– И каков практический вывод, на твой взгляд?
– Сир, я думаю, что мы проиграли.
– Жан, друг мой, знаете что?
– Не могу знать, сир.
– Я с вами полностью согласен.
Гонец потрясенно слушал этот неторопливый диалог с вытаращенными глазами. Ему было нехорошо. Победа, слава, а тут Фрундсберг с тремя полками ландскнехтов и «не могу знать, сир, могу предположить, сир».
– Ч-ч-ч-то мне делать?
– Не знаю. Я лично собираюсь стремительно отступать и сжечь мост, ибо преследования мои люди могут не выдержать. А вы… со мной идти не предлагаю, вы расстроитесь. Так что можете выбрать место и способ расстаться с жизнью самостоятельно. К вашим услугам полный ассортимент: пики и пули пехоты, мечи и копья конницы. Впрочем, можете утопиться, благо река рядом. Уверен, что вам было бы приятно встретить смерть рядом с королем. Трубить отход! Быстро! Жан, распорядитесь насчет пары бочек с порохом на опорах моста. У нас есть пара бочек пороха?
– Конечно, сир. Слушаю, сир.
Пока Франциск увлеченно громил имперскую конницу, а герцог Алансон вел неторопливые рассуждения, Адам наблюдал и участвовал в не менее значимых событиях.
Маневр Фрундсберга с мушкетерами удался на славу. Занятые яростной фронтальной схваткой, швейцарцы не заметили, как к ним подошли длинные густые шеренги стрелков, которые немедленно расцвели серым, желтым и красным. Залпы следовали один за другим, сметая все перед собой. И три несокрушимые баталии начали разваливаться на куски и таять.
О, конечно, это произошло не вдруг. Райслауферы попытались порвать мушкетеров, но разрозненные броски успеха не имели, так как отдельные бойцы расстреливались в упор или докалывались на месте. А когда Робер де ла Марк смог организовать атаку, стрелков сменили стройные колонны алебардистов, которые словно клещами сжали истерзанные фланги баталий.
И начался разгром. Когда четыре фанляйна, отряженные против пьемонтских жандармов, вернулись, швейцарцы уже бежали с поля боя, а вслед им стреляли пушки и неслась легкая испанская конница.
– Пауль, ты видел?! – кричал Райсснер, размахивая обломком пики. – Ты это видел?!
– Да!!! Прямо в пах!!! Как он орал!!!
– Только зачем было на древко падать. Сломал, вот сука!
– Точно! Сам не ам и другим не дам, бу-го-га!!!
– Га-га-га!!!
– Общая команда! – разнеслось над строем. – Поротно становись! Равняйсь! Оружие на плечо! Правое крыло на месте! Левое – вперед, марш!
Три полка спешно строились, равняли ряды и разворачивали фронт туда, где стонала земля и грохотала сталь.
Удар в тыл Черной банде был страшен. Ренегатам не было пощады. Их окружили и принялись методично убивать. Испанцы давили с одной стороны, а ландскнехты с другой. Менее чем за десять минут все было кончено.
В живых не осталось никого.
Убили сгоряча даже герцога Франсуа Лотарингского и Ришара, то есть Ричарда де ла Поля, герцога Саффолка – последнего йоркиста на планете. Очень удачно положили конец смутным страхам короля Генриха VIII.
Мудрое пророчество адъютанта герцога Алансона сбылось в полной мере. Один полк и все роты стрелков были отправлены в атаку против артиллерии французов, которую они и смяли решительным натиском. А заодно вышли в тыл коннице короля Франциска.
Так что когда испанцы и ландскнехты дружно навалились на лучшее рыцарство Европы, отступать тому было некуда. Таким образом, сбылось другое пророчество, сделанное адмиралом Бонниве.
К сожалению для последнего, сбылось с точностью до наоборот. То есть именно ему некуда стало бежать.
А он и не бежал.
В яростной кавалерийской атаке сухопутный адмирал погиб на пиках ландскнехтов. Рядом с ним пали Луи де ла Тремуй и ла Палис.
Адьё, господа!
Было девять утра.
Валуа рычал и ревел, как дикий зверь. Облик его сделался страшен. Весь в крови, в порубленных латах, плюмаж сорван… Он не понимал, что происходит, и не мог поверить своим глазам.
– Перестроиться! Отводи людей! Монморанси! Проклятье, ничего не хочу слушать! О Мадонна! Дьявол! Дерьмо! Где Алансон? Отходим к лагерю и перестраиваемся! В атаку! А-а-а-а… Где этот проклятый гонец?! Тысяча четей, где Алансон? Каналья!!!
Между «а-а-а-а» и «каналья» удалось вклиниться, и сделал это незаменимый Монморанси.
– Мост взорван. Алансон ушел. Помощи не будет.
– Что-о-о-о?! Да я его… я его… трус! Предатель!! Каналья!!! Проклятье!!! Так. Артиллерия?!
– Захвачена, сир. В лагере полк ландскнехтов. Из ворот Павии только что вышел Антонио де Лейва. Он атакует швейцарское прикрытие.
– Черт! Дьявол! Атакуем!!!
– Сир, разумно ли…
– Атакуем!!! Монморанси, ты со мной?!
– Да, сир.
– Тогда в бой!!! Гвардия, ко мне!!!
Возле рощицы на небольшом холме остатки еще недавно великолепной конницы строились для последней атаки. Вокруг стягивалось полукольцо из трех баталий. Чуть поодаль имперская кавалерия добивала последние организованные отряды французских рыцарей. Там же в полном порядке ходили роты испанцев, и их пики быстро решали дело.
Трехтысячный клин под лазоревым знаменем с золотыми лилиями устремился на строй ландскнехтов. Эскадроны не искали спасения, они знали, что его не будет.
И только безумный Валуа на что-то надеялся. Может быть, ему виделось, как он разорвет шеренги ландскнехтов и вырвется с поля? Или все же мечтал о победе? Этого уже не узнать.
В ответ на могучее «Монжуа! Сен Дени!» вязкая масса пехоты заревела что-то вроде: «А-а-а бля-а-а-а!!!» И сияющий мир рыцарства в очередной раз столкнулся с темным миром наемной пехоты.
И, как всегда, неудачно.
Франциск во главе эскадрона гвардейцев налетел на пикинеров. Конь осел, напоровшись на упертые в землю пики. Его спасли только прекрасные латы, как и короля. Из рядов стали выскакивать алебардисты, чтобы рубить, топтать и убивать завязшую конницу.
Преждевременно.
Король заставил коня взять разгон, сбил с ног зазевавшихся смердов и нацелился насадить на копье здоровенного ландскнехта в дорогих латах с двуручным мечом.
Но тот ловко отбил древко, скакнул в сторону, словно и не был закован в панцирь, и, резко присев, одним махом отрубил коню передние ноги.
Валуа рухнул на землю.
Когда он собирался встать и выхватить меч, раздался топот копыт и над ним выросла грозная стальная фигура.
– Сдавайтесь, сир! Я вас узнал и не хочу убивать!
– Кто вы?
– Я Шарль де Ланнуа, командующий армией императора в Италии. Или вы предпочитаете, чтобы я отдал вас тому мужлану, что стреножил вашего скакуна? Эй ты, как тебя? Господи, Пауль Гульди, ну и имена у этих простолюдинов! Сир, вы сдаетесь?
«Не устаю удивляться, как изменчива воинская судьба. Три часа назад французское воинство было исполнено решимости растоптать нас и смешать с грязью. И где теперь они, сильные и вооруженные?
Страшная участь постигла предателей из числа ландскнехтов, что встали под знамена Черной банды. Их перебили всех. А тех, кто случайно попал в плен, подвергли самым страшным пыткам и развесили на деревьях с выпущенными кишками. Швейцарцев перебили великое множество, но не стали в этот раз убивать всех пленных поголовно.
Кто-то смог спастись, многие нашли смерть в холодных объятиях Тичино, ведь герцог Алансон, отступая, уничтожил мост. Король Франциск I, Анн де Монморанси и Робер де ла Марк попали в плен, все прочие полководцы великой армии пали смертью храбрых, да примет Господь их души.
В завершение рассказа о битве, иллюстрируя изменчивость судьбы на поле брани, не могу не процитировать два отрывка из писем. Первое написал король Франциск своей матушке Луизе Савойской. Второе – неизвестный швейцарец из кантона Аппенцель. Сравните их.
“Любезная матушка, продолжая рассказ о моей несчастной неудаче, спешу сообщить, что я потерял все, кроме жизни и чести, которые остались в целости”.
“Уважаемый отец и милые братья, из моих слов вы видите, что натиск не удался и мы проиграли. Прошу вас как можно скорее собрать выкуп, ибо с нами здесь обращаются как с женщинами”».
Поле было устлано трупами. Мало кто мог выжить с серьезной раной, пролежав на мерзлой земле несколько часов. Но мы все равно ходили, наплевав на усталость, и высматривали знакомые лица.
Господи, сколько же народу навалили!
Если находили умирающих, то мизерикорд оказывал им последнее милосердие, не делая различий между своими и чужими.
В стороне, где утром, кажется, была атака жандармов на левофланговую баталию, послышался смех и кто-то крикнул:
– Глянь, это же старина Рихард!
– Дохлый?
– Я почем знаю. У него спроси.
– Эй, ты дохлый? – вопрос сопровождался звучным пинком.
– Отгребись, дурак. Я сплю, – раздалось в ответ.
Так закончилась битва при Павии.
Глава 9В которой Фрундсберг ведет ландскнехтов на Рим, а Пауль Гульди спешно покидает армию
Альпы. Альпы, кажется, стали моей судьбой. Никак не отпускал меня этот маленький горный массив. С него началось мое знакомство с Землей. И вот я в третий раз за четыре года пересекаю его по неизменному маршруту Тироль – Италия. Разница лишь в том, что цель путешествия изменилась. Раньше мы ходили в Ломбардию, а теперь нацелились на Рим!
Я сказал «мы»? Я не ошибся. Мы – это армия ландскнехтов, которая протоптала глубокую колею через перевалы. Я, конечно, немного преувеличиваю, но зачастила наша братия в теплые края основательно.
Помню, как в детстве любил бывать в Музее транспорта на Асгоре. Больше тысячи лет назад в городах большой популярностью пользовался забавный способ перемещения, называвшийся «трамвай». Смешные вагончики ходили по рельсам, проложенным, не поверите, прямо по улицам, развозя людей туда-сюда согласно установленным маршрутам.