ламенем вылетел фаустпатрон и ударился о столб. Заметив пробегающих по саду гитлеровцев наперехват танку, автоматчики открыли огонь по ним; и Мамонтов отчетливо видел, как срезал двух фашистов. Вот бы сейчас прожектор… Ослепил бы фаустников, тогда попробуй стрельни!
— Братцы! — крикнул из люка водитель танка. — А вы молодцы! Так их, чертей!
А кто-то горланил на другом танке басовито:
— Даешь Берлин!
С юга, когда устремились танковые полки танковых армий 1-го Украинского фронта и тоже достигли окраин Берлина, одними из первых переправились через реку Шпрее артиллеристы батареи Петра Клокова. На рассвете солдаты выволокли из подвала шестерых фашистов. Кругом бой, неразбериха. Советские танки рвутся вперед. Артиллерии приказано не отставать, а все машины-тягачи батареи Клокова подбиты. Три орудия тащит один трофейный трактор. А тут эти пленные фашисты. Кто-то из артиллеристов, не сдержавшись, крикнул:
— Вот они, «непобедимые» вояки, убившие мою мать и сестру! Что, пачками сдаетесь, чтобы сохранить свою подлую душу! Вашей жизни мало за наши страдания!
Не останови его Клоков, он полоснул бы в пленных из автомата. И здесь один вражеский солдат вдруг плюхнулся на колени и стал умолять по-русски:
— Клоков, это я! Прости… Вспомни, как я спас тебя в Молдавии, хлеб давал… Алексеем меня зовут. Из армии генерала Косенко…
Клоков опешил. Он сначала не узнал предателя. Но когда тот назвал армию Косенко, вспомнил дезертира с приклеенными усами.
— А, это ты? Ты, оказывается, не только дезертир, но и заодно с фашистами!
— Каюсь. Спаси меня, умоляю! Мы оба из одной армии. Оба отступали. Не было выхода… Спаси!
Старший лейтенант Клоков со злостью отшвырнул его ногой.
— Бросьте в общую колонну военнопленных! Там разберутся.
Возле белокаменной беседки на берегу реки гулко разорвались снаряды. Вражеская батарея вела огонь по переправе. Промедление недопустимо.
— Вперед! — подал команду старший лейтенант. — На Берлин!
ШТУРМ БЕРЛИНА
После обеда старший лейтенант Клоков только что заснул на железной койке с причудливыми спинками, словно на смех поставленной впритык к грязному трактору, как его разбудил связист Творимир Козлов.
— Ну, что тебе? — недовольно проворчал командир батареи, повернувшись на другой бок.
Петр не спал двое суток и готов был наказать молодого солдата за вторжение в его отдых, но Творимир был настойчив:
— Вставайте, товарищ комбат, приказ очень важный.
Клоков сразу вскочил.
— Какой приказ? Где приказ?
— По телефону передали, — доложил солдат. — Срочно выдвигаться на Эльбу в район Торгау и прикрывать огнем батареи выход к противоположному берегу американцев!
— Кто передал? — усомнился старший лейтенант. — Не напутал?
— Нет, не напутал. Все записал… Я сказал, что вас нет, а майор велел срочно найти и передать приказ…
Петр потряс головой, разгоняя сон, затянул потуже ремень и приказал Козлову найти старшину.
— И передай, — крикнул вдогонку, — чтобы принес мое новое обмундирование!
Творимир на бегу ответил «Есть!» и скрылся. Удивительный парень: закончил десятилетку, богатырь внешностью, смелый в бою, а однажды пришел к командиру батареи и со слезами в глазах:
— Прикажите им, чтобы не подсмеивались… Новорожденные не выбирают для себя имена.
— Ну, а чем плохое твое имя? — спросил Клоков. — Фамилия хуже. У меня тоже не созвучная.
— Нет, вы скажите им, — настаивал солдат. — Мое имя в справочнике русских имен записано, это не выдуманное имя, как Пятилетка, Индустрии и разные там Февралины…
Командир успокоил солдата. Сказал перед строем, что у Козлова красивое имя и хорошие боевые дела. За подвиг он представлен к награде.
Приведя себя в порядок, командир батареи подал команду:
— Офицеры и командиры орудий, ко мне!
Ставка Верховного Главнокомандования, решая задачу по овладению Берлином, считала необходимым незамедлительно ликвидировать группировки войск противника, которые Гитлер намеревался использовать для деблокады своей столицы.
Разгром немецко-фашистских войск, окруженных юго-восточнее Берлина, насчитывающих сотни тысяч солдат и большое количество орудий, танков, был крайне необходим. Вражеские группировки не только яростно сопротивлялись, но и пытались наносить удары по тылам наших войск. Ценой больших потерь гитлеровцам удавалось кое-где пробивать брешь и спасаться бегством в сторону наших союзников.
В борьбе с окруженными группировками несли потери и наши полки. В одной из атак погиб прожекторист Иван Мамонтов, тяжело ранен его земляк старший лейтенант Кобызев. А тем временем борьба в Берлине доходила до беспощадных рукопашных схваток. Гарнизон, непрерывно пополнявшийся за счет привлечения населения города и отходивших воинских частей, насчитывал не менее 300 тысяч человек, имея на вооружении многие тысячи танков, орудий и минометов. Сопротивление противника не ослабевало.
Советское командование отказалось от наступления по всей окружности города. Такая тактика могла привести к распылению сил и снижению темпов продвижения. Маршал Жуков приказал сосредоточить усилия на отдельных направлениях, применить тактику «вколачивания» глубоких клиньев в расположение противника, расчленяя тем самым его оборону на отдельные части и нарушая управление.
В каждой дивизии были созданы штурмовые отряды в составе усиленных рот и батальонов. Рота лейтенанта Петра Косенко тоже была в составе штурмового отряда, оставаясь на танках. Перед атакой пришел какой-то полковник и принес знамя.
— Ты не единственный во фронте знаменосец, но я желаю тебе, сынок, удачи: пробейся к центру, а там и рейхстаг рядом. Будь первым!
— Спасибо, товарищ полковник, — ответил Петр. — А вы из штаба фронта? Просьба у меня есть личная.
— Давай, лейтенант, если смогу, выполню, — пообещал полковник.
— Вот письмо моей школьной знакомой, она где-то при штабе маршала Жукова. Захарова Лида — старший лейтенант медицинской службы. Передайте. А заодно и Георгию Константиновичу поклон от сына его друга Петра Косенко… Он знает меня.
— Это не проблема, — улыбнулся полковник. — Я знаю Захарову, обязательно передам!
Полковник взял письмо, сунул в карман и, пока Петр искал в своей командирской сумке фотографии, сделанные полковым фотографом для партийного билета, одну из которых он хотел послать Лиде, исчез.
О героических действиях подразделения лейтенанта Петра Косенко, ворвавшегося на танке в центр Берлина, генерал-лейтенант Варенников докладывал маршалу Жукову. Но командующий в это время смотрел в стереотрубу, наблюдая за полем боя, и в несмолкаемом грохоте не расслышал фамилии.
— Все, кто штурмует Берлин, настоящие герои. Передайте штабам: всех к наградам!
Полководец в те последние часы войны нацеливал армии и корпуса так, чтобы они быстрее вышли в район Кетце и рассекли берлинскую группировку.
И в этот момент в танк, на броне которого находился молодой командир роты лейтенант Петр Косенко, держа в руках знамя, попал под шквальный огонь артиллерии врага. Петя погиб… В тот день ему исполнилось двадцать лет…
Генерал Варенников — большой специалист военного дела, настоящий интеллигент и обаятельнейший человек, тонко понимал Георгия Константиновича, умел найти деловой контакт с требовательным и волевым полководцем. Он никогда не переступал порог субординации и требовал этого от адъютантов, всей команды обслуживания и охраны маршала Жукова.
Как-то один из офицеров личной охраны назвал водителя Бучина по имени и на «ты».
— Не Саша, а товарищ лейтенант Бучин, — поправил его генерал в присутствии многих воинов.
С тех пор никто не называл и старшего лейтенанта Захарову по имени. Когда полковник из политуправления повстречал генерала Варенникова и спросил, где можно найти Лиду, генерал ответил:
— У нас нет Лиды. Есть старший лейтенант медицинской службы Лидия Владимировна Захарова.
Полковник смутился и подумал, что не время передавать какие-то личные письма. Да и письмо на листе из блокнота не было срочным. Лейтенант сообщал свой адрес, писал, что он мечтает когда-нибудь встретиться и вспомнить вместе родную школу.
Пока маршал, не отрываясь от окуляров, смотрел в стереотрубу, генерал Варенников докладывал, стоя рядом:
— Корпус генерала Рослого овладел Карлсхорстом и форсировал Шпрее.
— Отряд под командованием подполковника Галкина захватил электростанцию Берлина.
— Немецкие рабочие помогли разминировать станцию и сохранить ее в рабочем состоянии.
— Лейтенант Калинин из бригады речных кораблей Днепровской военной флотилии на полуглиссерах перебросил через Шпрее почти весь полк на ту сторону…
Жуков повернулся к Варенникову:
— Нужно вместе с членом Военного совета и начальником политуправления составить текст поздравления на имя командарма Берзарина, — сказал он. — Николай Эрастович — первый советский комендант и начальник советского гарнизона Берлина. Событие историческое!
Едва успел генерал сделать запись в своем большом блокноте, а маршал уже о другом:
— Как дела у Рокоссовского?
Генерал-лейтенант предвидел вопрос. Он постоянно справлялся о ходе наступления соседних фронтов. Доложил лаконично:
— 2-й Белорусский фронт сковал войска 3-й танковой армии противника на левом берегу Одера и с помощью авиации и дальнобойной артиллерии уничтожает вражеские резервы. Под прикрытием дымов войска маршала Рокоссовского успешно переправились через рукава и заболоченные поймы Одера и продвигаются по дамбам в глубину обороны противника.
На рассвете в подготовленном убежище начальник штаба фронта генерал Малинин развернул на столе карту, разрисованную красными стрелами и изогнутыми линиями, и подробно доложил маршалу Жукову о том, что войска 8-й гвардейской армии вместе с 1-й гвардейской танковой армией, действуя в юго-восточных кварталах центральной части Берлина, своим левым флангом соединились с частями 3-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта.