«Каждый нижний чин должен всегда и везде иметь бравый и молодцеватый вид, держать себя с достоинством, быть трезвым, с посторонними вежливым, не вмешиваться в ссоры, не участвовать в сборищах, драках, буйствах и в каких бы то ни было уличных беспорядках».
«Не посещать вовсе клубов, маскарадов, публичных танцевальных вечеров, ресторанов, буфетов и других заведений, где производится продажа спиртных напитков и пива (кроме станционных и пароходных буфетов 3‑го класса)».
Пройдёт двадцать восемь лет. Бывший унтер–офицер 2‑й тяжёлой артиллерийской бригады маршал Советского Союза Конев, стройный и подтянутый, выйдет на парад Победы и пройдёт по брусчатке Красной площади во главе 1‑го Украинского фронта. В руке будет сиять сабля, на груди ордена и среди них орден Победы.
Второй пункт руководства для унтер–офицеров, настойчивое следование ему, погубит его первую семью. Однако и ему он будет следовать всю жизнь. Но об этом чуть позже.
На Юго — Западный фронт Конев отбыл в 1917 году. Зачислен на должность унтер–офицера 2‑го отделения артдивизиона. 2‑я Гренадерская тяжёлая артиллерийская бригада имела трёхбатарейный состав: первая и вторая батареи были вооружены шестидюймовыми гаубицами; третья — 42-линейными полковыми пушками образца 1910 г. Бригада считалась одной из лучших на этом участке фронта. Вскоре была включена в состав так называемых «частей смерти». «Части смерти», или «ударники», имели даже особую форму и знаки различия. К примеру, офицеры и солдаты на фуражках и папахах носили кокарду в виде так называемой адамовой головы со скрещенными мечами и лавровым венком. Такая же эмблема носилась на погонах и в петлицах. Погоны и петлицы обшивались серебряным галуном. А на рукав нашивался чёрно–красный угол. Эти знаки различия впоследствии были упразднены Приказом главковерха Н. В. Крыленко № 979 от 9 декабря 1917 года.
В дивизион большевики приносили листовки и газеты. Чаще всего они тут же шли на цигарки. Но иногда батарейцы просили молодого фейерверкера почитать им какую–нибудь статью. Газеты Конев начал почитывать ещё в Москве. Простым солдатам по душе пришёлся лозунг большевиков: «Фабрики — рабочим, земля — крестьянам, власть трудящимся».
В 1965 году в Барвихе на даче в беседе с Константином Симоновым Конев, перечисляя свои служебные ступеньки и особо нажимая на то, что «пять лет командовал полком и в общей сложности семь лет дивизией», сказал не без гордости:
— А начал солдатом! Практически прошёл все военные ступени, которые существуют.
Первая воинская специальность Конева — фейерверкер — не раз помогала ему в дальнейшем, а однажды спасла жизнь. Под Витебском в июле 41‑го, в самый разгар летних боёв, ему пришлось стать к панораме противотанковой пушки, которую солдаты позднее прозвали «Прощай, Родина». Он выстрелил удачно. В противном случае о Коневе, как о маршале Победы, эту книгу писать бы не пришлось. Выстрелил и попал в немецкий танк. Но об этом рассказ впереди.
Дальнейшая судьба унтер–офицера Конева складывалась так:
«Однажды мне в руки попала газета «Русское слово». Помещённые в ней материалы были восприняты как правда, которую от нас долго скрывали: о нравах царского двора, о царице–немке, о Распутине, об упадке, который охватил Россию». По всей вероятности, Конев имеет в виду публикации в связи со смертью старца Григория Распутина. В то время популярность Григория Ефимовича Распутина — Новых была необыкновенной. Фигура Распутина часто упоминалась в связи с царской фамилией и в весьма скандальном контексте, в котором религиозность, целительство и сексуальная озабоченность «старца» составляли одно целое. В России было смутно. Неудачи на германском фронте эхом отдавались по всей стране. Накалялись антинемецкие настроения. Распускались слухи, что Российской империей руководит «святой чёрт» Гришка Распутин, немка–царица Александра Фёдоровна и их сводница Вырубова».
Известно также, что в марте 1916 года, то есть примерно за год до отправки унтер–офицера Конева на фронт, германские цеппелины разбрасывали над русскими позициями в большом количестве «карикатуру, изображавшую Вильгельма, опиравшегося на германский народ, и Николая Романова, опиравшегося на половой орган Распутина». Листовку использовали агитаторы от различных революционных, настроенных антимонархически партий, распространяя их в окопах, в госпиталях, на батареях и даже в штабах.
«Газету «Правда» тоже иногда добывал и внимательно читал, — вспоминал Конев. — Временное правительство готовило военные действия на юго–западном направлении. Стали готовить вооружение, оно, кстати, было английское. Вооружённые и оснащённые части отправляли под Тернополь. Наш дивизион задержали под Киевом, там нас стали обучать, повышать нашу боеготовность. А в это время в Киеве захватила власть Украинская Рада. Ночью гайдамаки произвели налёт на наши части и всех русских разоружили. Я прятал шашку и наган под полушубком — мне за это здорово попало. Все командиры перешли на сторону гайдамаков. Наш дивизион был настроен революционно, многие поддерживали большевиков, поэтому Рада приняла решение дивизион расформировать и отправить на родину».
Можно предположить, что рассказ Конева, записанный женой Антониной Васильевной, и есть подлинная история унтер–офицера Конева. В 1965 году уже свободно можно было говорить о многом. В тридцатые же и сороковые годы признание вроде: «Все командиры перешли на сторону гайдамаков», — могло послужить поводом для обвинений и ареста.
Не правда ли, рассказ Конева служит прекрасным комментарием для некоторых страниц романа Михаила Булгакова «Белая гвардия».
В Киеве тяжёлый артдивизион задержался, по всей вероятности, по причине того, что летнее наступление, намечавшееся на южном участке фронта, провалилось. В основном из–за разложения, охватившего в то время армию. И дивизион, на всякий случай, чтобы сохранить хотя бы материальную часть, был оставлен в Киеве.
Вооружённое восстание в Киеве вспыхнуло вслед за восстанием в Петрограде. Власть в городе большевики захватили почти мгновенно. Но затем, 28 октября, отряд юнкеров и казаков окружил Мариинский дворец и арестовал находившийся там ревком в полном составе. Весть об этом мгновенно облетела город. Солдаты взбунтовались и атаковали казармы Николаевского военного училища, овладели артиллерийскими складами, гарнизонной гауптвахтой и выпустили арестованных революционно настроенных солдат. К 14 ноября повстанцы (против Временного правительства) победили. Но тем временем Центральная Рада стянула к Киеву верные войска, сформированные из солдат, настроенных националистически. Это были гайдамаки Петлюры и так называемые «вольные казаки». Центральная Рада декларировала образование Украинской народной республики, а себя объявила верховным органом. Начались расправы над красногвардейскими отрядами. Рада не признала законности октябрьского переворота в Петрограде и власти большевиков. В начале декабря в Киеве начали разоружать красногвардейские отряды и подразделения, совсем недавно подчинявшиеся Временному правительству, а теперь симпатизирующие большевикам.
Маршал Конев очень скупо и туманно пишет эту страницу своей биографии. Возможно, потому, что дивизион, в котором он в то время служил, входил в состав гвардейского кирасирского полка или был прикомандирован к нему. Полк отказался «украинизироваться», имел несколько стычек с «местными» подразделениями и вскоре был заподозрен в подготовке восстания против Центральной Рады. Возвращаться в Россию, охваченную большевистским восстанием, гвардейцы не могли, оставаться среди враждебной среды стало невозможно, и собрание офицеров Кирасирского полка приняло решение о самороспуске. 10 декабря 1917 года был издан последний приказ (№ 343) по полку: «…Полк категорически отказался украинизироваться, что по единому решению офицеров и кирасир было бы явно недопустимым для старого русского гвардейского полка. Наша полковая Святыня — Штандарт — после отказа полка украинизироваться был заблаговременно вывезен за пределы Украины. Когда Господу Богу угодно, мы соберёмся вокруг своего Штандарта и снова станем на стражу чести нашей дорогой великой родины — России, истерзанной войной и междоусобными распрями. Соберёмся тогда все, как один, и снова будем служить так же честно, как 200 лет служили наши деды и как мы служили до сегодняшнего, последнего дня нашего горячо любимого родного полка, просуществовавшего 215 лет…» Последним шефом полка был император Николай II. Офицеры вскоре собрались на Дону. Они были сведены в 3‑й лейб–эскадрон под командованием штаб–ротмистра Вика. В январе 1919 года полк (полковник Коссиковский), в который был включён эскадрон лейб–гвардейцев, вступил в бой. Через месяц был сильно потрёпан при встрече с конницей Будённого у станицы Егорлыкской. 2 ноября 1920 года в составе полка 3‑й эскадрон погрузился на транспорт «Крым» и покинул родные берега. В эмиграции объединение 3‑го лейб–эскадрона насчитывало 32 человека. С приходом Гитлера к власти в Германии и началом Второй мировой войны лейб–гвардейцы вошли в Русский корпус. Но Гитлер так и не решился послать русских белогвардейцев на Восточный фронт. Конечно же, многого из этого Конев не знал. Но упоминать в анкетах название и свою, пусть даже косвенную причастность к полку, который до последних дней сохранял преданность царю, было бы безумием.
На фотографиях той поры Конев всегда с шашкой, которую носит по- кавалерийски. И рост у него был вполне гвардейский — 180 см. И русые волосы. И глаза голубые. Что было непременным условием для вступления в гвардейский Кирасирский полк. Но теперь всё это оставалось позади. И об этом не стоило напоминать никому, даже себе. Начиналась новая жизнь, более интересная и захватывающая.
Глава третьяРЕВОЛЮЦИЯ НА МЕСТАХ
«… нельзя действовать грубой силой».
Зимой 1917/18 годов бывший фейерверкер дивизиона тяжелых орудий особого назначения возвратился в родные края. На жизнь он уже смотрел иначе.