Вздохнул старик, нахмурилась старуха и проворчала:
– Охота тебе, сынок, о ней спрашивать! Еще когда я говорила, что негодница она,- по-моему и вышло: в Москве живет, в разгульный дом попала!
Бледный стал Егор, опустил голову на руки и заплакал.
– Ну, спасибо вам, батюшка и матушка! Одолжили! Сберегли своему сыну жену честную! Аль я вам не радетель был? Аль не почитал вас? Неужели хлеба пожалели?
Стала утешать его Татьяна:
– И-и, будет тебе, сынок убиваться-то! Не стоит она этого! Сама виновата, не тужи, родимый!
– Ох, матушка! Легко тебе говорить-то, да мне каково? Знал бы, лучше не женился.
– Знамо, лучше не жениться. Подождал бы до сих пор,ґ може, первый сорт девку взял бы, а то погорячился, поспешил да и наехал с ковшом на брагу …
Еще больней было Егору слышать это обвинение. Зарыдал он:
– Не виновата она, матушка! Ничем она тут не виновата! ..
Захотелось Егору в Москве побывать, с женой увидаться. "Пойду,- думает,- все ей выскажу. Скажу ей, что сгубила она меня, позабыла, как ее любил, какою замуж взял, как от матери защищал, – все выскажу. Стану хлопотать разводную: она пущай живет как хочет, а я на другой женюсь!"
Поехал Егор в Москву, справился, где живет Агафья, и пошел туда. Приходит к заведению и просит дворника жену вызвать. Пошел дворник звать. Выбежала девка какаяґ то и спрашивает:
– Кто Агафью Алексеевну спрашивает?
– Я,- говорит Егор.
– Нет ее здесь: она в больнице с месяц уже.
– В какой больнице?
Растолковала ему девка, где больницу найти и как разыскать ее там, и ушла.
Пошел Егор в больницу, разыскал, спросил, где в такую-то палату пройти.
Указали ему.
– Где тут Агафья Алексеевна лежит? – спросил он у сиделки.
– А тебе что? Ты кто такой?
– Я муж ей. Как она у вас?
– Совсем плоха: горячка прикинулась. Сегодня, верно, кончится.
Подвела сиделка Егора к кровати и показала ему головой на больную.
Взглянул Егор и остолбенел. Лежит на кровати навзничь женщина. Глаза кровью налились, смотрит как помешанная; руки голые откинуты за голову.
Не верил Егор, что это Агафья. Посмотрел на черную доску над постелью; видит – ее имя написано. Сжалось сердце у Егора, стало ему жалко жену так что слезы к горлу подступили.
– Агафья! – окликнул он больную.
Не шевельнулась она.
Крикнул он погромче:
– Агафья!
Вздрогнула всем телом Агафья, стала вглядываться в него. С минуту она как будто не узнавала его, потом вскрикнула, рванулась вперед и повалилась опять на постель.
Подскочили сиделки, стали ощупывать.
Агафья умерла.
1889 г.