А ведь кто-то мог доложить Хрущеву о подготовке пленума, что и произошло в начале осени 1964 года. Хрущева информировали о готовящемся пленуме через охранника Н. Г. Игнатова, подслушавшего разговор Игнатова с сыном о пленуме. Игнатов, наверное, подстраховался, дав охраннику возможность услышать этот разговор. Однако Хрущев все еще верил в незыблемость своего высокого авторитета. И даже тогда, когда ему стало многое известно, он не воспринял это всерьез и уехал отдыхать.
Узнав, что Хрущеву сообщили о готовящемся пленуме, Брежнев очень перепугался. Это было, наверное, где-то в сентябре 1964 года, то есть примерно за месяц до пленума ЦК партии. Рано утром раздается телефонный звонок по обычному телефону – не по кремлевской «вертушке»:
– Коля, может быть, ты сегодня зайдешь ко мне до работы, часов в восемь?
– Пожалуйста.
Когда я к нему зашел, он был бледен, руки у него дрожали. Он взял меня за руку и повел в дальнюю комнату.
– Знаешь, Хрущеву все известно о пленуме ЦК.
– Ну и что? А что тут незаконного? Мы же не говорим, что без пленума ЦК будем снимать Хрущева. На пленуме будем обсуждать те события, которые происходят сейчас в стране и партии. Что здесь незаконного?
– Ты плохо знаешь Хрущева! Вы его вообще плохо знаете. Он нас всех расстреляет.
Я стал его успокаивать, сказав, что, зная настроение людей, он слишком затягивает созыв пленума…
Утром 13 октября Хрущев прилетел в Москву по вызову членов Президиума ЦК, от имени которых звонил Брежнев, и его сразу же повезли в Кремль. Там на заседании Президиума ему откровенно сказали о допущенных им ошибках, сообщили, что вопрос о его освобождении будет вынесен на решение пленума. Выслушав критику в свой адрес, Никита Сергеевич особенно и не пытался спорить. Убедившись, что большинство присутствующих выступили против него, подал заявление об отставке.
14 октября я информировал о работе Президиума ЦК узкий актив МГК: секретарей райкомов, председателей рай исполкомов, заместителей председателя Моссовета, начальников управлений и других – всего человек сто.
Тем временем в Москву стали приезжать члены ЦК на пленум, который состоялся 14 октября, где Хрущева освободили от всех постов, как было сказано в постановлении, «…в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья».
Хрущев на пленуме не выступал. Просто было зачитано его заявление. Суслов сделал доклад. Никто по докладу не выступил, хотя такое желание было у многих. Я, например, был готов к выступлению. Но перед самым пленумом мне позвонил Брежнев, который был в то время на положении второго секретаря ЦК, и сказал:
– Мы тут посоветовались и думаем, что прения открывать не следует. Хрущев заявление подал. Что же мы его будем добивать? Лучше потом, на очередных пленумах, обстоятельно обсудим все вопросы, а то знаешь, сейчас первыми полезут на трибуну те, кого самих надо критиковать.
Действительно, есть такая категория людей, которые уж очень «любят» начальство, а как только руководитель теряет пост, первыми начинают его втаптывать в грязь, выслуживаясь перед новым начальником. Помню, я спросил Брежнева:
– А как другие считают?
– Говорят, что можно обойтись без выступлений.
– Ну хорошо, – согласился я. – Пусть будет так, однако если потребуется, то я к выступлению готов. Тезисы выступления при мне.
Тогда я не уловил в действиях Брежнева подвоха. Истина же заключалась в том, что Брежнев понимал: по горячим следам выступающие откровенно выскажут свое мнение обо всех ошибках и недостатках, накопившихся в партии и ее руководстве. А это в его планы не входило, поскольку могло связать ему руки в дальнейшем.
Я сохранил тезисы моего несостоявшегося выступления. Теперь я рассматриваю эти черновики как мои размышления по поводу личности Хрущева и зашедшего в тупик процесса демократизации в партии и государстве…
Закончить свое выступление я хотел следующими словами:
«Сегодня мы должны решить вопрос: останется ли все по-прежнему, будем ли мы топтаться на месте в развитии советской демократии, в укреплении и развитии ленинских норм партийной жизни и принципов партийного руководства, а может быть, даже продолжать пятиться в этих вопросах назад…
Или же мы будем развивать их, что единственно правильно и что будет значительно ускорять политическое и хозяйственное развитие нашей страны, будет способствовать успешному претворению в жизнь программы нашей партии, решений XXII съезда КПСС.
Мое мнение такое, товарищи! Тов. Хрущев в партии проработал много. Много сделал полезного. Сейчас он превратился в деятеля, который все более и более теряет качества руководителя ленинского типа. Видимо, и мы, члены ЦК, несем известную ответственность за то, что вовремя смело и принципиально не указали ему на его недостатки. Может быть, сейчас нам не пришлось бы так резко его критиковать. Учитывая ошибки тов. Хрущева, а также особенности его характера, я считаю, что тов. Хрущев должен сейчас уйти от руководства партией и страной. Да и возраст его такой, что, видимо, он сам уже не сможет изменить стиль работы, исправить допущенные им ошибки и недостатки.
Однако я думаю, что освобождение тов. Хрущева должно быть произведено по-хорошему. От имени всей партии поблагодарить его, написать об этом в газетах, а тов. Хрущеву заявить, чтобы он сам обратился с просьбой об освобождении, понимая, что в его возрасте пора отойти от активного руководства. Думаю, что это было бы полезно и для страны, и для мирового коммунистического и рабочего движения.
А сегодняшний пленум – это наше внутрипартийное дело, даже, может быть, дело сравнительно узкого партийного актива, и то, что говорится на пленуме, на мой взгляд, не должно быть предано широкой огласке не только в стране, но и в партии…
Вместе с тем, чтобы впредь никогда и ни с кем не случались подобные явления, я предлагаю:
1. Запретить совмещение важнейших государственных постов в одном лице (первый секретарь ЦК, председатель Совмина, председатель Президиума Верховного Совета СССР).
2. Избрание 1-го секретаря должно решаться на пленуме ЦК тайным голосованием большинством в 2/3 голосов. Первым секретарем одно лицо может быть избрано не более двух раз (8 лет).
3. Освободить Президиум ЦК от рассмотрения небольших второстепенных вопросов. Дать больше самостоятельности Совмину, ВС СССР, министерствам, комитетам и другим организациям, повысив ответственность их руководителей за свою работу перед ЦК.
4. Повысить роль и значение ВС СССР, его постоянных комиссий».
На следующий день, 15 октября, Брежнев собрал большое совещание руководящих партийных и хозяйственных работников. В этот день я позвонил Брежневу и попросил его согласия на то, чтобы ознакомить с работой пленума ЦК московский актив. Печатного текста стенограммы пленума не было (информация о пленуме была опубликована только 16 октября 1964 года), и я просил разрешить мне информировать актив по своему конспекту. Он согласился.
Утром в зале горкома партии собралось более четырехсот человек – секретари РК, крупных парткомов, руководители исполкомов, работники печати. Я подробно рассказал о пленуме и попросил присутствующих, чтобы они, в свою очередь, в этот же день собрали партийные активы в районах – директоров, секретарей парторганизаций, профсоюзных и комсомольских активистов. Некоторые райкомы провели эту работу уже к 12 часам дня – система была хорошо отработана. После этого секретари первичных парторганизаций проинформировали свой актив на каждом предприятии и учреждении.
Народ принял освобождение Никиты Сергеевича Хрущева как должное…
Тридцать лет спустя
15 апреля 1994 года в Москве в Колонном зале проводилась конференция в связи со столетием со дня рождения Никиты Сергеевича Хрущева. С докладами и воспоминаниями выступили А. Н. Яковлев, Г. Х. Попов, Ю. М. Лужков, Е. В. Яковлев, Д. А. Волкогонов и другие.
Я присутствовал на этом юбилейном вечере и, слушая ораторов, делал заметки для памяти. Выступавшие дали всестороннюю характеристику личности Хрущева, отметив его талантливость и огромную работоспособность, энтузиазм и широту, раздвоенность и противоречивость, хитрость и наивность, человечность и доброту, его популизм и утопизм, беззлобность, обаятельность, светлость и радостность и… любовь к подхалимам. Говорили, что он – борец за большевизм – освободил большевизм от сталинского деспотизма, освободил крестьянство от сталинского крепостничества, избавил народ от ГУЛАГа, освободил людей духовно, подвигнул человечество к свободе. Но в то же время, будучи воспитанником старой системы, оберегал эту систему, свернув процесс десталинизации.
Припомнили и его участие в репрессиях в Москве и на Украине. Не забыли упомянуть Новочеркасск и Венгрию.
Энтузиаст, полный реформ, он взбудоражил страну, но, «шагая в коммунизм, все время отдалялся от него». Так говорили выступающие.
В то же время позвучала мысль, что еще рано давать научные заключения о том времени, когда у власти стоял Н. С. Хрущев. Здесь все еще преобладают эмоции…
…Столетнему юбилею Н. С. Хрущева была посвящена и конференция «круглого стола», организованная Центром развития международной политики Института международных исследований Томаса Дж. Ватсона-мл. (Брауновский университет). Конференция проходила 1–3 декабря 1994 года в Брауновском университете в городе Провиденс, США. Россию на конференции представляла довольно солидная группа ученых, дипломатов и журналистов.
От Брауновского университета с докладами выступили сын Н. С. Хрущева Сергей Хрущев, Марк Крамер и Уильям Таубман.
Я был приглашен в числе современников Хрущева наряду с О. А. Трояновским, А. Ф. Добрыниным, Э. И. Неизвестным, В. А. Коротичем, А. И. Стреляным.
В президиуме сидели приглашенные родные Никиты Сергеевича Хрущева.
В своем докладе на конференции, названном мною «Время надежд и разочарований», я коротко остановился на периоде восхождения Хрущева к власти и причинах его падения.