— У него дочери, — сказал Петя. — Нет сына.
Лыков долго молчал, а потом спросил:
— А ты, видать, Жукова знаешь? Убьют они тебя, сынок. Крепись.
Петя кивнул головой.
— Будем бороться! Ну, извините, отец, тоже крепитесь.
Человек закрыл глаза, выдавив две прозрачные слезинки. Они упали на грязный бинт и нырнули в него.
Когда Петя встал с нар, он заметил возле двери Чубана.
— До свидания, — прошептал Петр и притронулся к горячей руке безнадежно больного человека.
Чубан заметил его:
— Марш отсюда! Ассистент цирульника! Зачем шныряешь по казармам? А ну, вон отсюда!
Кто-то из больных, томившихся в этом сарае, ответил за Петю:
— И мы знаем, зачем холуи ходят по этим вонючим сараям! Для тебя и фашисты не завоеватели, а спасители. Брата родного в петлю засунешь! Шкура продажная!
Поднялся такой негодующий шум, что «блюстителю порядка» фашистскому псу Чубану ничего не оставалось, как уйти в свой сарай. Но он отомстил Пете: нещадно избил его, и через несколько дней Петю увезли в другой лагерь узников.
КРУШЕНИЕ «ТАЙФУНА»
В еловый сумрачный лес в двух километрах от платформы Перхушково, где разместился штаб Западного фронта, Георгий Константинович въехал с тяжелым чувством. Далеко ли Москва? Минут тридцать на электричке. Дальнобойная пушка от Перхушково свободно достанет Красную площадь. Подумав об этом, командующий ответственного в тот момент фронта, созданного, по существу, заново, еще больше помрачнел и зябко передернул плечами.
— Вот ваша хата, — сказал начальник штаба фронта Соколовский, сидевший в «эмке» позади. — Дымок идет, подтапливают. Озеришко напротив, рыбка, говорят, есть.
Георгий Константинович не ответил. Словно не расслышал, о чем сказал генерал.
«Эмка» подпрыгнула, наехав на выступающий горбом корень ели, и замерла против крылечка. Подкатила и машина с охраной.
Генерал Соколовский вышел из машины первый. Стройный, высокий, в новой, защитного цвета телогрейке, туго перетянутой широким офицерским ремнем, он казался моложе своих сорока лет.
Георгий Константинович заметил, что на лице начальника штаба не было ни малейшей тени озабоченности или тревоги, как это было еще утром, когда ехали в штаб 16-й армии генерала Рокоссовского.
Армия Рокоссовского получила приказ не допустить прорыва гитлеровских войск на Волоколамском направлении. Всегда сдержанный, застенчивый, в трудные минуты сражений умеющий улыбнуться и подбодрить подчиненных, генерал Рокоссовский вспылил: «Чем я сдержу, товарищ начштаба фронта? Чем я заткну эту широкую пробоину? Нет у меня больше ничего!» — «Жуков отдает тебе все войска, ранее предназначенные для 20-й армии, — ответил Соколовский. — Двадцатая сражается западнее Вязьмы в окружении. Принимай, Костя, свежие дивизии и действуй!» — «Вот за это спасибо, друг!» — ответил Рокоссовский, и от этого «спасибо» стало легче на душе. Можно быть уверенным, Рокоссовский все сделает, чтоб войска не дрогнули. Сейчас же поедет в дивизии, и непременно верхом на коне, и своим спокойствием, улыбкой и каким-то необъяснимым сердечным теплом не потребует, нет, попросит людей стоять насмерть, и эта просьба будет выполнена.
Когда командующий вышел из машины и стал на мшистую землю возле ели, он ощутил непослушность своих ног. За день в пути они отекли, и Георгий Константинович, сделав два-три нешироких шага, опять остановился.
Где-то в стороне от Перхушково над станцией Одинцово прошли вражеские самолеты, по ним лихо стреляли зенитки, потом раздались неритмичные глухие взрывы бомб. Не сумев пробиться через огневой щит к Москве, самолеты разгрузили бомбовые люки, сбросив смертельный груз куда попало. Глядишь, возвратятся и донесут, что «разбили улицы советской столицы».
— Какие будут указания? — спросил Соколовский, обращаясь к Жукову.
— Свяжитесь с 5-й армией генерала Лелюшенко, узнайте, как дело на Можайском направлении. Ко мне зайдите через час вместе с, начальником войск связи генералом Псурцевым. Мне нужна связь с Коневым. Что там у него происходит под Калинином?
Оставшись в небольшой комнате с занавешенными одеялами окнами, Жуков развернул на сколоченном из досок столе карту и при ярком свете аккумуляторной лампочки стал внимательно разглядывать ее, сжимая плотно губы. Георгий Константинович в минуты раздумья всегда испытывал потребность остаться в одиночестве, склониться над столом, подперев подбородок рукой, и подолгу смотреть на карту, разрисованную красным и синим цветом.
Оценив намерения противника, его реальные возможности, с учетом имеющихся у него войск, Жуков пришел к выводу, что враг будет стремиться зайти в тыл Северо-Западному фронту, а затем нанесет удар с севера и с юга в обход Москвы. Но сил у противника уже мало. Как доносит разведка, резервов поблизости нет. Правда, фашистское радио на весь мир кричало, что советские армии, которые обороняли Москву, окружены и скоро будут уничтожены, еще, мол, одно усилие, и Москва будет захвачена, но даже немецкие солдаты в это не верили.
Да, некоторые советские армии сражались в окружении. Но это не означало, что сотни тысяч советских воинов сложили оружие. Полки и дивизии героически вели бои, слабели, истекали кровью, но вместе с этим в непрерывных боях с советскими войсками нес огромные потери в людях и боевой технике враг. Гитлеровское командование вынуждено было приковывать многие свои боеспособные части для борьбы с окруженными советскими войсками, отвлекая эти части от главной своей цели — захвата Москвы.
В те дни немало героических защитников Родины полегло на поле битвы. Отдельные разбитые подразделения присоединялись к партизанским отрядам, но основная масса наших воинов организованно, большими и малыми группами, с боями пробивалась к своим. Выходя из окружения, они уничтожали противника.
Когда генералы Соколовский и Псурцев зашли в домик командующего, Жуков, склонившись над картой, не поднимая головы, сказал:
— Надо передать по радио командующему 19-й армией генералу Лукину, что общее руководство всеми окруженными войсками поручается ему. Пусть сообщит нам план выхода из окружения и группировку войск. Уточните, на каком участке необходимо организовывать ему помощь авиацией фронта.
Все меры, чтобы спасти окруженные войска, помочь им выйти через линию фронта, были приняты, но, к сожалению, управлять разобщенными и потерявшими связь между собой армиями было уже невозможно. С тяжелыми и почти непрерывными боями дивизии и полки, истекая кровью, пробивались к своим.
13 октября по плану гитлеровского командования началось новое наступление немецких войск на всех направлениях, ведущих к Москве. План операции врага под кодовым названием «Тайфун» советским командованием был разгадан. Немецко-фашистские войска рвались теперь не только по прямой к Москве, они развернули ожесточенные боевые действия южнее — наступали на Тулу и севернее — на Калинин. Взять Москву в клещи и задушить ее в огненной блокаде — вот в чем был смысл «Тайфуна». Но «Тайфун» не оправдал надежд Гитлера. Москва была опоясана оборонительными рубежами. Грудью стали воины и трудящиеся, защищая Тулу.
Войска Калининского фронта, возглавляемые генералом Коневым, остановили продвижение противника севернее Москвы. План выхода немецко-фашистских войск в тыл Северо-Западному фронту был сорван.
Большую роль в защите столицы сыграли регулярные войска дивизий, прибывших из Сибири и с Дальнего Востока. Сражались они по-богатырски. Особенно отличилась в те дни дивизия генерал-майора Панфилова, преобразованная за боевые подвиги одной из первых в гвардейскую.
32-я стрелковая дивизия полковника Полосухина дралась на Бородинском поле. Ее воины — сибиряки совершали массовые героические подвиги. Жуков и член Военного совета побывали в те жаркие дни в этой дивизии. Вызвав срочно комиссаров и секретарей партийных организаций подразделений, Жуков обратился к ним:
— Вы не только боевые помощники командиров. Вы все пламенные агитаторы, ваше слово — призыв к победе. Идите в войска и объясните воинам, что они сейчас находятся на земле, ставшей национальной святыней, бессмертным памятником русской воинской славы! Политработники, все коммунисты своим личным мужеством в бою должны показать пример героизма. Здесь ваш последний рубеж, позади Москва. Меня вызывают в Ставку. Хочу спросить у вас: могу я заверить Политбюро нашей партии, что вы приумножите славу своих предков?
Вместо многоголосого ответа, как бывает, когда вопрос задают множеству людей, послышалось дружное «ура».
— Спасибо за ответ!
Самое напряженное время — утро. Немецко-фашистские войска наступали обычно с рассветом. В эти часы Георгий Константинович был уже в войсках. Тревожило командующего, что так мало артиллерии и танков. Не густо и пехоты. В армии Рокоссовского на кратчайшем направлении от Москвы — на Волоколамском — на каждый стрелковый батальон и кавалерийский полк приходилось пять-шесть километров фронта обороны. На один километр только два орудия. Это очень мало. А гитлеровцы бросили на этом направлении четыре дивизии, которые имели до 200 танков.
Жуков приказал штабу найти войска и технику для усиления армии Рокоссовского. Были срочно сосредоточены для отражения удара врага основные силы авиации фронта — 210 истребителей и 200 бомбардировщиков и штурмовиков. Поддержанные ими, рокоссовцы отбили атаки противника.
В тот выезд машина командующего попала под сильный артиллерийский обстрел. Один из лучших шоферов Михаил Пилихин — двоюродный брат Жукова, сын того самого дяди-скорняка, у которого Георгий Константинович в детстве учился ремеслу, был тяжело ранен.
19 октября на генерала армии Жукова была возложена еще одна важная задача: постановлением ГКО он был назначен ответственным за оборону всех рубежей в 100—120 километрах от Москвы. Это означало — ответственный перед партией и народом за жизнь столицы. Защита родного города на ближайших подступах возлагалась на начальника столичного гарнизона генерала П. А. Артемьева.