Страшно было смотреть, как шли они ощупью, один по следу другого, то сворачивая, то останавливаясь, иногда даже пятясь назад. При свете дня мину легче заметить, чем в сумерки, и всё же каждое мгновение Лукин ждал взрыва. Однако взрыва не было. Оба катера медленно, но упорно приближались к берегу, и мало-помалу их движения становились всё увереннее. Видимо, самую страшную часть минного поля им удалось уже преодолеть.
И всё-таки Лукину казалось, что они совершили этот опасный и сложный подвиг напрасно. Он знал, что катер — ещё лучшая мишень для артиллерии, чем плывущий по воде гидросамолёт.
Немцы пока не стреляли. Они притаились, следя за движением катеров, чтобы подпустить их поближе и бить наверняка. И первый снаряд взорвался как раз в то мгновение, когда оба катера, почувствовав, что вышли на свободную воду, стремительно понеслись вперёд.
Они неслись, а снаряды рвались вокруг, и сверкающие столбы воды обступали их всё гуще и гуще. И вдруг над передним катерком возникло небольшое плотное облачко дыма. Лукину сначала показалось, что в катер попал снаряд и поджёг его. Нет, он ошибся. Облачко дыма росло, росло, росло, протянулось за катером бесконечным хвостом и, повиснув огромным занавесом, скрыло полморя. И Лукин, ликуя, понял: дымовая завеса!
Немцы тоже поняли, и огонь всех своих батарей сосредоточили на маленьком катерке. Волоча за собой всё расширяющийся дымный хвост, он, бесстрашный, мчался… нет, не к Седову, а прямо к берегу по клокочущему от взрывов морю, потом повернул и понёсся между берегом и Седовым. Опять повернул и сам скрылся за своей завесой.
Стена плотного дыма, растянувшись на много километров, скрыла от немцев и Седова и оба катера. Немцы перестали стрелять. Лукин тоже ничего не видел, потому что и сам попал в дымную мглу, подымавшуюся всё выше.
Когда он наконец из неё выбрался, он снова нашёл лодочку Седова. Она была пуста. Два катера осторожно пробирались гуськом через минное поле, направляясь в открытое море.
Час спустя Лукин сидел в землянке командного пункта полка и звонил по телефону на базу катеров. Оттуда ему сообщили, что Седова уже привезли.
— Ну как он? Здоров?
— Здоров.
— Что делает?
— Спит.
Лукин и сам очень хотел спать. От бессонной ночи, от длинного полёта, от пережитого волнения он весь был полон счастливой усталости. Он пошёл в кубрик, разделся и лёг. «Седов спасён!» — думал он, засыпая.
Спал он спокойно и очень долго, много часов. «Седов спасён!» — подумал он, проснувшись. Он пошёл в землянку командного пункта и опять позвонил на базу катеров.
— Седов спит, — ответили ему.
— Ещё не просыпался?
— Не просыпался.
В этот день так ему и не удалось поговорить с Седовым: Седов спал. Только на следующее утро Седов наконец подошёл к телефону.
— Коля!.. Ну как, выспался?
— Выспался.
— Очень было трудно на лодке?
— Очень. Ночью меня чайки измучили, кружились надо мной, садились на голову, на плечи, я только и делал, что гонял их… Я знал, что меня выручат.
— Знал?
— Не сомневался… А ты слышал новость? Только что сообщили: Германия капитулировала.
Война кончилась. Это был первый день мира.