– Пусть будет по-вашему, подполковник. Я отдаю приказ, он проходит процедуру, регистрируется и подшивается в секретном отделе. Мы сегодня же уходим из этого города. Даже не просто сегодня, я уйду с первыми машинами через два часа. Эвакуацией штаба будет руководить полковник Готал.
– Вы меня не поняли, маршал. – Шелестов чуть улыбнулся. – Штаб начинает эвакуацию как можно быстрее, но вы никуда не едете.
– Даже так?
…Первыми отъезжали машины с хозяйственными службами, которые вывозили имущество, архивы, пишущие машинки, службу делопроизводства, финансовый отдел. Все, что необходимо для начала работы штаба на новом месте. Две роты батальона охраны уже грузились в машины, чтобы принять под охрану новый объект. Готал несколько раз прибегал, чтобы узнать, когда и на какой машине поедет Мария. Девушка по просьбе Шелестова отвечала, что поедет со следующей партией, чтобы начать готовить пищеблок и помещение под медицинский блок. Полковник Готал, оглянувшись по сторонам, вдруг взял Лизу за руки.
– Мария, мне будет спокойнее, если ты уедешь вместе с Иосипом. Правда. У него и охрана надежнее, и для него все готово будет в любом месте. Ты с ним не пропадаешь. Да и войска к нему фашистов близко даже не подпустят. Прошу тебя, уезжай вместе с командующим!
Лиза смутилась и опустила глаза. Он смотрела на свои руки, еще ощущавшие тепло рук Ведрана. В голове все спуталось. И эти ощущения от прикосновений мужчины, который ей так нравится, и сладкая нега от понимания, что она нравится ему, и чувство долга и предупреждения Шелестова. А ведь Максим Андреевич для нее был символом далекой Родины, символом ее борьбы с фашистами. Он хоть и не был ее начальником, но она его таким воспринимала: начальником, старшим товарищем, человеком, достойным подражания. Эти люди, эти разведчики, что пришли с ним. Они такие чудеса отваги и мужества показывали. Они так сражались, они, не задумываясь, бросались в бой и побеждали, сколько бы врагов против них ни было.
– Да, конечно, – кивнула Лиза. – Я постараюсь, Ведран.
Буторин подошел к Шелестову, когда увидел, что первая колонна машин с охраной отъехала от штабного барака.
– Ну, может, обойдется? Успеем?
– Я бы не стал расслабляться, – покачал головой Шелестов и кивнул на Сосновского. – Михаил вон пытается разобраться в своей подруге детства, но я думаю, это бесполезно. Ничего он в ней не поймет. А мне не очень хочется ей верить. Не хочу я идти ее маршрутом, понимаешь? Уже один раз попробовали. И Броз молчит. Не верю, что у него нет запасного варианта действий. Не верит он нам.
– Верит, – возразил Буторин. – Он же послушался твоего совета, издал официальный приказ о переводе штаба в другое место.
Подошедший Коган, с сосредоточенным видом вытирая испачканные в оружейной смазке руки, спросил:
– Чего вы такие хмурые? Когда уходим? У меня все готово. Я тут немного переговорил с помощью Крылова с их оружейником. Короче, у нас есть небольшой запасец патронов и гранат. Думаю, не помешает, учитывая некоторую неопределенность положения.
– Для тебя оно тоже неопределенное? – усмехнулся Шелестов. – Тут вообще не знаешь, кому верить, а кому нет.
– Что-то вы, ребята, в тоску и печаль окунулись, – с укором сказал Коган и бросил тряпку. – Броз слушается, принял нашу помощь, по-прежнему считает СССР своим союзником. Ему тут рассказали, как мы пробивались, так он, говорят, аж глаза вытаращил. Сказал, ему бы батальон таких ребят, как мы, он бы немцам показал, где раки зимуют.
– Не ври, – хмуро возразил Буторин. – Не мог он так сказать, это русская поговорка.
– Ну, я просто его так понял. Так Федор перевел. А если вы сомневаетесь в этой Елизавете-Марии, то напрасно. Она нас очень ждала, хоть и скрывает это. Я глаза ее видел, когда Михаил спросил ее, поедет она домой с нами или нет. Вы уж поверьте старому опытному следователю: не врет она, домой хочет. Враг, предатель не стремился бы назад, а она спит и видит себя дома. А теперь сделайте простой вывод. Броз любит ее как свою родную дочь, она много раз доказывала свою храбрость и верность. И он прислушивается к ее советам и ее мнению. Все нормально, ребята, все идет по плану!
И тут вдруг откуда-то из-за холмов стали раздаваться взрывы. Гулкие, частые. Чувствовалось, что рвались снаряды большого калибра. Наверняка били с закрытых позиций немецкие гаубицы.
– Или не все, – пробормотал Коган, прислушиваясь. – Или не по плану.
Из штабного барака вышел маршал и стал смотреть в ту сторону, где слышались разрывы. В этот момент откуда-то прибежал Готал. Увидев Броза, он замер, опешивший, с недоумением переводя взгляд с маршала на русских, на Елизавету.
– Вы? – удивленно выдавил он из себя. – Вы не ушли с колонной?
– Почему ты спрашиваешь, Ведран? – поинтересовался командующий, продолжая прислушиваться к канонаде.
– На колонну совершен артиллерийский налет, – угрюмо ответил полковник. – Большие потери.
– Отправляй вторую колонну, Ведран, и срочно возвращайся сюда! Хотя нет, начальника колонны ко мне! И батальон охраны сюда.
– Есть, – козырнул Готал и убежал.
Несколько офицеров штаба вышли к маршалу. Тот приказал собирать документы, которые представляют ценность, и уходить со второй колонной. Оставшиеся документы бросить в пустую бочку из-под бензина и сжечь.
Заполыхал огонь, пары бензина хорошо загорелись, и скоро из бочки вверх полетели черные хлопья сгорающей бумаги. Разведчики сложили рядом свои вещмешки, в которые было собрано все самое необходимое для перехода. Патроны, гранаты, немного провизии. Броз подошел к Шелестову и тихо сказал ему:
– Вы правы, подполковник, немцы хорошо подготовились в этот раз. Но и я кое-чему научился за годы войны. Был еще один приказ, который я, скажем так, не успел издать письменно.
– Что вы хотите этим сказать? – не понял Максим.
– По моему личному устному приказу три дня назад был развернут временный полевой штаб на железнодорожной станции Потоци. Это мой резервный командный пункт. Оттуда есть телефонная линия связи со штабами 1-го Пролетарского и 5-го ударного корпусов. Я предвидел, что это будут самые уязвимые участки фронта. Немцы будут давить здесь сильнее всего, чтобы прорваться к Главному штабу.
– Мне нравится, маршал, как вы подходите к решению проблемы, – улыбнулся Шелестов. – Но теперь нам нужно срочно уходить самим.
– Я вижу, вы готовы? – кивнул Броз. – Сейчас подойдет мой батальон, и мы двинемся.
Но вместо батальона из-за крайнего дома показался полковник Готал с двумя автоматчиками. Теперь уже стало слышно, что, кроме артиллерийской канонады, раздается и стрельба из пулеметов и автоматов. Совсем близко кипел стрелковый бой.
– Скорее, маршал, нужно уходить, – с ходу закричал Готал. – Колонна готова, я за вами!
– Нет, Ведран, – усмехнулся Броз. – Пусть колонна уходит. Мы уйдем другим маршрутом. Где мой батальон охраны?
– Батальон в бою, он не может вырываться, – торопливо заговорил Готал. – Немцы совсем рядом. Идемте же скорее, а русские останутся и прикроют вас.
Последние слова полковника заглушили громкие пулеметные очереди, которые стали раздаваться совсем рядом. Несколько пуль просвистели в воздухе. Еще одна очередь пронеслась совсем рядом. И деревянный барак вдруг задымился, сухое дерево загорелось. Кто-то стрелял зажигательными пулями и совсем рядом. Шелестов непроизвольно встал рядом с Брозом.
– Уходим, нас тут перебьют!
– Сюда, Иосип! – Лиза схватила маршала за рукав и указала на глубокий грот в скале неподалеку. Заросшая растительностью трещина в скале была совсем не видна. Разведчики не догадались бы о ее существовании, если бы не Лиза. Она знала, что это не просто пещера, а убежище, оборудованное всем необходимым.
– Да, сюда, – согласился маршал, – нам нужно дождаться нашу охрану. Без нее нам выходить опасно. Наверняка немецкий десант.
Подхватив свои вещмешки, разведчики побежали вместе с девушкой и Брозом к пещере. Коган поднял свой вещмешок последним, все еще прислушиваясь к шуму близкого боя. Он побежал догонять своих товарищей, но в самый последний момент обернулся. Интуитивно, просто на каком-то животном уровне почувствовав опасность. А может быть, ему не совсем понравился взгляд кого-то из югославов. Ситуация была и без того накалена до предела, немцы в третий раз за эти два дня вплотную подбираются к командующему, и спасает того просто чудо. И вот сейчас, обернувшись, Коган мгновенно выпустил из руки вещмешок и, падая на бок, дал длинную очередь по Готалу и двум его солдатам. Со злостью Борис понял, что опоздал всего на долю секунды, потому что Готал успел тоже выстрелить. Но стрелял он странно, согнувшись, как-то скособочившись на одну сторону, держа автомат одной рукой. Один из солдат сразу растянулся на траве, сраженный насмерть, второй, пригнувшись, не глядя, выстрелил назад короткой очередью, бросившись бежать. Не уйдешь! Коган, так же лежа, поднял автомат и еще одной короткой очередью свалил убегавшего югослава. И только теперь он понял, что за доли секунды оценил живого солдата как наиболее опасного. Тот мог привести за собой врагов, рассказав куда и зачем пошел маршал и русские. А полковник стоит, выронив автомат, и держится рукой за плечо. И между пальцами у него сочится кровь. И только теперь Коган обернулся к своим товарищам.
Лиза помогала Брозу снять шинель, у того на рукаве расплывалось темное пятно чуть выше локтя. Шелестов, Буторин и Сосновский закрывали маршала с трех сторон, но смотрели только на Готала. Бой был близко. Шелестов что-то сказал девушке и маршалу, те кивнули и побежали в сторону грота, но потом Лиза остановилась и вернулась к полковнику, возле которого уже стоял Коган. Девушка вытащила из кобуры пистолет.
– Подожди, – с недовольным видом сказал Борис. – Его надо допросить.
– Допросить? – вдруг переспросила Лиза таким тоном, что у Когана холодок пробежал по коже. Такой ненависти на лице человека он давненько не видел. – А что он сможет нам сказать? Что был предан командующему, народу? Скажет, что меня любил. Что может рассказать этот человек, который продался врагам, который поднял руку на человека, которого народ боготворит? Он будет лепетать и молить о пощаде.