— Эй, Витька? Что ты там делаешь?
Не долго думая, Витя швырнул в бочонок дневник с закладкой и сделал вид, что зашнуровывает ботинок.
— Ты что, сам не видишь? — спокойно сказал он.
— Айда в соседний двор! Там новую будку для голубей ставят! — кричал Лёвка.
Это было очень заманчиво. Но сначала надо было оставить третью записку.
— Ты иди! Я сейчас догоню,- крикнул Витя в ответ. Затем он осмотрел верёвку с бельём и, найдя самое высокое место, подтащил к нему ящик и табурет. Взобравшись на них, он бельевой прищепкой прикрепил записку к верёвке.
Теперь всё было закончено. До маминого прихода оставалось ещё много времени, поэтому, оттащив ящик и табурет на место, Витя побежал в соседний двор, где устанавливали новую будку для голубей.
Это, конечно, было очень интересное дело, и длилось оно довольно долго, так долго, что за это время успели прийти мама, папа и дядя Володя со своей женой тётей Лидой.
— Странно, почему Вити нет? — спросила мама.- Неужели он забыл, что сегодня день моего рождения?
— А это что? — спросил папа. Он взял в руки конверт и прочитал: — «Сюрприз».
Мама разорвала конверт и быстро пробежала записку глазами.
— Милый ты мой! — воскликнула она.- Вы только подумайте, какой шутник! — и прочитала вслух условия, по которым следовало искать сюрприз.
— Мы тоже будем искать! — заявила тёта Лида.
— Конечно, конечно! Все вместе,-согласилась мама.- Значит, сначала идём к нашей соседке…
Когда шумная компания прошла по коридору и остановилась в указанном месте, дверь распахнулась и ударила папу в лоб.
— Ах! — громко вскрикнул папа.
— Ш-ш! — сердито зашипела Марья Михайловна. — Нельзя ли потише, у меня Мишутка спит.
— Ой, извините;- заволновалась мама.- А у нас вот это,- и она показала конверт.
— Ах да, я и забыла,- сказала Марья Михайловна.- Ну, что с вами поделаешь — идите. Только он велел, чтобы мама сама доставала.
Все подошли на цыпочках к шкафу, и мама взобралась на стул. Папа и дядя Володя поддерживали её с двух сторон, потому что мама была очень маленького роста и, став на цыпочки, тянулась изо всех сил.
— Осторожно, осторожно! — командовал папа и толкал её руку вверх.
Мама с трудом дотянулась до записки и взяла её двумя пальцами. Но в эту минуту дядя Володя отпустил мамину руку, и, чтобы не упасть, она схватилась за игрушки. Кубики и пирамиды с шумом посыпались вниз.
«Р-р-р!» — загремели игрушки, и комната огласилась криком испуганного малыша.
— Что вы натворили! — сокрушалась соседка. — Он теперь ни за что больше не уснёт!
— Ах, как неудобно,- покраснела мама.
— Безобразник! — проворчал папа.
Когда все вышли из комнаты, мама нерешительно спросила:
— Что же теперь делать?
— Теперь надо искать во дворе какое-то бельё! Как указано в записке,- уточнил дядя Володя.
— Конечно, конечно! — поддержала тётя Лида. — Это же очень интересно. Во дворе мы никого не разбудим,- и первая побежала вниз.
Третью записку на верёвке обнаружили сразу, и только дядя Володя хотел её достать, как тётя Лида запротестовала:
— Это против правил! Это против правил! Так нельзя! Записку должна снять именинница.
— Как же я достану? — спросила мама.- Тут так высоко.
— А мы опустим верёвку. Тащи, Володя! — приказала тётя Лида.
Папа стоял, подперев руками бока, и сердито смотрел на эту процедуру.
— Ещё немного, ещё чуточку! — просила мама.
Дядя Володя сделал ещё одно усилие, и… верёвка с мокрым бельём рухнула вниз.
— Ну, я ему задам сюрпризы! — закричал папа, силясь поднять верёвку с тяжёлым бельём.
И тут с криком выбежала хозяйка белья. Мама дала ей честное слово, что перестирает всё заново.
Полчаса боролись папа и дядя Володя с верёвкой и мокрым бельём, пока повесили всё на место.
— Ну, теперь осталось только взять сюрприз,-^ сказал дядя Володя.- Это уже безопасно. Идёмте к забору.
Когда разыскали бочонок, дядя Володя сказал:
— Доставайте, виновница торжества!
Мама осторожно просунула руку в бочонок, так осторожно, словно в нём сидели колючие ежи, и вытащила из него дневник с закладкой.
Как раз в это время появился Витя. Он бежал к забору и что-то радостно выкрикивал.
Мама раскрыла дневник, где была закладка, и щёки её вспыхнули, как красные огни светофора.
Витя подбежал и стал как вкопанный. Он опустил голову и тяжело вздохнул. Он понял свою ошибку.
Но мама неожиданно захлопнула дневник и, показав всем закладку, сказала:
— Смотрите, какая прелесть! Какой чудесный подарок! И написано «Дорогой маме»,- она поцеловала ошеломлённого Витю в обе щеки, погладила по голове и сказала: — Я тебе очень, очень благодарна!
— Твоё счастье, что у мамы день рождения,- нерешительно произнёс отец, и все направились домой.
Позади всех шли мама и Витя. Витя ступал медленно, опустив голову. Он знал, что так кончиться это не может и был готов ко всему.
В парадном мама положила ему руку на плечо.
«Всё!» — подумал Витя и сказал вслух:
— Ладно уж, говори!
Мама наклонилась и тихо сказала:
— Молодец, что не побоялся показать дневник… А двойку ты исправишь. Я знаю…
КАК ПАВКА РЫБУ ЛОВИЛ
Павка уже два раза ходил рыбу удить, и оба раза -ноль целых и ноль десятых,- с пустым куканом возвращался.
Вчера Серёга, который у мельницы живёт, пять карасей и двух линьков поймал; у Володьки, папа которого тракторист, здорово верхоплавки клевали, а Сёмка рыжий, так тот даже щучку подсёк.
«Конечное думал Павка,- придут ни свет ни заря лучшие места на пруду займут и тащат почём зря. А мне только на лысом бережку место остаётся. Была бы там рыба — сами бы ловили. Они ребята местные, пруд как свои пять пальцев знают, а я — человек приезжий, всего неделю у бабушки живу».
И Павка решил пойти в одиночку, чтобы всем доказать, что и он настоящий рыбак, а не какой-то там дачник. У него и леса капроновая, и удилище бамбуковое, и крючки всех размеров. В центральном магазине «Динамо» покупал. А у ребят палки да конский волос. Везёт им просто, вот в чём секрет.
Сегодня он пойдёт после обеда на вечерний клёв. Ребята в это время в футбол будут гонять. Займёт лучшее место и тогда непременно поймает. Килограмма два принесёт, не меньше. Он даже два кукана приготовил, червей за коровником накопал. Там они толстые, жирные. Потом упросил бабушку горох отварить, ну и, конечно, мух наловил. Как тут рыбе не клюнуть?
Вышел Павка, когда солнце на вторую половину неба перевалило. Жара стала спадать, и кузнечики в траве такой концерт завели, аж в ушах закололо.
Павка к пруду шёл один, если не считать Дозора, бабушкиной собаки. Пёс к нему с первого дня привязался, хотя Павка всячески насмехался над ним и дразнил.
— Какой же это Дозор? — говорил он бабушке.- Дозорами больших пограничных собак называют. А это что? Чучело собачье, да и только! Голова большая, ноги короткие, хвост начисто обрублен. Одно ухо висит, другое — вроде на корточки присело, шерсть короткая, по бокам носа две лохматые бородёнки висят — забыл побриться. Не Дозор, а — позор!
И, зная своё уродство, пёс подхалимом сделался: никакого характера нет, всякое оскорбление перенесёт, только бы ребята от себя не гнали. Конечно, с бабушкой ему скучно — она старенькая, ей шестьдесят лет с хвостиком, а ему год без хвостика. Какая они компания?!
Скоро пруд показался. Тишь да гладь, одни тучки купаются. Павка сразу на Серёгино место пошёл. Оно счастливое, у самого берега ива стоит, косы моет. В воде ряска, кувшинки плавают. Где рыбе быть, как не тут?
Павка даже купаться не стал, чтобы воды не тревожить. Разложил своё рыболовное хозяйство, самого жирного червяка наживил и закинул удочку.
Павка человек не суеверный, в колдовство и заговоры не верит, но так ему сегодня нужно хоть одну рыбёшку поймать, что он про себя на всякий случай колдовать стал: «Колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь! Ловись, рыбка, большая и малая!»
А рыба в воде гуляла. Видно, много её тут было. Малёк под самым берегом юлил, сом со дна ил поднимал, молодая рыбёшка резвилась: то и дело выпрыгивала из воды — ныряла в воздух. Плек! Плек! — слышалось то там, то здесь, и над поверхностью, как серебряные ножи, сверкали рыбьи бока. Всё вокруг жило, дышало, шевелилось, и только Павкин поплавок — как мёртвый. Павка трижды червей менял, горох и мух на крючок вешал, поплевать не забывал, а результата — никакого.
Уже Дозор от скуки скулить начал. Повизжит, лапами переберёт, обойдёт вокруг Павки и снова сядет.
Час прошёл, а может, два — неизвестно. На дальнем конце пруда солнце по пояс в воду зашло и всю её в медно-красный цвет перекрасило.
Стоит солнце в воде, по золотому брюху себя похлопывает, а вокруг паровые облачка поднимаются. В кустах зазвенел комар, над водой толкунцы появились, и под берегом лягушки свой разговор начали. Поворчат и прыгнут в воду: плюх, плюх.
Лягушка в воду прыгнет, круги по воде пустит, и закачается поплавок.
«Кажется, клевать начинает!» — заволновался Павка. Раза четыре лесу выдёргивал, но всё впустую.
А лягушки всё громче и громче болтать стали. Сначала одна, потом другая, а там уж и хор подтянет. Трещат, словно дробь по воде рассыпают. На этом берегу затянут — на другом подхватывают.
«Вот ещё, концерт устроили! — рассердился Павка. — Рыба только клевать начала, а они пугают».
— Кыш! Кыш! — закричал он и бросил в ряску кусок земли. Вода хлюпнула, и лягушки замолкли. А через минуту ещё сильнее завели. И не то, чтобы просто кричат — дразнятся! Поплавок закачается, а они хором:
«Крюёт! Крюёт! Ужже! Уж-же!»
Павка лесу выдернет, а они:
«Червяк! Червяк!»
И червяка действительно нет.
«Сожрали! Сожрали!» — кричат лягушки.
Павка рассердился и давай в них камешки бросать. В одну попал, а все остальные, как младенцы, заплакали:
«Увва! Увва!»