– Нам пора, – сказал тот же командир.
– Куда вам пора и зачем эта пора так быстро настала, меня не особо интересует. Документы предъявляйте. Ты, старлей, предъяви, а тебе, лейтенант, не нужно, я тебя и так знаю.
– Откуда? – с подозрением поинтересовался молодой лейтенант ГБ.
– Оттуда. Ты скотина, паровоз табачный, был моим постоянным сопровождающим в течение года. Травил меня своим никотином.
– Не помню я вас, – пробормотал тот, похоже этого бойца в подробности не посвящали.
– Не нужно об этом говорить, – со значением сказал старший, в звании старшего лейтенанта, и протянул документы, как я просил.
Остальная их группа, пять рядовых бойцов с автоматами, вот они куда лучше экипированы были, явно группа осназа, тоже протянули документы. Ну, что ж, всё в порядке. Да и старшего этого я тоже где-то видел. Видимо, встречаться приходилось, но со мной он не работал. Ну да точно, в приёмной у Берии я его видел однажды.
– Всё нормально, – сообщил я, возвращая документы. – Как эвакуироваться будем?
– Самолётом.
– Нужен побольше. Эти гражданские со мной летят.
– У меня приказ, – с нажимом сказал тот.
– А мне пофигу. Летят, и всё. Я тут, в прифронтовой полосе, их не брошу. Причём замечу, что немцы сюда пробрасывают два парашютных батальона, а десантники у них парни крепкие. Они на Крите, конечно, кровью умылись, но там причина в ошибке планирования. К тому же… – я замер с поднятым пальцем, задумавшись, после чего развернулся и подошёл к броневику, где велел соединить меня с Зотовым, и, как только он вышел на связь, я спросил: – Майор, ты группу отправил?
– Да, сразу.
– Хорошо. Вот что, бери все свободные силы и тоже дуй туда. Если я прав, то тем немцам, что меня там ждут, твоя мангруппа на один зуб. И вообще, подразделений побольше набери, что по пути попадутся, и окружи тот район. Похоже, десантные батальоны прибыли раньше, чем мы их ждали, но против танков даже им будет сложно.
– Понял, – куда как серьёзным тоном отозвался Зотов и отключился. Похоже, подкинул я ему проблем, тот тоже понял всю серьёзность ситуации.
Не успел я отключиться, штаб комдива вызывает. Причём теперь два штаба дивизии в одном месте расположились, там, где был штаб моторизованного корпуса вермахта. Требовалось прибыть срочно, причин не объясняли. Отсоединив штекер, я сообщил комбату, что меня вызывают в дивизию, сейчас туда проедем. НКВД в своей красе, пока я общался по рации, у беженцев документы проверяли и, похоже, проверили, претензий нет. Хотя, может, и правильно. Да нет, точно правильно. Сам я обратился к комбату:
– Товарищ майор, можно вас? – и когда мы отошли, я указал на броневик: – Пока ничей, дарю вместе с экипажем. Радиофицирован. Моя штабная машина была. Вы просьбу мою помните?
– По похоронке?
– Да.
– Пока не писали.
– Пора. Вот тут мои документы, все, включая партбилет. Оформите как сгоревшего в танке при обороне того села. Госпиталь-то мы спасти не смогли, а это хуже всего. До сих пор этот камень у меня на душе.
– Да, немцы раненых всех уничтожили, – убирая мои документы в планшетку, сказал тот. – Всего сотню вывезти успели… а мы ведь, Толь, всё слышали, на той волне, что ты с экипажем общался и с командиром другого танка. Слышали всё, как вы погибали там, как на таран пошли в горевшем танке. Я поэтому не сразу и поверил, что ты жив.
– Перевернулась машина, и меня через открытый люк выкинуло наружу. Остальные погибли.
– Понятно, – вздохнул тот и, осмотревшись, крикнул: – По машинам!
Беженцев посадили в одну из полуторок к бойцам, а я, забрав вещи из броневика, сообщил его командиру, кому он теперь подчиняется, майор с ними познакомился. А я, прихватив винтовку, устроился на броне танка рядом с комбатом. Колонна тронулась, и тот прокричал мне на ухо:
– Что это за операция «Однояйцевый Гитлер»?
– Проводка и охрана тяжёлых гаубиц. Они попарно с разных мест будут работать по мосту и окрестностям с полуночи. Рации для артиллеристов и корректировщиков мы нашли. Подготовка к операции уже началась. Немцы ночью должны доставить новый мост, вот и встретим их там на берегу.
– Молодец! – прокричал комбат, и дальше мы ехали молча.
Высадив нас на околице села, танки остались, а грузовики, высадив бойцов, что начали располагаться здесь же, уехали обратно за ранеными. Там их хватало, машины тоже нужны были. Госпиталь разворачивали на опушке той рощи, где раньше стоял штаб комдива. К нему мы и направились. Бойцы НКВД без особых вопросов сопровождали нас, самолёт ночью, ракетами посадочную площадку покажут, чего волноваться, цель вот она, впереди идёт и, активно размахивая руками, общается со своими бывшим командиром. Хм, действительно, что-то я больно экспрессивно руками машу. Однако с комбатом хорошо пообщались, тому предстоит за счёт освобождённых пленных восстанавливать батальон, пополнять его, работы много. А пока та часть, что осталась, формируется в мангруппу под командой одного из его выживших лейтенантов и уходит в свободный поиск. Заданный район этой мангруппы тот получит в объединённом штабе.
Заметив, что денщик комдива готовит горячую воду и мыло, я попросил его подготовить мне всё для бритья, а то зарос, и вещи ему на хранение передал; бойцы НКВД и Бабочкин, что снова стал моим бойцом, там же у денщика в сторонке устроились. Хотя старший их и подошёл познакомиться с комдивами, но скорее так, чтобы быть в курсе дел. Он и с особистом о чём-то пошептался. И правильно зашёл. Оказалось, наши парни в плен немецкого десантника взяли, и вот он интересные сведения сообщил. Насчёт двух батальонов я ошибся, две роты было перекинуто, что высадились с планеров не так и далеко. Остальные будут позже, к ночи. Это ладно, Зотов с этими хитрозадыми разберётся, а причина вызова в том, что два воздушных разведчика эту территорию постоянно мониторят, и, если появляется какой советский самолёт, немедленно вызывают специально присланных экспертов, и те сбивают его, по наводке с такого разведчика. Ночью также. По этой территории восемь авиаразведчиков посменно работают. Ночью тоже дежурство распределено. Посадку самолёта обнаружат да теми же огнями, чтобы полосу подсветить, и вызовут ночников, их к нам две пары перебрасывают. Профи.
– М-да, неприятные новости, – сообщил старлей Лапин, тот самый старший у группы НКВД. – Похоже, по земле придётся двигаться.
– Ну да. И у всех бродов и мостов диверсанты в нашей форме, – хмыкнул я. – Это называется двойная сеть. Я сам её пару раз использовал. На машинах не доедем, возьмут по дороге. Они на это и рассчитывают, один из планов. Если и уходить, то только пешком и без всяких дорог и бродов. Переправляться через водные препятствия вплавь. Можно взять пару автомобильных камер и качок, делать плотики для вещей, а сами вплавь, с той стороны одеваемся, сдуваем и идём дальше. Ближайшая станция сразу в минус, там нас точно ждать будут. На следующей вряд ли, но лучше просто остановить машину и добираться до Москвы на ней. Там уже будет спокойно.
– Я приму ваш совет к сведению, товарищ Суворов, – слегка кивнул мне Лапин и, отойдя к особисту, о чём-то заспорил.
Я же решил пообщаться с диверсантом, тот меня узнал и даже прыгнуть смог, но бойцы его скрутили, промахнулся он, хотя чуть не вцепился в горло. Злой Лапин тут же двух бойцов выделил мне в охрану, и те везде следовали за мной. А я, выйдя из здания штаба, подозвал Бабочкина; тот, подбежав, поинтересовался:
– Звали, товарищ майор?
– Да. Найди мне сменную форму, эта взопрела уже, постирать нужно. Кубики лейтенантские вытащи, я сейчас в подвешенном состоянии. И вот ещё, тут наши немало штабной техники захватили, интенданты ее уже осматривают. Мне нужна машина, желательно умеющая преодолевать реки. То есть та, что плавает.
– А вроде той, на которой мы чуть не утонули? – припомнил тот.
– Да, такая подойдёт.
– Ага, сейчас поищу. Кажется, на соседней улице я подобную легковушку видел.
Я в закутке скинул с себя всё, включая исподнее, надел комбез на голое тело, денщик комдива унёс всё стирать, а я побрился, ну и умылся хорошо. Денщик поинтересовался, не хочу ли я помыться. Ещё бы! Тут что-то вроде умывальни было, немцы ещё пользовались, так я в корыте и помылся, мне денщик помог, поливал. Ох, как хорошо себя чистым ощущать, только волосы мокрые, долго их растирал полотенцем. Снова взяв комбез, денщик мне выдал байковое нательное бельё, мой размер, сверху я комбез надел и новенькие портянки намотал. Сапоги вычищены. Отлично! Вернувшись в здание штаба, я всё же решил пообщаться с десантником. Тот уже успокоился, не ревел как зверь и не пытался порвать узлы и верёвки. В общем, обработали его хорошо, и он уже отвечал на вопросы, даже мои. Хотя и смотрел с лютой ненавистью, видимо у него с тем случаем в Берлине связана и личная трагедия. Много интересного у него узнал, но информация больше косвенная. Ладно, хоть это получить смог.
Выйдя на улицу, я осмотрелся. Уже начало смеркаться, скоро совсем стемнеет. Довольный Бабочкин уже крутился у трофейного «Кюбельвагена» с брезентовым верхом. Увидев меня, виновато развёл руками.
– Товарищ майор, ничего подходящего не было. Вот только эта машина на ходу. Новая. Я заправил полный бак и две канистры взял.
– А девчат с детьми куда устроил?
– А вон там за углом дом стоит, бабка Нюра, у неё пока. Правда, она на нашего брата танкиста сердита, у неё по ограде танк проехал, и три немца там лежат. Забор сломали. Я трёх бойцов местной комендатуры к ней направил, чтобы тела вынесли и забор поправили.
– Молодец. Ночью уходим. Пока ложись, поспи, в дороге тоже подремлешь, я поведу, а под утро сменимся.
– Ясно. А парни?
– У них своя машина будет, на моей девчата с детьми поедут и ты. Ты их предупреди, чтобы готовы были.
– Понял, товарищ майор.
– Всё, действуй.
Тот, сбегав к нужному дому, вскоре вернулся и, устроившись на сиденье машины, видимо, чтобы не увели, уснул, а я вернулся в штаб. Всё же в одном комбезе было холодно. Тут рядом у немцев прачечная была, там уже мне постирали форму и выжали её, и сейчас в специальной сушке, машина такая, сушили её. Будет готова, вернут.