Рон вернулся к учебнику по уходу за магическими животными, по которому придется сдавать экзамен через две недели. Все занятия он пропустил, но к его удивлению, в практике нуждались только чары и трансфигурация, остальные можно закрыть чистой теорией. Приятно. С чарами и трансфигурацией у него проблем не было никогда, будь режим обучения нормальный, он достиг бы существенных успехов в этом направлении.
— Рон, тебе тут просили передать. — подошел Гарри Поттер, герой магической Великобритании собственной персоной.
Герой поставил на стол объемный сверток.
— Что это и от кого? — Рон даже не отвлекся от книги.
— Это благодарность от крестного, говорит может быть полезно. — Гарри улыбнулся. — И ещё он просил передать огромное спасибо.
— Как там всё закончилось? — поинтересовался Рон, заинтересовавшийся подарком.
— Оправдали по всем статьям, выплатили компенсацию за несправедливо отбытое наказание. — Гарри сел рядом. — Сумма баснословная. Министр обещал представить его к Мерлину третьей степени, но кажется как-то поздновато…
Рон развернул упаковку. Внутри оказалась большая шкатулка.
— Вот ключ. — Гарри протянул ему маленькую шпильку. — Нужно вставить в отверстие сбоку.
Рон выполнил требуемое и шкатулка открылась. На бархате внутри лежало письмо, что-то вроде рукояти ножа и медальон. Рон открыл письмо.
Уважаемый Рональд Уизли!
Приветствую Вас и желаю вам долгих лет и процветания.
Мы не представлены друг другу, но знакомы заочно. Меня зовут Сириус Блэк III.
Вы не только спасли мне жизнь, но и оказали решающую роль в моей реабилитации перед законом, за что я теперь в неоплатном долгу перед Вами.
В качестве знака признательности, примите от меня фамильный кинжал Блэков, гоблинской работы и медальон-вредноскоп.
С глубочайшим уважением, ваш должник жизни, Сириус Блэк III
P.S. Советую быть осторожнее при первом применении кинжала, а для активации медальона необходимо капнуть на него семь капель крови.
— Он что-то напутал, так как я вижу здесь только рукоятку от кинжала. — Рон взял в руки рукоять.
Вдруг почувствовался небольшой укол в ладонь. Вдруг из кинжала начало стремительно расти лезвие, длинное и загнутое вперед.
— Ого! — воскликнул Гарри. — Круто!
— Не говори. — скептически хмыкнул Рон. — Никому.
— Чт… а! Ни слова, даже друзьям. — заверил его Гарри.
— Семь капель крови, значит? — Рон надрезал кинжалом мизинец.
Гарри с ужасом глядел, как Рон выдавливает из мизинца каплю за каплей.
— Как ты это делаешь? Я себя даже иголкой кольнуть не могу заставить! — вопросил он.
— Когда постоянно получаешь раны, как-то привыкаешь к этому ощущению. — пожал плечами Рон. — Шесть, семь.
Медальон в руках потеплел и стал тяжелее, а капли крови на нём впитались бесследно.
— Интересно, как эта штука работает? Как обычный вредноскоп? — задал риторические вопросы Рон.
— Даже не знаю… — Гарри извиняющимся жестом развел руками. — Крестный не говорил.
— Это печально… — вздохнул Рон. — Придется самому выяснять, а то Блэки — они такие. Секретные методики и технологии изготовления артефактов, тайные заклинания и проклятья, хрен проссышь, чего наворотили… Твой крёстный же не желает меня прикончить?
— Зачем? — удивленно воскликнул Гарри.
— Ну не знаю… Может ему быть в бегах было морально легче, чем вновь оказаться гражданином Британии, со своими условностями и ограничениями, и он только сейчас это осознал и хочет отомстить виновнику текущей ситуации, одновременно подавшись в бега? — предположил Рон.
Гарри замолк, напряженно обдумывая слова однокурсника, который в душе посмеивался. Не станет его крёстный, в ближайшее время, совершать глупых и бессмысленных поступков. Блэк сейчас в шатком положении, пусть его и официально помиловали, выплатили компенсацию, но вот общество последние полгода читало из газет весьма нелицеприятные вещи о нём, зачастую высосанные из пальца, но всё же, общественное мнение штука инертная… В голове будто щелкнуло.
Газеты, телевидение — это оружие. Абсолютно невиновного Сириуса Блэка обливали грязью практически все печатные издания — "он враг номер один, кровожадный убийца, поедатель младенцев и насильник". То, что он в жизни никого не убил, совершенно не важно. Даже Рон на его фоне больше подходит под это описание. Но люди склонны верить во всё, что набрали на печатном станке "авторитетные издания". А на самом деле, тот же "Ежедневный пророк", лишь инструмент в руках Министерства магии, проводник его видения мира и политических интересов. Это осознание было сродни удару по голове.
Как это использовать? Пока что — никак. Но нужно иметь этот факт в виду. Пропаганда настроит народ против неугодных, причём, чем ненавязчивее и правдивее она — тем крепче народ будет ненавидеть целевую фигуру. Сириус Блэк тому яркий пример. На улицах ему пока что лучше не появляться, так как на стенах и досках всё еще висят объявления о его розыске, о работе нечего и думать, поэтому он всё ещё сидит у себя в маноре и выбирался только за министерской наградой. А почему? А потому, что его поиски газеты освещали с азартом загоняющих добычу гончих, ежедневно печатая колонки с ходом поисков, но вот новости о его невиновности освещали лишь пару выпусков. Вывод? Министерство не любит признавать свои ошибки. Неизвестно, как с этим делом у маглов, но кажется не лучше. Рон на своей шкуре почувствовал, каково это, быть в центре внимания общественности… и прекрасно понимал Блэка.
Медальон начал действовать. Рон даже не понял механизма действия, просто внезапно как-то осознал, что защита активирована. Хороший артефакт, старый и надёжный. Явно не сириусовский самодел, чувствуется рука опытного мастера.
— Передай мою искреннюю благодарность за столь ценные подарки. — попросил Рон Поттера. — И скажи, что я его понимаю и сочувствую.
— М-м-м, хорошо. — кивнул Поттер.
— Что делаешь летом? — для поддержания беседы поинтересовался Рон.
— К крестному. Он обещал забрать меня на каникулы. — со счастливой улыбкой ответил Гарри.
— Ребята, всем привет! — из женской спальни вышла Гермиона. — Чем занимаетесь? Откуда у тебя этот красивый медальон? А что это за рукоять?
Шквал вопросов от Гермионы, имей он материальное воплощение, способен был бы сбить с ног.
— Читаю книгу, подарили, кинжал. — по порядку ответил Рон. Его с некоторых пор раздражала непоследовательность, вносящая толику энтропии в беседы. — К экзаменам готовишься?
— Да, осталось только попрактиковаться в зельеварении. — ответила Гермиона. — Чувствую, Снейп готовит какую-то каверзу на экзамене.
— Скажешь, когда будешь практиковаться? — спросил Рон. — Мы можем помочь друг другу в подготовке.
— Обязательно. — улыбнулась Гермиона.
Берлин. 30 мая 1994 года
— Проклятое дерьмо… — Адольф медленно шел по Бисмаркштрассе.
Он всего несколько раз в жизни бывал в Берлине, и помнил его совершенно другим. Никогда он не видел на улицах такого людского муравейника. В Лондоне он бывал лишь в магическом квартале, его не сравнить с этой людской толщей.
Понедельник, по улицам ходят различные люди, много людей восточной внешности, что довольно странно для Германии его мира. Пусть евреев он недолюбливает, но такой адской ненависти, которую испытывал к ним его альтер-эго этого мира, у него нет. И националистических идей, активно продвигаемых альтер-эго, у него тоже не возникало, служба в имперской армии не оставляет времени для лишних размышлений. Да он даже в партии не состоит! Зачем? Да и военным запрещено вступать в политические партии, насколько он знал… А может и не запрещено, Адольф никогда не интересовался этим! Его устраивала его жизнь, ведь он приносил несомненную пользу Империи, так как защищал её от посягательств подлых лягушатников и лаймов!
Несмотря на культурный шок, чувствуется, что в этом Берлине что-то не так. Какая-то неестественность…
— Hayaa, shawurma shara! — проорал какой-то продавец из ларька.
— Простите, я вас не понимаю. — извинился в привычной манере Адольф.
— Слюшай, извини, что на арабский сказаль, ты шаурма покупай! Вкуснейший вкус! — араб широко улыбался и показывал на странную установку, крутящую мясо над огнем. — Лучший курица, лучший специй, покупать!
Адольф с сомнением оглядел изображения предлагаемой арабом еды. Затем вытащил из бумажника купюру номиналом в пять марок. Довольный араб вернул ему сдачу в виде четырех монет номиналом по одной марке каждая.
— Сичас будит готова! — араб принялся с азартом готовить эту неизвестную Адольфу шаурму.
Некоторые проходящие мимо немцы с каким-то осуждением смотрели на него, ожидающего своего заказа.
— Почему некоторые из этих людей смотрят на меня неодобрительно? Что-то не так с одеждой? — спросил Адольф у продавца, протянувшего ему завернутую в бумагу шаурму.
— А, эта… — пренебрежительно махнул в сторону прохожих араб. — Не любить нас смотреть. Ты как типа поддерживаешь нашу бизнес, покупая лучший шаурма в Берлине! Не нравиться немец это дело. Ты эта, к шаурма напитки купи! Сухой жевать не вкусно будет! Кока-кола есть. Кифир пить ещё есть!
Адольф задумчиво кивнул, протягивая монету на пятьдесят пфеннингов и указывая на бутылку кока-колы. Сев за пластиковый столик, он принялся неспешно поедать неожиданно вкусную шаурму. В своём мире он и не слышал о таком блюде. Запивая сладкой кока-колой. На вкус она была похожа на оригинальную кока-колу[22] из его мира, но всё же отдавала чем-то таким… химическим.
Довольный быстрым и плотным обедом, Адольф продолжил свою самостоятельную экскурсию по городу. Время было ближе к семи вечера, на улицах стало ещё больше народу, а воздух стал свежее.
На улице 17 июля, в Трептов-парке, его привлек неизвестный ему мемориал. Два танка стояли на постаментах, причём не гигантские многобашенные, а среднего размера однобашенные, на одном был номер 300, а на другом 200. Два артиллерийских орудия стояли по сторонам от танковых постаментов. Посреди мемориала располагался вогнутый ряд колонн, с выставленной центральной колонной, на которой возвышался бронзовый солдат с винтовкой на плече. Подойдя ближе, Адольф разглядел надпись на русском, которую не смог разобрать, а на торцевой части крайней левой колонны надпись на английском: