— Помните, друзья мои, все, с чем вы уже успели соприкоснуться: затяжные погони, нескончаемые прочесывания труднодоступных и мрачных районов, захват сел, возня с толпами пленных, выколачивание нужных сведений из так называемого мирного населения, — все это меры вынужденные и нам не свойственные, но без них нельзя выиграть эту войну. А уж коли нельзя, то вы, как солдаты, обязаны беспрекословно участвовать в таких рейдах, выполняя свой воинский долг. Боги свидетели, я хорошо понимаю, что все вы стремились гордо и храбро шагать по стопам своих братьев и своих отцов в надежде, так же как и они, покрыть себя неувядаемой славой, а потому вас, конечно, обескуражило реальное положение дел. Трудностей, жестокостей, крови — хоть отбавляй, а вот блеска, торжественности и возможностей проявить свою доблесть не так уж много. Повторяю — я это понимаю, а потому не хочу никого принуждать следовать за мной дальше. Более того, я не хочу, чтобы вы принимали решение прямо сейчас, в строю, в моем присутствии и перед лицом своих товарищей. Ибо ваш выбор не будет свободным. Всеобщее воодушевление — прекрасное состояние, однако оно, подобно стремительному течению какой-либо горной афганской реки, способно увлечь некоторых из вас совсем не туда, куда их манят разум и сердце.
На этом я заканчиваю. Сейчас вы разойдетесь, получив на размышления как сегодняшний вечер, так и весь завтрашний день. Пусть каждый из вас не спеша пораскинет умом, спросит свое сердце, посоветуется с друзьями и примет взвешенное, продуманное решение. После чего я вам рекомендую с глазу на глаз переговорить с вашими младшими командирами. Ибо даже если человек вдруг поймет, что нынешний способ ведения боевых действий не для него, это еще не значит, что ему не найдется места в армейском хозяйстве. Есть тыловые службы, гарнизонные — да мало ли там какие. Ну а кто не найдет в себе сил остаться, тот сможет невозбранно вернуться домой с одним из обозов отставников. Эти люди получат расчет за все время, проведенное ими на службе, им даже оплатят обратный путь. Ну а награды, трофеи и слава — это уже для тех, кто останется.
Тут собрание снова взрывается. Александр опять призывает солдат к тишине.
— Но помните, друзья, тех, кто решит остаться, ждут не одни только почести и сплошной ливень наград. Это, конечно же, никуда не уйдет, но поначалу я потребую от них мужества, стойкости и упорства. Все должны отдавать себе отчет в том, что соглашаются на трудное и опасное дело, и в дальнейшем никакого недовольства или брюзжания я уже не потерплю. Пути назад тоже не будет. Вы пойдете только вперед. С боями, бок о бок, ведомые командирами, след в след за вашим царем!
Знайте, я вознамерился покорить все земли, когда-либо склонявшиеся перед Персией, а Индия тоже принадлежит к их числу. Но перво-наперво необходимо утихомирить Афганистан. Да, страна эта бесплодна и не богата, но ошибается тот, кто считает ее не заслуживающей внимания. Это ворота в Пенджаб, путь, связующий Запад с Востоком, и мы не можем двигаться дальше, не обеспечив себе надежный тыл.
Веками через Бактрийскую равнину в эту страну вторгались с севера полчища скифов. Они опустошали ее и исчезали в своих бескрайних степях. Двести лет назад Кир Великий возвел здесь для сдерживания этих дикарей цепь крепостей, однако сам пал в сражении с кочевниками, которых мы зовем массагетами.
Кир не сумел совладать с разбойниками, но мы спуску им не дадим. Мы не просто прогоним варваров восвояси, мы будем неотступно преследовать их повсюду, пока они не взмолятся о пощаде. Мы сделаем эти края безопасными, иначе зачем же мы здесь? Верьте, мы этого непременно добьемся. Ну а добившись, переберемся через Гиндукуш и вступим в Индию, где, я надеюсь, помимо несметных богатств обнаружится и достойно оберегающая их армия, привычная к более благородной войне.
Итак, впереди Индия. Но прежде — Афганистан!
А сейчас, друзья мои, ступайте. Насыщайтесь, отдыхайте и думайте. К сожалению, вы нашли здесь не то, на что рассчитывали, однако гордым сынам прославленного народа вряд ли стоит чересчур этим удручаться. Ваших отцов и ваших братьев никогда не страшили ни стихии, ни люди. Почему-то мне кажется, что всего этого не устрашитесь и вы.
На сегодня все свободны. Завтра вас распишут по подразделениям.
Разойдись!
12
Нас — меня, Луку, Тряпичника с Блохой и еще кое-кого из наших знакомцев — приписывают к пешим «друзьям», возглавляемым македонцем Койном и персидским вельможей Артабазом, точнее, к летучей колонне этого формирования. На другой день мы прибываем в часть, где нас берут на довольствие и ставят в строй.
Александр тем временем уже в пути, он идет на юг, к долине Гелманд и будущему Кандагару. Войска Койна поспешают за ним, они считаются одними из лучших в армии, уступая первенство только отборным отрядам самого государя. В больших сражениях Койну всегда отводится почетное место на правом крыле пешей фаланги, непосредственно возле конных «друзей» и личной царской охраны. Однако в этой новой войне масштабных битв не предвидится, а чем выше статус подразделения, тем чаще ему поручаются ответственные и, стало быть, рискованные задания.
Ничего хорошего в этом, конечно, нет. Особенно для нас, новичков. Нам вообще приходится несладко. День напролет мы с Лукой месим грязь в хвосте своего отделения, спим тоже на самых худших местах. У кухонного костра мы последние, зато первые на работах — хоть фураж добывать, хоть таскать хворост. Каждый с мало-мальски значительной выслугой лет гоняет нас туда-сюда, заставляет чинить свое снаряжение и стоять за него на часах.
Вдобавок теперь к нам цепляются хвори. Луку изводят прыщи на заду и понос, а меня глисты, не говоря уж о вконец стертых ступнях.
Заступиться за нас уже некому, потому как наши прежние командиры Флаг, Толло и Стефан, выполнив свою задачу и «наконец-то избавившись от обузы», отбыли в свои отряды.
Когда становится совсем невмочь, мы с Лукой тащимся к Чубу, получившему свою кличку за непокорную сивую прядь волос на башке, и, заявив, что мы оба из Аполлонии, просим перевести нас в подразделение конной разведки.
— О, так вы, стало быть, отменнейшие наездники? — уточняет наш новый командир.
— Кентавры! — заверяем мы хором.
— То, что надо, — удовлетворенно говорит Чуб и назначает нас погонщиками мулов.
Вот уж, что называется, влипли так влипли.
В своем новом положении мы теперь поднимаемся за три часа до рассвета, чтобы задать животным корму, а потом их навьючить; на привалах опять же приходится заботиться не о себе, а о них; та же песня заводится и в конце переходов. Все ужинают или дрыхнут, мы возимся с мулами и ослами. Падаем затемно. Ну и вдобавок проклятому стодвадцатидневному суховею остается, по нашим прикидкам, дуть еще месяца три. Мы в полном отчаянии. Оно, наверное, доконало бы нас, если бы не чудо, поджидавшее нас в местечке Грам Тал.
Этим чудом оказался мой брат.
Илия сам находит меня. Точней, поначалу Стефан находит его, а уж потом они вместе идут на базар, где отыскивают меня и Луку.
Как я рад его видеть!
Илия сияет.
— Неужели это наш мелкий всезнайка?
Он чуть отталкивает меня, чтобы как следует рассмотреть (в последний раз мы виделись, когда мне было пятнадцать), потом сжимает в объятиях, от которых трещат кости. Глаза наши увлажняются.
— Я уж не чаял увидеть тебя!
Это мы говорим в один голос.
Брат у меня настоящий герой. Его алый плащ «друга» украшают два Серебряных Льва и один Золотой, а на поясе змеиной кожи столько заклепок (с их помощью лихие рубаки ведут счет убитым врагам), что тот кажется сплошь металлическим. Лошадь под ним — уже седьмая из тех, на каких ему, по его словам, приходилось сражаться, — просто великолепна. Это высокая гнедая кобыла по кличке Мели (Милая) с белой звездочкой в центре лба и четырьмя белыми чулками над бабками. Также у него имеются два прекрасных скаковых мерина и любовница-афганка в придачу. Я увижу ее сегодня вечером, когда загляну к нему посидеть-поболтать. Время военное, но ведь надо отпраздновать встречу. Как знать, когда выпадет другой такой случай. Илия пробудет в городе от силы только еще один день, а после, как младший командир авангарда, поведет свой отряд на север, в верховья горной реки Аргандаб, с тем чтобы склонить тамошних вождей (маликов) к союзу и добиться от них согласия поставлять нам провиант.
— Значит, армия повернет в ту сторону? — спрашивает Лука, ища подтверждения давно носящимся в воздухе слухам.
Илия говорит, что Александр торопится перебраться через Гиндукуш, опасаясь, как бы снег прежде времени не замел перевалы, и потому дорожит каждым днем. Наверняка он вторгнется в Афганистан с юга, а не с севера, как планировал раньше, чтобы атаковать Бесса и Спитамена на Бактрийской равнине.
— Так что, ребятки, запасайтесь-ка шерстяными плащами и крепкими зимними сапогами. Перевалы тут труднодоступные, до самого нижнего мили две по отвесной прямой.
Договорившись о встрече, Илия отъезжает, а мы остаемся на рынке. Чуб дал нам задание купить шестнадцать мулов, и надо бы пошевеливаться, чтобы не оплошать.
— Раздобудьте животных, способных хоть что-то тащить на себе, — вот все, что нам было сказано.
— Есть, командир.
— И еще, парни…
Мы оборачиваемся.
— Выбирайте тех, что поаппетитнее с виду. Вдруг мы заголодаем в пути.
Сейчас обоз нашей колонны насчитывает тридцать тысяч вьючных животных, однако по большей части они взяты внаем и в самой Фраде, и в ее предместьях, а также во всех придорожных селениях. Владельцы этих выносливых четвероногих ни за какие коврижки не соглашаются отпустить своих кормильцев за горы, вполне резонно боясь их лишиться. Холод, разбойники, камнепады — чем только не чреват дальний путь! Сами они тоже не рвутся сопровождать нас. Кому охота мыкаться по чужбине, когда и дома денежки сами запрыгивают в кошель. В результате хозяйственники во всеуслышание объявляют о скупке или долгосрочном найме больших партий вьючной скотины, а поскольку многие