– Ты никак не избавишься от лихачества! Неужели на тебя присутствие молодой симпатичной женщины так влияет?.. Слушай, Михаил! Я чувствую, нам не вырваться из кольца. Искать выход будем долго, а за это время с их командующим может случиться что угодно.
– Ну, если от нас этого и ждут, тогда надо сделать то, чего не ждут. Ты думаешь, что кто-то пронюхал о цели нашего прибытия? Давай через мост!
– Вот и я об этом подумал. Там, судя по всему, идет бой. Ты у нас один в совершенстве знаешь немецкий язык. Тебя хоть на несколько минут, хоть на несколько секунд, а примут за своего.
– Идея мне понятна. – Сосновский внимательно посмотрел на Шелестова. – Мне непонятно, почему ты секретничаешь со мной наедине. Кому ты не веришь? Елизавете?
– А ты ей веришь на все сто процентов? – вопросом на вопрос ответил Шелестов. И, не дождавшись ответа, продолжил: – Вот то-то и оно! При ней мне говорить не хочется, собирать всех и совещаться у нее на глазах, но не посвящая ее в наши планы, тоже не хочется.
– Ладно, согласен, – кивнул Сосновский. – С Елизаветой не все понятно. Но она на связи с Платовым, а это что-то значит. Но нам сейчас лучше не рисковать. Предлагаю такой вариант. Я на второй машине с югославами выезжаю вперед и провожу разведку. Если встретим югославское подразделение, мы для них свои. Если немцев – попробую выдать себя за немца, за командира разведывательного подразделения, а там дальше будем действовать по обстоятельствам.
– Давай, Миша! – кивнул Шелестов. – И не рискуй особенно.
Когда вторая машина уехала вперед, Максим запрыгнул на подножку своей машины. Ни Коган, ни Буторин не стали задавать вопросов. Очевидным было, что машина ушла на разведку. Приказав водителю двигаться следом за ушедшей машиной и держать дистанцию метров в двести, Шелестов уселся на сиденье. Рискованное занятие, но риск того стоил. Без него нельзя на войне, но цена риска должна быть разумной.
Шелестов приказал водителю остановиться, когда увидел впереди дорогу, ведущую к мосту, а на ней открытую легковую машину и грузовик. В бинокль он рассмотрел офицерскую фуражку человека, сидевшего рядом с водителем в легковушке, и с десяток солдат в кузове грузовика под тентом. Сосновский не останавливался. Мимо проезжали машины, бронетранспортеры, а Сосновский упорно ехал со своими югославами к машине с офицером. Черт, что он задумал? Так, понятно! Шелестов перевел бинокль и посмотрел, что происходит в кузове грузовика Сосновского. Восемь солдат в форме югославской армии сейчас сидели и лежали на полу с видом людей, у которых за спиной связаны руки. Крылов стоял у пулемета, поставив его сошками на крышу кабины, двое югославов с автоматами изображали конвой, державший на прицеле «пленных». То, что конвой тоже был одет в югославскую форму, сейчас было не так важно. «И то, что на самом Сосновском и Крылове обычная, хоть и потрепанная гражданская одежда, может сработать, – подумал Шелестов. – И других немецких машин на дороге больше не видно».
– Давай медленнее, – приказал Максим водителю, продолжая внимательно наблюдать за действиями Сосновского.
А Михаил сразу понял, что это шанс обмануть фашистов. Немцы захватили мост и переправили на эту сторону какие-то силы. И югославы отступили на восток, где заняли оборону. Сейчас это тыловая зона у немцев.
– Кто-нибудь знает хорошо немецкий язык? – спросил Крылов у югославов.
– Я знаю, – ответил молодой боец. – Я учился в немецкой школе.
– Молодец! Как только командир выйдет из машины, прыгаешь следом и торчишь рядом с ним как верный помощник, охранник или порученец. Понял?
Немецкий майор обернулся в сторону подъезжающей машины, посмотрел на уверенное и откровенно скучающее лицо человека с пулеметом на крыше, который на майора и его солдат не обращал внимания, а больше озирался по сторонам. Это было правдоподобно. А потом машина остановилась, и из кабины выпрыгнул молодцеватый, подтянутый мужчина в гражданском костюме и со «шмайсером» в опущенной руке. Он приветственно махнул рукой, поздоровавшись по-немецки с хорошим берлинским выговором. К нему тут же присоединился солдат, правда, в югославской форме, но лицо у него было каменное и холодное. Успел майор подумать, что это разведгруппа или нет, Сосновский не знал, да и не хотел он давать немецкому офицеру время на раздумья. Главное, сразу подбросить информацию, заставить поверить в очевидное и не дать поводов для сомнений.
– Майор Клюге, – представился он. – Командир разведывательной группы «Вайс» дивизии «Бранденбург».
– Майор Шольц, – ответил офицер и машинально пожал протянутую руку. – Я не знал, что группа «Вайс» действует на этом направлении.
– Сейчас около трехсот человек работают на нескольких направлениях, – устало отмахнулся Сосновский. – Послушайте, Шольц, вы, я вижу, направляетесь на запад? У меня пленные и важные оперативные сведения. Не могли бы вы сопроводить меня до штаба вашей дивизии? Там я свяжусь со своим начальством. Поверьте, сведения срочные.
– Сведения? – повторил майор.
Он посмотрел на своего водителя, у которого под рукой был автомат, на двух солдат и водителя своего грузовика, которые с оружием в руках смотрели на своего командира и незнакомца. Ничего угрожающего со стороны этого Клюге. Естественно, находясь в разведке, он мог быть одет во что угодно. И естественно, у него сейчас никаких документов при себе нет. Наверняка какой-нибудь пароль, который знают в штабе. Шольц не спеша подошел к машине разведчиков. Двое его солдат, повинуясь молчаливому взгляду майора, пошли за ним следом. Шольц поставил ногу на колесо, ухватился за борт и, приподнявшись, заглянул в кузов. Несколько угрюмых пленников лежали и сидели на полу со связанными за спиной руками. Двое разведчиков, злобно выпятив челюсти, держали их на мушке. «Ну и рожи у этих диверсантов», – подумал Шольц и спрыгнул на землю.
– Если вы не против, майор, я поеду в вашей машине и расскажу вам много любопытного о югославах, – сказал Сосновский. – А вы в знак благодарности угостите меня хорошими сигаретами. Вы просто не представляете, какую гадость нам приходится курить вот уже шестой день.
Сосновский повернулся к своему водителю. И тот достал из-под сиденья бутылку и ловко бросил ее командиру. Сосновской поймал ее на лету и, повесив автомат на плечо, пошел рядом с майором, демонстрируя ему бутылку.
– А я вас, в свою очередь, угощу настоящей хорватской ракией. Это крепкий напиток из разряда бренди. Это фруктовые напитки. Сделан на основе сливы и называется именно «сливовица». Вечером, в кресле у камина, с жареным мясом, овощами! Уверяю вас, вы забудете на время, что идет война! Хотите совет человека, который это пробовал? – засмеялся Сосновский. – Обязательно на столе держите мягкий хорватский сыр. Закусывая им, вы не так быстро захмелеете и растянете удовольствие от вечера.
Заболтать Шольца удалось. Когда тронулась легковая машина, за ней следом поехала машина с немецкими солдатами. Следом двинулась машина с пленными. Сосновский болтал, югослав с автоматом сидел рядом с каменным лицом. Иногда Сосновский обращался к тому с каким-то вопросом, и тогда югослав отвечал коротко, односложно, как исправный немецкий служака. Наверняка перед мостом и за ним оборудованы пулеметные гнезда. И там несут службу несколько солдат. Обычное дело. Обернувшись на повороте дороги, Сосновский увидел машину Шелестова, которая держалась на расстоянии. Значит, Максим оценил ситуацию и понял, как будет действовать Сосновский, и уже знает, как будет действовать сам. До моста еще далеко, надо успеть все сделать здесь, на пустынном участке дороги.
Сосновский встал в полный рост в машине, придерживаясь за плечо югослава, а потом снова сел. Его бойцы из замыкающей машины увидели этот знак и приготовились. Шольц удивленно обернулся к Сосновскому и собрался спросить, что не так, но дуло «шмайсера» буквально уперлось ему в нос.
– Не шевелиться! – рявкнул Сосновский. – Если оба хотите жить, ехать прямо и не делать резких движений.
И в этот момент его солдат повернулся назад, вскинул автомат и разрядил магазин прямо в лобовое стекло следующего за ними грузовика с солдатами. Разлетелось стекло. Убитый водитель уткнулся лицом в руль. Сидевший рядом ефрейтор с окровавленным лицом сползал по сиденью на пол. И тут же с задней машины Крылов открыл огонь из пулемета с расстояния в тридцать метров по кузову с солдатами. Раздались крики, люди заметались, но деться им из крытого брезентом кузова было некуда. Не зря наши бойцы называли немецкий пулемет за его скорострельность «косторезом».
За несколько секунд все было кончено. Пока Сосновский держал на мушке майора и его водителя, заставляя ехать прямо с постоянной скоростью, югослав соскочил на дорогу, а потом на ходу запрыгнул на подножку потерявшего управления грузовика. Через опущенное стекло он стал выворачивать руль и сворачивать с дороги. Еще несколько секунд, и боец спрыгнул на асфальт, грузовик, клюнув носом на неровностях кювета, завис над обрывом, а потом перевалился набок и полетел вниз по крутому склону с тридцатиметровой высоты. Через минуту машина Шелестова догнала маленькую колонну, возглавляемую легковой автомашиной, в которой сидел бледный как мел немецкий майор.
У моста стрельбу наверняка слышали. Но стреляли, не переставая, то в одном месте, то в другом. Звуки стрельбы доносилась постоянно. Вряд ли это насторожит охрану у моста. Сейчас самым важным было, чтобы майор и его водитель не выкинули какой-нибудь фортель. И Сосновский плотнее прижал автомат к шее Шольца и напомнил, что в случае чего он и его водитель умрут первыми. Вот и прямой участок перед мостом. Если остановят, придется стрелять. У югослава рядом есть граната. Она полетит в пулеметное гнездо, а потом с максимальной скоростью вперед через мост. Мост длинный, метров триста, и придется сразу давить огнем пулемета огневую точку на той стороне. Иначе не прорваться.
Шелестов убрал в планшет карту и взял автомат. Сейчас все решится. Если Сосновский в чем-то ошибся, группа окажется на мосту как на ладони. Если он все рассчитал правильно, то сразу после моста надо будет свернуть с дороги налево. У немцев здесь просто не может быть сплошной линии обороны. Это тактическая операция, в нее введено ограниченное количество сил. Значит, надо просто проскочить между подразделениями. Основная