению, так что новые шедевры оставляют древние оригиналы далеко позади в смысле реалистичности отображения реальности.
Знакомство с исходными образцами, давшими жизнь современной тенденции в искусстве, относящимися к XIV столетию по местной хронологической шкале, заставляет констатировать движение интереса художника от “реальности вообще”, первым провозвестником коей было открытие художественной перспективы в начале XIV в., к человеку и человеческому телу как главной точке приложения творческого усилия творца.
Ранее самое реалистичное отображение человеческого тела в художественном полотне оставлялось на едином уровне с окружающем пейзажем, то есть реалистичность природы и реалистичность человека ставилась на единый уровень. Современная тенденция имеет противоположную направленность: человек, его тело, его лицо, его эмоции – вот главный акцент культурного отражения реальности.
Обычным приемом концентрации внимания на человеке является затемнение фона. При полной реалистичности и даже дотошности передачи деталей фоновый натюрморт остается в глубокой тени, а фигура и зачастую лицо главного героя высветляются, становясь центром полотна.
Скульптурное исполнение человеческого начала в общем соответствует живописному…»
«Я принял решение вести дневник. Никогда прежде мне не приходилось заниматься ничем подобным, но пример моего товарища и спутника Адама Райсснера, аккуратно заполняющего свою книжечку каждый вечер, натолкнул меня на мысль, что упражнение сие далеко не бесполезно. Помимо прямых выгод для моего дела, систематические записи отлично дисциплинируют разум и не позволяют ему заснуть в однообразной рутине военных дней.
Хотя как таковая кампания завершена и расположение имперских войск осталось далеко позади, но мы все еще на службе, да и война, как нетрудно догадаться, далеко еще не окончена. Так что насчет “рутины военных дней” я вовсе не преувеличил.
Мои записи легко могут попасть в чужие руки. К сожалению, быт наш полон беспокойных происшествий и совсем не безопасен. Праздный дворянин мог бы назвать такую жизнь “приключением”, но мы выполняем боевое задание, а я, как вы понимаете, несу здесь не только императорскую службу. Поэтому я не склонен относиться к этому походу как к авантюре.
На тот случай, если тетрадь, что находится сейчас в моих руках, пропадет, я веду записи посредством несложного шифра. Шифр и в самом деле примитивный, вероятный недоброжелатель или случайный человек, что может подобрать записки, без особого труда его расколет. Но за сохранение своего инкогнито я совершенно спокоен и при подобном развитии событий. Ведь чтобы прочесть дешифровку, нужно быть не просто опытным криптологом. Надо ли говорить, что записи я веду на родном языке, который здесь никто не прочтет в ближайшие лет семьсот.
Ровно три месяца минуло со дня памятной битвы при Бикокка. Сокрушительное поражение французских войск оказалось камнем, что сдвинул лавину. Просперо Колона повел войска на Геную, которую мы взяли после недолгой осады. Французы, оставшиеся без швейцарской пехоты, отступили в Венецию.
Я слышал, что виконт Лотрек – их главнокомандующий – спешно выехал из Кремоны в Лион для доклада “кайзеру Францу”, а войска оставил на попечение графа де Сен-Поля и Лескана, что так неудачно направлял французских жандармов в памятный день при Бикокка.
Кстати, наши испанские коллеги столь часто теперь используют название этого маленького городка в качестве жаргонизма, что я не удивлюсь, если через несколько лет словечко перекочует в конвенционный испанский язык, обозначая что-то вроде «большого приобретения за малую цену». Наши потери были столь ничтожны, а последовавшие выгоды столь значительны, что этимология вовсе не удивительна.
Я и Адам едем из Генуи в Венецию. Позади осталась Модена, к вечеру наши кони будут топтать мощеные феррарские тротуары, на что я очень надеюсь. Как же мы оказались вдвоем так далеко от имперской армии?
Все очень просто и очень непросто. Попытаюсь объяснить парадокс: Георг фон Фрундсберг был спешно вызван в Баварию с частью войск. Крестьянское восстание, которое проницательные люди были склонны открыто называть Крестьянской войной, иногда добавляя эпитет “Великая”, разгорелось с новой силой. Императору срочно потребовался авторитетный специалист по быстрому разрешению кризисных ситуаций. Надо ли говорить, на кого пал выбор? Судя по всему, дела там принимали оборот самый нешуточный.
Перед отъездом Георг вызвал своего секретаря и приказал оставаться в Италии. Ему следовало инкогнито отправиться в Венецию с разведывательной миссией. Имперская агентура… ну, насчет «агентуры» я, пожалуй, загнул, переделывая местные понятия на знакомый лад, просто доверенные лица, которые получали помощь от канцелярии Карла или непосредственно от Фрундсберга, должны были ввести Адама в курс местных политических хитросплетений.
Дипломаты были у всех на виду, ему же предписывалось провести негласное расследование. Дорожки Франции и Венеции неуклонно расходились. Необходимо было точно знать, что кривая тропка политики вывезет республику к воротам империи, а для этого нужна была информация. Много информации.
Райсснеру требовался помощник, а также, возможно, телохранитель, и выбор пал на меня, что было чрезвычайно с его стороны любезно. Ваш скромный повествователь нежданно оказался на должности фельдфебеля, каковую честь заслужил после Бикокка и взятия Генуи. Солдаты моего фанляйна вынесли представление, а общий полковой сход его утвердил, и пожалуйте – я уже командир, хоть и невеликий.