Быстро возвратившись в Генеральный штаб, Жуков вызвал начальника оперативного управления и приказал:
— Немедленно передайте по телефону содержание этой директивы командованию Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов.
Передача директивы в округа была закончена в 00 часов 30 минут 22 июня. Сделать что-либо существенное войска округов уже не могли. До начала действий германских войск оставалось совсем немного.
Ни Тимошенко, ни Жуков не выпускали из рук телефонные трубки. Шли непрерывные тревожные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали то об усиливавшемся шуме по ту сторону границы, то о замеченных перемещениях войск противника. Командующий Западным военным округом генерал Павлов докладывал, что немцы выкатывают на позиции пушки и минометы, разгружают возле них боеприпасы.
На рассвете позвонил со своего командного пункта из Тернополя генерал Кирпонос и доложил о том, что переплыл речку еще один перебежчик, который сообщил, что ровно в 4 часа утра немецкие войска перейдут в наступление.
— Ускорьте передачу директивы в войска, приведите части в боевую готовность! — сказал Жуков.
В те предвоенные часы командующие войсками военных округов находились на своих командных пунктах. Всех тревожило, что времени для развертывания войск было очень мало. Враг, видимо, с рассветом начнет боевые действия, а наши войска еще не заняли боевые позиции.
…Уже белел рассвет. Москва спала. Не спали лишь военные да некоторые шоферы. Одиночные машины, пользуясь свободой на опустевших предутренних улицах, торопились, и, как показалось Георгию Константиновичу, их было больше, чем в предыдущий рассвет.
Он раскрыл окно. Не выпуская телефонной трубки, едва успевал принимать доклады.
В 3 часа 17 минут позвонил по телефону «ВЧ» командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский. Спокойно доложил, что посты воздушного наблюдения передали о подходе со стороны моря большого количества неопознанных самолетов. Видимо, это немецкие.
— Ваше решение? — спросил Жуков.
— Решение одно: встретить самолеты противника огнем противовоздушной обороны флота.
— Одну секунду. — Жуков отвел трубку в сторону и доложил о разговоре вошедшему в кабинет наркому Тимошенко. Тот согласился с решением командования флота. — Доложите наркому Военно-Морского Флота и действуйте по обстановке! — сказал Жуков Октябрьскому.
Не прошло и четверти часа, как опять начали один за другим поступать доклады с командных пунктов округов: начштаба Западного округа Климовских сообщил о налете немецкой авиации на города Белоруссии; начальник штаба Киевского военного округа Пуркаев докладывал о бомбежке городов Украины. Командующий Прибалтийским военным округом передал, что вражеская авиация бомбит Каунас, Вильнюс и другие города.
— Ну что? — словно этим спрашивал: «Не верили?», сказал Жуков. — Дождались?
— Звони в Кремль! — приказал нарком, не отнимая от уха телефонную трубку аппарата «ВЧ», по которому разговаривал с командующим Прибалтийским военным округом генералом Кузнецовым.
Каждая секунда дорога. Жуков набрал номер. Трубку взял сначала дежурный генерал Управления охраны. Жуков настойчиво потребовал позвать Сталина. Минуты через три он услышал его голос. Четко доложив о начавшихся налетах авиации противника, начальник Генерального штаба спросил разрешения приказать войскам военных округов приступить к ответным действиям. В трубке молчание. Было слышно дыхание на том конце провода.
— Вы меня поняли? — спросил Жуков. Опять молчание.
Наконец Сталин спросил:
— Где нарком?
— Говорит с Прибалтийским округом по телефону.
После некоторого молчания Георгий Константинович услышал:
— Приезжайте в Кремль с Тимошенко. Скажите Поскребышеву, чтоб он вызвал всех членов Политбюро.
Тут же опять затрещал аппарат «ВЧ». Докладывал Октябрьский, командующий Черноморским флотом:
— Вражеский налет отбит! Попытка удара по кораблям сорвана. В Севастополе и Одессе есть разрушения.
Уезжая в Кремль, Жуков захватил с собой проект директивы № 2 об ответных действиях советских войск. По докладам из военных округов он уже представлял обстановку на сухопутных участках и определил, где наносятся более мощные удары.
Когда Жукова и Тимошенко пригласили в кабинет, там уже находились члены Политбюро.
— Надо срочно позвонить в германское посольство, — сказал Сталин.
Нарком иностранных дел вышел звонить. Он еще не набрал номер, как из посольства сообщили, что посол просит принять его для срочного сообщения. Принять посла было поручено наркому иностранных дел Молотову. На это ушло несколько минут. Молотов возвратился взволнованный:
— Германское правительство объявило нам войну.
Если до этой минуты еще теплилась какая-то надежда на предотвращение страшной, огромной войны, то теперь стало предельно понятно, что никаких дипломатических переговоров с главарями фашистской Германии быть не может. Столкнулись не только вооруженные силы, но и две противоположные общественно-политические системы: социалистическая и капиталистическая. Кто кого?
Не слишком ли «задержался» немецкий посол с передачей Советскому правительству такого важного сообщения?
Было уже утро. В то время, когда немецкий посол ехал в легковой машине из пригорода Москвы, куда предусмотрительно были вывезены на рассвете все члены семей германского посольства, на советской границе уже несколько часов шли небывалого размаха приграничные сражения. Советские воины бились насмерть, защищая свою Родину. Война уже началась, и посол Германии это знал. Он ехал по умытым улицам утренней Москвы и трусливо поглядывал на небо, ожидая появления немецких бомбардировщиков. Он беспокоился за свою жизнь и за жизнь своей семьи и не желал думать о том, что в эти самые минуты после налетов авиации его страны — фашистской Германии тысячи советских детей, матерей, стариков, жителей городов и сел были под руинами разрушенных домов.
На отдельных направлениях немецко-фашистские войска, имея значительное превосходство в численности, вторглись в пределы СССР на многие десятки километров. А люди планеты верили в подписанный договор о ненападении.
В ПЕРВЫЕ ЧАСЫ СРАЖЕНИЯ
Прощальный школьный вечер десятиклассников еще продолжался, когда Петя Косенко незаметно исчез из зала. Отец прислал машину за вещами и книгами и велел приехать к нему. Да и Петру не терпелось похвастаться «золотым» аттестатом и получить окончательный совет: куда подавать документы.
Генералу хотелось, чтобы сын поступил в Военную академию на инженерный факультет. Петр настаивал на авиационном училище и, непременно, истребительной авиации.
На небе слабо мерцали одиночные звезды, а где-то вдали гремело. В предрассветном тумане, подъезжая к военному городку, Петя заметил бегущих бойцов. Они были в касках, с винтовками, через плечо — противогазы.
На повороте у контрольного пункта легковая машина чуть не столкнулась с пушкой, которую торопливо выкатывали красноармейцы через дорогу. Кто то настойчиво кричал:
— Снаряды грузите, снаряды!
Сначала Петя не удивился. «Обычная тревога, — подумал он. — Но почему так взволнованы люди?»
Нет, это не гром. Стреляют пушки. До государственной границы не более десяти километров, и неумолкающая стрельба доносится оттуда.
Едва Петр переступил порог особняка, в котором жил отец, как безоговорочно понял, что происходит что-то необычное, страшное, отнюдь не похожее на военные маневры.
У телефона сидел начальник штаба армии полковник Тишкин и громко вызывал какую-то «Каму», но, видимо, «Кама» молчала.
По другому телефону разговаривал отец.
— Я не могу передавать дивизиям приказ немедленно, не могу, понимаете? Связь не работает, посыльных диверсанты перехватывают! — кричал он в трубку. — По аэродрому нанесен бомбовый удар, и ни один самолет поднять не успели.
Недалеко от дома раздалось несколько взрывов, стекла в окнах, дребезжа, вылетели. Грохот, похожий на раскаты грома, слышался, как показалось Пете, не там, где граница, а где-то уже за рекой, откуда он только что приехал.
— Я послал во все части офицеров связи, приказал занять оборону. В моих укрепрайонах нет пушек, их сняли, а новые не поставили, но войска армии развернуты по плану. — После небольшой паузы генерал сказал в трубку — Нужно было нанести упреждающий удар, а приказали первыми огня не открывать.
Заметив сына, генерал швырнул трубку.
— С округом связь тоже прервалась. Вот что, — сказал он, — садись в машину и срочно в город! Найди начальника тыла и скажи, что я приказал немедленно эвакуировать все семьи военнослужащих подальше на восток. Если есть у них связь с округом, пусть уточнит, как быть со складами.
Тут вбежал лейтенант и, приложив руку к виску, доложил:
— Товарищ генерал, мотоциклетный батальон прибыл… — он словно поперхнулся, — без мотоциклов, машины взорваны и сгорели после бомбежки. Одни бойцы.
— Займите оборону по окраине городка, — сказал Косенко, сохраняя спокойствие. — А ты чего стоишь? — повернулся он к Петру. — Бегом к машине!
Через несколько часов Петя, зажимая рукой левое плечо, терпя боль от случайного осколка, задевшего его, нашел отца уже на окраине городка. Командующий стоял на холмике и смотрел в бинокль. Справа и слева, словно соревнуясь, кто быстрее и лучше это делает, бойцы рыли саперными лопатами окопы. Со стороны границы нарастал гром артиллерии. Куда ни глянь — всюду рвутся снаряды. Впереди, там, где задержался взгляд генерала Косенко, ничего, кроме леса и лобастых возвышенностей, не было видно.
— Папа! — растерянно позвал Петя отца. — Мост разрушен! Я хотел переплыть, а снаряд прямо по машине… Шофер убит, «эмка» сгорела.
— Беги к артскладу. Притащи пару автоматов и ящика два патронов. Что с рукой?
— Плечо где-то зашиб, — ответил Петя. — Ничего, пустяк.
— Снимай рубашку!
Генерал позвал красноармейца и попросил индивидуальный пакет для перевязки. Но у бойца ни пакета, ни бинта не оказалось. Тогда он разорвал Петину рубашку и лоскутом туго перевязал плечо сына.