– Сейчас вас проводят в одну комнату. Это казарма. Там есть кровати, туда вам принесут еду, там есть кран, где вы сможете умыться. Когда из главного штаба за вами приедут, я сообщу.
– Хорошо, – кивнул Шелестов и повернулся к двери, но офицер его остановил.
– Прошу прощения, товарищи, но оружие вам придется пока сдать.
– Это в каком же смысле? Мы арестованы? – хмуро поинтересовался Шелестов, когда Букин перевел ему слова офицера.
– Нет, просто не положено в расположении нашей части ходить с оружием. Когда вас вызовут и вы соберетесь уезжать, то вам вернут оружие. Простите, товарищи, но у нас такие правила.
«Ну, вот чего-то в этом роде я и ожидал, – подумал Максим. – И не арест, и не гостиница. И не жаркие объятия с благодарностью, и не камера с решеткой. Хотя решетка на окне вполне может оказаться».
– Вот и помогай им после этого, – проворчал Крылов.
– Ничего, ребята, – ответил Шелестов. – Давайте сдадим оружие. Все равно скоро все разъяснится. Хоть покормят, и то хорошо.
Капитан Бекль буквально вырвал трубку полевого телефона из руки связиста. Он ждал, когда Герхард вернется в штаб и с ним можно будет говорить. Такой случай упускать было нельзя, а решение все же должен был принимать именно Герхард. Черт бы побрал эту субординацию и это недоверие. Как отвечать, так ты, а как получать награды – это уже твое начальство.
– Герхард на связи, – послышался знакомый голос с еле заметной аристократической ленцой. – Что за срочность, Бекль?
– Последние самые свежие новости, герр оберст, – стараясь скрыть нотки нетерпения в голосе, заговорил капитан. – Я только что получил сообщение от своего агента в штабе Тито.
– Докладывайте, – сухо приказал Герхард.
– Тито с представителями своего штаба сейчас находится в районе местечка Лукицы. Если сместить направление удара южнее, то у нас есть шанс отрезать Тито с его ближайшими помощниками от основных сил. Уверен, герр оберст, что удар даже одного танкового батальона будет неожиданным для югославов. Мы прорвем их оборону, а восточнее надо сбросить подразделение десантников. Такого случая нам больше не представится.
– Наполеоновские планы, капитан, – ответил Герхард, не дослушав доклад до конца. – Под Лукицами у югославов уже полгода как установлены минные поля. Сбросить десант восточнее Лукиц – значит просто погубить людей. Там сильно пересеченная местность, там глубокие речные долины и камни. Если вы ничего не смыслите в тактике, капитан, то не надо об этом и думать. Вам поручена агентурная и диверсионная работа. И я до сих пор не вижу ее результатов. У вас есть еще что доложить мне, более существенное, чем необдуманные проекты? Вижу, что вы не готовы к докладу. Жду вас завтра утром с подробным отчетом.
Бекль опустил трубку и посмотрел на Кирхнера. Лейтенант стоял бледный, с красными от недосыпа глазами. Бекль только отрицательно покачал головой. Когда офицеры спустились на траву из машины радиосвязи, где-то неподалеку послышался гулкий и частый стук. Недалеко дятел долбил ствол дерева, и ему не было дела до войны. Лес жил своей жизнью, его не тревожили взрывы, здесь не ревела моторами тяжелая техника, не лязгали гусеницы танков. Этот район война пощадила, не коснулась его.
– Берите машину, Кирхнер, и срочно отправляйтесь на аэродром. – Бекль снял фуражку и носовым платком протер внутреннюю сторону, мокрую от пота.
– Без согласования? – прищурился лейтенант.
– Я считаю, что это лишь потеря времени. А если нам все удастся, тогда мы будем правы. Уверяю вас, Герхард даже доложит в Берлин, что это была его идея и его личный приказ. А мы с вами так, простые исполнители… Пленные готовы?
– Да, они сидят на аэродроме под охраной. Британская форма парашютистов для них готова. Я не приказывал их переодевать, чтобы раньше времени информация не просочилась еще куда-то.
– Пакет?
– Пакет готов. Он лежит в моем сейфе в кабинете. Саперы еще раз все проверили. Он не взорвется от удара при падении. Химический запал сработает лишь при вскрытии пакета. Если он попадет в руки Тито, тот обречен. На пакете написано на хорватском и английском языках «Передать лично в руки маршалу Тито, особо важно».
– Хорошо, Кирхнер, начинайте операцию. Я сегодня вечером выезжаю к Герхарду с отчетом. Ничего хорошего я от этого визита не жду. Но если у нас все получится с парашютистами, Железные кресты нам обеспечены из рук фюрера.
Бекль ушел, а лейтенант еще долго смотрел ему вслед со смешанным чувством горечи и какого-то злорадства. Да, не так давно Бекль на совещании у Герхарда сам отчитывал лейтенанта. И тогда было принято решение подчинить группу Кирхнера Беклю. Кажется, ситуация повторяется. Капитан Бекль хороший специалист, но и он не смог исправить ситуацию. Но это все эмоции и гордыня. Кирхнеру важнее было дело, его участие в нем, его успехи. А наградами помериться можно будет и потом, когда все закончится.
Кирхнер не ошибся. На следующее утро в штабе группировки оберст Герхард разносил капитана Бекля за отсутствие результатов, безынициативность и неспособность переиграть югославскую контрразведку. Диверсионные операции против Народно-освободительной армии Югославии не дали нужного результата. Покушения на самого маршала Броза не увенчались успехом.
Сдерживая негодование, Бекль стоял перед Герхардом и слушал приказ о том, что командование разведывательно-диверсионной группой передается майору Бенешу. Оберст приказал в кратчайшие сроки увеличить группы до размеров батальона в составе пяти оперативных групп, который будет действовать в полосе наступления армейских частей и частей СС. Группе присвоили оперативное название «Отряд Вильдшюц». Майору Бенешу рекомендовано в самые кратчайшие сроки максимально расширить сотрудничество с командованием четников и ориентироваться на разведывательно-диверсионную деятельность на территории Боснийской Краины.
– Смотри, парашюты! – Буторин схватил Когана за плечо и удержал его за деревом, не давая выйти из леса.
Борис задрал голову и стал смотреть в небо. Оно было пасмурное, нехорошее, но за последнюю пару часов облачность поднялась, перестала висеть на вершинах гор. И сейчас из-под самой пелены высоких серых туч появились два белых купола. Самолета видно не было, лишь слышался его далекий гул.
– Это что за фокусы? – помолчав, наконец спросил Коган. – Я так думаю, что их сбросили с высоты не менее двух тысяч метров. Им что, плевать на людей и на поставленную задачу, главное, чтобы самолет, что ли, никто не увидел? Лучшей мишени я в жизни не видел.
– Они к нам летят, их ветром сюда сносит, к лесу, – не отрывая бинокля от глаз, прокомментировал Буторин.
Разведчики стояли на опушке на склоне горы и наблюдали, как два купола то сходились, то расходились и медленно опускались на открытый склон. Местность, конечно, не очень малолюдная, но югославы точно стерегут небо, и посты воздушного наблюдения у них есть. Тем более где-то здесь недалеко штаб Сопротивления. Шелестов предполагал, что в Лукицах, а до этого местечка отсюда всего километра три. Правда, дорог с этой стороны почти нет, только проселочные. Поэтому и военные колонны тут не попадаются.
– Сейчас в реку угодит, – проворчал Буторин, продолжая наблюдать в бинокль за парашютистами. – Лопух, потяни стропы с левой стороны! В тыл таких неумех забрасывают? У них точно кадровый голод. Не понял!
Последний возглас заставил Когана обернуться и удивленно посмотреть на напарника. Буторин проводил взглядом приземлившегося парашютиста, потом опустил бинокль.
– Он как мешок свалился. Может, это чучело? А у-ка побежали, пока никто вперед нас не успел!
Пока разведчики бежали, на землю опустился и второй парашютист. Но он был дальше первого. Пробежав около четырехсот метров, Буторин убедился, что впереди все же не чучело, а человек. Виктор опустился на колени перед телом, когда рядом очутился Коган.
– Мертвый, – констатировал Коган и указал пальцами на комбинезон парашютиста. – Смотри, четыре попадания. И все в грудь.
– Мы с тобой выстрелов не слышали, а в них могли стрелять долго, прежде чем попали на такой-то высоте.
– А ты подумай, почему мы не слышали выстрелов, – угрюмо сказал Борис. – Не понимаешь? Ты посмотри на пятна крови на его одежде возле пулевых отверстий. Ну, криминалист?
– Точно, – кивнул Буторин. – Их убили пару часов назад. Кровь на одежде начала сворачиваться. То-то он упал как мешок и даже ноги не согнул. И второй, между прочим, не шевелится. Пошли, того посмотрим.
Второй парашютист тоже оказался мертвым и с теми же признаками смертельного ранения. Разведчики переглянулись. Кому и, самое главное, зачем понадобилось сбрасывать на парашютах трупы? Трупы людей, незадолго до полета расстрелянных в этой же форме английских парашютистов. Хотели продемонстрировать, что их застрелили в воздухе во время посадки?
– Если так, – Коган назидательно поднял вверх палец, – тогда важно, чтобы в руки югославов попадали не люди, а еще что-то. Это только способ доставки и привлечения внимания.
– Ага, и британская форма для создания атмосферы доверия, – согласился Буторин. – Давай обыскивать тела!
Первое, что бросилось в глаза, – это летный планшет. Отстегнув его и отложив пока в сторону, Буторин принялся обыскивать тело. Кобура с пистолетом, в карманах перочинный нож, плоский фонарик. Две пачки сигарет «Бристоль», одна распечатанная. Зажигалка британского производства «Барфорд». На руке часы «Ватерпруф».
– Ну, что скажешь? – бросая зажигалку на грудь убитому парашютисту, спросил Коган. – Экипированы достоверно. Давай посмотрим, что там в планшете. Может быть, карта, и тогда по сделанным пометкам догадаемся о цели заброски.
– А если нет пометок? – раскрывая планшет, поинтересовался Буторин. – Если они всю необходимую информацию запоминали?
– Они? – спросил Коган. – Трупы? Юмор у тебя, Витя, стал в последнее время какой-то своеобразный.
И тут Коган замолчал, увидев, как изменилось лицо напарника, когда тот раскрыл планшет. Буторин несколько секунд смотрел на что-то, шевеля губами, будто читал незнакомый текст, потом присвистнул и осторожно вытащил не очень толстый пакет, прошитый нитками и опечатанный сургучной печатью.