Теперь приходилось стрелять внимательнее, после боя будет разбор и подсчёт погибших, у германцев нет ручного крупнокалиберного оружия, поэтому все погибшие от пулемётов крупного калибра будут записаны на танкистов.
— Вперёд! Первая! — команда в шлемофоне поступила вовремя, так как стрелять уже было не в кого, первая линия полностью за англичанами.
Рон внимательно всматривался в триплекс. Первая передача обеспечивала плавный ход, неровности воспринимались подвеской танка не так остро, из-за чего было возможно хоть что-то делать.
— Танки на двенадцать! — доложил один из наводчиков.
— Механик, короткая! — приказал капитан.
Танк остановился, томительные восемь или десять секунд, выстрел. Движение.
— Короткая, механик! — очередной приказ капитана.
Снова около десятка секунд и слитный залп из обоих основных орудий.
— Есть попадание! Легкий танк выведен из строя! — доложился наводчик правого орудия, второй лейтенант Джереми Стокс.
— Механик, стой! — команда капитана, остановка танка. — На одиннадцать часов, средний танк, огонь по готовности!
Рон в триплекс наблюдал ползущего к ним германца с окровавленной ногой, точнее обрубком вместо ноги. В руках у него была целая связка гранат, возвращаться куда-то он явно не собирался.
Очередь. Германец навсегда замер, Рон повернул башню на траншею.
— Сэр, неопознанный танк на час! — доложился наводчик левого орудия, лейтенант Грант.
— Что? Неоп… Открыть огонь! Открыть огонь! — капитана явно испугало увиденное.
Корпус сильно толкнуло, Рон снова ударился головой об стенку башни. Он осмотрел свой сектор в поисках гренадеров, но никого не обнаружил, поэтому высунулся в боевое отделение. Запахло гарью. В лобовой броне зияла пробоина, наводчика левого орудия, лейтенанта Гранта, пробило снарядом насквозь — кровь и внутренности обильно стекали на пол, руки и голова были бессильно опущены, не как у живого. Заряжающий лежал недалеко.
— Грант убит! — доложился Стокс. — Капитан!
— А… — захрипел капитан Эрикссон. — Продолжай огонь по… противнику…
— Капитан ранен! — заорал Стокс в шлемофоне. — Принимаю командование на себя! Заряжающий! Не спать!
Выстрел основного орудия. Перезарядка. Ещё один выстрел.
Рон же обстреливал активизировавшуюся пехоту, которая не собиралась оставлять их в покое. Слишком далеко вперёд уехали, дружественные пехотинцы ещё не подошли.
— Уизли, подави огневую точку на десять часов от тебя! — приказал Стокс.
Рон вгляделся, обзор ему заволокло дымом, поэтому видел он далеко не всё. За завесой обнаружились неяркие вспышки. Пулемётчик явно отсекал от них пехоту. Прицелившись, Рон дал очередь. Снова толчок корпуса, на этот Раз Рон услышал будто что-то скрежетнуло над ним.
— Неопознанный танк отходит! — доложился зачем-то Стокс. — Чёрт. Эта сука точно стреляет подкалиберными[14]!
Рон не понял ничего кроме первой части высказывания. Стрельбу он прекратил, так как подошла английская пехота. Германцы оказывали ожесточенное сопротивление, но их ломили.
Снова удар по танку, на этот раз более серьезный, Рона со всей силы приложило об стенку, шлем не особо помог, сознание на некоторое время будто выключило.
Очнулся он практически сразу, череп раскалывался, его резко вырвало на пол. Завоняло кислым содержимым желудка. Мутило и двоилось в глазах. Рон без участия сознания посмотрел в триплекс. Какого-то Мордреда германцы перешли в наступление. Кто-то из башенок справа продолжал огонь.
— Уизли, ты живой?! — в шлемофоне был слышен голос Брэдли. — Кэпа и Стокса убили! Правому ряду движков хана! По нам продолжает стрелять их б%@дский танк! Если живой, стреляй, фрицевские гренадеры о нас не забыли!
Неужели у всех остальных всё в порядке и он один не стреляет? Рон взялся за пулемёт. Целиться было очень тяжело. Голову болтало, почему-то запахло горящим топливом. Рон старался отсекать короткие очереди, но не получалось, пальцы слушались с трудом. Вместо достаточных двух или трёх пуль, некоторые германцы получали по восемь или десять.
Неожиданно затвор щелкнул вхолостую. Рон поначалу погрешил на клин, но потом понял, что банально кончились боеприпасы, а ведь стандартная коробка содержала ленту на пятьсот патронов.
Неловкими движениями коробка была отсоединена и брошена на пол отсека. С трудом подняв полную коробку, Рон присоединил её к пулемёту и завозился со ствольной коробкой, которая никак не желала открываться. Когда сопротивление непокорной техники было преодолено, по танку ещё раз ударило. Рон опять приложился головой, стало совсем плохо. Пробковый шлем оказывается недостаточно хорошо глушит удары, так как биться о сталь так же больно, как незащищенной ничем головой. Хотя он допускал мысль, что без шлема он давно бы намазал стены своим мозгом.
Исключительно благодаря удаче Рон смог зацепить ленту в патронном приёмнике. Щелчок затвора — можно стрелять, хотя ему очень сильно хотелось прилечь и сжаться в позу эмбриона, чтобы это ужасное ощущение тошноты прекратилось.
Триплекс, к которому Рон против всех своих естественных побуждений, исключительно на силе воле, прильнул, показал вид на проигрывающих ближний бой английских пехотинцев.
Огонь в столь опасной близости от своих Рон вести остерегался, особенно в нынешнем своём состоянии. Решение пришло не мгновенно, но это лучшее, о чём он мог только мечтать после таких ударов головой. Странно, но отчёт о своём состоянии он себе давал адекватный. Он чётко понимал, что его контузило, причём сильно.
Рон повернул башню максимально налево и принялся стрелять в направлении подтягивающихся к ненадолго потерянным траншеям германцев. О попаданиях речи не шло, но залечь их он заставил. Утихомирив наступающих фрицев, Рон вернул пулемёт в исходное положение. Среди дерущихся и стреляющих друг в друга в упор солдат, он разглядел невероятную фигуру. Сержант Кнокс. Рон проморгался, ударил себя ладонью по черепу, но он не пропадал.
— Кнокс! Сержант Кнокс, держитесь! — тихо проговорил Рон, хотя хотел прокричать.
Он максимально сфокусировался и метко расстрелял противников вокруг Кнокса.
Открыв люк своей башенки, он как мог быстро выбрался наружу, револьвер был в его руках, он пристрелил германца, лежащего у гусениц и закладывающего под его пулеметную башню взрывчатку, и побежал по грязи к сержанту.
На месте резко поплохело. Картина повторилась, Кнокс, пронзённый штыком, лежащий рядом германец. Рон на неверных ногах прошел несколько шагов и упал в траншею. Ползком он добрался до убитого сержанта Кнокса. Вытащив карабин из его тела, он отбросил его прочь. Вглядевшись в лицо Кнокса, Рон изумлённо отшатнулся. Это был не он, даже более того, волосы солдата были рыжими, а лицо веснушчатым. Как его можно было принять за Кнокса? Мутное сознание не может достоверно фиксировать происходящее, поэтому дорисовывает детали из того, что у него есть…
Рон развернулся и направился к танку. Персональный щит Протего, навешанный не на место, а на него самого, защитил от пуль, которые пустил в него перемахнувший через траншею автоматчик германцев. Раздавались взрывы, но Рона это не трогало, с каждой истекшей секундой, с каждым пройденным шагом, он всё меньше воспринимал происходящее, остановившись перед танком, он уже не понимал, что нужно делать, поэтому застыл перед бронёй, ровно напротив двигательного отсека. Он упустил из виду вражеский танк, который навёл длинноствольное орудие на его Mark F и выстрелил. Он не зафиксировал взрыв, который поглотил танк и отбросил Рона на десяток ярдов. Разум отключился, Рон даже не заметил, что тело его загорелось, что телу мучительно больно, и рот против воли издаёт беззвучный вопль.
Рон всё пропустил. Но всё что его в тот момент охватило — тьма и легкая прохлада.
Сгоревший во взрыве
Медицинское крыло Хогвартса
— Кх-х-х-х-х-х… — раздался ужасный хрип посреди тишины медицинской палаты.
Мадам Помфри с нарастающей тревогой вышла из своего кабинета. Она уже слышала подобные звуки, когда-то, давно. Так хрипит горящий человек.
В палате перед ней предстала ужасающая, вводящая в шок картина. На кровати корчилось горящее тело. Одежда пылала каким-то не очень ярким оранжевым пламенем, а человек не кричал.
Горящие люди почти никогда не кричат. Кислород вокруг выгорает, а раскалённый дым прижигает дыхательные пути, поэтому всё что может издавать жертва огня — хрип.
Взяв себя в руки, Помфри применила заклинание Аугаменти. Блестяще выполненное заклинание потушило пламя, изрядно залив пол. Вода убрала огонь, но не боль. Следующим было обезболивающее заклинание, чтобы пациент перестал корчиться. Следующее заклинание заставило дыхательные пути пациента очиститься, а лёгкие наполняться воздухом.
Диагностическое заклинание заставило колдомедика вздрогнуть. Обилие информации о повреждениях, такой калейдоскоп информации о травмах она получала лишь когда боролась за жизнь Аластора Грюма, который не мог попасть в Мунго, где его караулили Пожиратели Смерти, поэтому на остатках воли добрался в Хогвартс. Но в случае с этим неизвестным всё проще. Все раны сугубо физические, магия в них не участвовала. Главной проблемой были проникшие очень глубоко в плоть кусочки металла.
Одновременно с процедурами сшивания ран, Поппи телекинетически наносила противоожоговую мазь на все пораженные участки. Подействовать мазь должна быстро, но ожоги были меньшей из проблем. Системное поражение органов, разорванная кусочком металла печень, несколько десятков переломов, желудочно-кишечный тракт нужно очищать и собирать заново, так как особо крупный кусок железа превратил его в кашу. Ко всему этому добавлялся дефицит крови, которая непрерывно вытекала изо всех отверстий.
Два часа работы и две пинты израсходованных зелий — пациент стабилизирован. Сотрясение Помфри исцелила как могла, но последствия будут проявляться позднее. Теперь настало время определить его личность. Внешность не говорила абсолютно ничего. Сгоревшие кожа и волосы обезличили неизвестного, сложно было рассуждать даже о его расе. Голубые глаза, возможно, только возможно, рыжие волосы, скорее всего это пропавший полгода назад из этой самой палаты Рональд Уизли.