– Лучше всего нам дождаться ночи, – предложил Шелестов, но его перебила Лиза:
– К ночи немцы, если их отсюда не выбьют, начнут с собаками прочесывать местность.
– Жаль, мы отпустили Федора с машиной с пленными, – напомнил Коган. – Лишний ствол нам бы не помешал. А сейчас мы вроде как в мышеловке. Хорошо оборудованная такая, но все же с одним входом и выходом.
– Нет! – вдруг обрадованно воскликнула Лиза и вскочила. – Нет, не с одним! Я же видела, как этот грот оборудовали. Специально для Главного штаба. Я придумала! Там под полом же есть канал для отвода ливневых вод. Он в водопад ведет.
– Канал? – оживился Броз. – И большой?
– Нет, маленький, но человек пролезет. Он вот такой ширины. – Лиза показала руками. – Правда, метра два шириной. А глубина чуть больше человеческого роста.
– Давайте вскрывать полы. – Буторин взял топор, стоявший у стены, и, вогнав его в шов между досками, начал их раскачивать.
Наверное, каждый подумал об одном и том же. Если под ними водопад, то его шум слышен был бы даже сейчас. Но большого шума он не издавал. Может быть, Лиза ошиблась? Но через полчаса работы удалось вытащить одну половую доску. Все бросились заглядывать в прореху.
Темный канал в скале был виден, и где-то внизу ощущался свет. Шум воды был, но он раздавался как будто издалека. Буторин ловко вытащил еще пару досок, и в полу образовалось отверстие достаточное, чтобы в него пролез человек любой комплекции. Под столом нашелся моток парашютных строп, которыми пользовались строители этого укрытия, когда поднимали сюда материалы или сами спускались вниз. Сложив несколько досок одна на другую, Буторин завязал на низ конец стропы, как на балке, а другой конец бросил вниз. Посмотрев на Шелестова и увидев, что тот в знак одобрения кивнул, он надел ремень автомата на шею и полез вниз. Протиснувшись в лаз, стал перебирать руками, спускаясь все ниже. Потом встал на ноги, нагнулся и исчез.
То, что Буторин увидел перед собой, обнадеживало. Эта дыра в скале, которая находилась под полом грота, соединялась с небольшой пещерой. Видимо, в период обильных дождей или таяния снега в горах здесь и правда все заливает потоками воды. Следы потоков видны на стенах. Сейчас же, в это время года, водопад не такой большой. Он шумит где-то правее, куда ведет пещера. Здесь относительно светло, потому что свет попадает через две большие щели, промытые в скале водными потоками. В пещере надо было идти, пригибаясь. Ее высота колебалась где-то от 170 сантиметров до двух с половиной метров.
Осторожно наступая на мелкие камни под ногами, Буторин прошел метров восемь по пещере и очутился у большого отверстия. Большого, как гаражные ворота. Но сверху стекала вода, и этой водной пеленой она закрывала вход в пещеру. Место очень неудобное, к водопаду снаружи не подойти. И напротив него почти отвесные скалы с бедной растительностью. Налево уходила узкая речная долина, в которой сейчас не было бурного потока, а только сеть ручейков билась и пенилась между камнями. Справа долина сужалась, зажатая скалами, но, кажется, подняться можно было без труда. Куда выведет этот путь? Наверное, в положении группы это было уже не важно.
Вернувшись, Буторин поднялся по стропам наверх и, положив локти на край пролома в полу, рассказал об увиденном.
– Куда мы выйдем, если пойдем не вниз по долине, а вверх, туда, где сходятся горы?
Шелестов разложил карту, и Броз уверенно указал пальцем на нужный участок.
– Отсюда мы можем подняться на гребень Градины. Немцы, судя по всему, атакуют с двух сторон, пытаясь отжать нас к скалам. Бои идут вот здесь и здесь, южнее, по другую сторону кряжа, куда вывел нас грот. За гребнем Градины немцев быть не должно. Если спуститься по руслу реки, берущей начало от водопада, то спустимся как раз к городку, где идет бой. А каково там положение, мы не знаем. Можем нарваться на немецких десантников, а можем и попасть к своим. Рисковать не стоит – если там нарвемся на немцев, то подняться назад мы уже под их огнем не сможем. Там все открыто.
– Значит, спускаемся и потом поднимаемся на гребень, – убирая карту, принял решение Шелестов. – Придется спуститься со склона вниз, пройти всего около тридцати километров до железной дороги, а там и до станции Потоци недалеко. Лишь бы немцы не перекрыли железную дорогу.
– Тогда надо торопиться, товарищи, – согласился Броз.
Когда Сосновского позвали вернуться в грот, он с большим удивлением воспринял информацию о том, что есть еще один выход. Михаил предложил всем уходить, а он еще с полчаса побудет снаружи, чтобы убедиться, что немцы не пошли по следу. Еще лучше было бы снова заложить полы досками. Но Шелестов помотал головой.
– Нет, Миша. Про грот, тем более про ход внизу, никто толком не знает. А вот впереди у нас может оказаться много сюрпризов. Давай-ка ты опять вперед и будешь вести нас и вовремя со знанием немецкого языка будешь снимать проблемы.
Сосновский спустился следом за Буториным в нижнюю пещеру и принялся наблюдать, пока Виктор помогал спускаться всем остальным. Убедившись, что вокруг ни души, Сосновский снова выскользнул из пещеры и, прикрываясь водопадом, пошел вдоль стены к краю площадки. Вытерев мокрое от брызг лицо, он спрыгнул вниз с карниза, пробежал по камням несколько метров и занял позицию. Ниже его по руслу реки никого, выше просто невозможно укрыться. Перебежав еще метров сорок, он остановился у дальней стены каньона, прижался спиной к скалам и махнул рукой. Теперь Буторин преодолел весь его путь, но уже не задерживаясь. Когда, обменявшись мнениями, оба согласились, что немцев поблизости нет, Буторин дал знак, и тогда через мелкую каменистую речушку один за другим перебежали Броз, Лиза, Шелестов и Коган.
– Ну, самое сложное впереди, – посмотрев наверх, сказал с улыбкой Михаил. – Советую переобуться, кто промочил ноги в водопаде. Если нога в обуви будет скользить, то недалеко и до переломов.
И началось восхождение. Метр за метром, хватаясь за уступы, за камни, люди поднимались и лезли по скалам вверх. Участок, который выбрали для подъема, все-таки был относительно пологим. И падения вниз, если у кого-то сорвется нога или рука, можно было не бояться. Но все равно подниматься было тяжело. С вещмешками, набитыми боеприпасами, с маршалом, раненным в руку, дело двигалось не очень быстро. Понявшись метров на шестьдесят, все обессиленно улеглись на жиденькой траве, выбрав для этого небольшую площадку.
– Птицы! – вдруг сказала Лиза. – Слышите? Там внизу их не было, а здесь они поют, щебечут! Как будто нет войны.
– Будем надеяться, что это признак того, что впереди нет людей, – сказал Коган.
– Может, я теперь вперед пойду? – предложил Буторин.
– Но-но! – строго сказал Сосновский. – Приказ командира – закон для подчиненного. Сказано идти мне впереди, значит, мне. А ну, поднимайтесь!
И снова дорога вверх. Снова первым шел Сосновский, прислушиваясь, внимательно глядя по сторонам и вперед. Важно как можно раньше заметить врага, тогда есть шанс что-то предпринять. Хуже, когда ты его «проворонил» и враг уже открывает по тебе огонь. Вот тогда конец. Буторин шел сзади Михаила. Чуть ниже Броз и Лиза, которая старалась хоть как-то помочь раненому маршалу. Шелестов и Коган замыкали шествие и больше посматривали назад на водопад и речную долину, уходившую вниз к самому городку и туда, где кипел бой. Прошло еще два часа, и группа в очередной раз упала без сил, но уже на верху каменной гряды. Шелестов, не в силах произнести ни слова пересохшим горлом, только махал рукой, призывая спуститься ниже, еще немного пройти вперед к спуску, чтобы укрыться за первыми деревьями, а не лежать на лысой гряде среди камней.
В тени деревьев решили воспользоваться сухим пайком, запивая еду холодной водой из фляжек. Для отдыха Шелестов отвел целый час. После таких нагрузок ведь надо было, если придется, еще и воевать. А какой из тебя боец, если руки и ноги трясутся, а сердце того и гляди выскочит из груди. Небольшой обед занял минут пятнадцать. Никакой голод не мог отбить желания хоть на тридцать минут закрыть глаза, растянувшись на траве. Хорошо было лежать и чувствовать себя в безопасности, верить, что еще немного пройти, пусть и тяжелой дорогой, зато потом будут свои, станция и можно будет не спеша перейти к следующему этапу операции.
– Все, теперь меняем положение в колонне. – Шелестов поднялся, надевая на плечи лямки вещевого мешка. – Виктор, Михаил, вы по-прежнему в голове, затем в десяти метрах я и Борис. Вы, маршал, с… Марией замыкаете.
Сосновский улыбнулся и опустил лицо, чтобы его усмешки не увидели другие, в том числе и Броз. После стольких слов о доверии, о вреде лжи, и брякнуть сейчас, что девушка Маша, оказывается, вовсе и не Маша и уже не первый год обманывает командующего, откровенно врет ему в глаза, что она дочь советского дипломата… Да, этого делать не следовало. Вытащив из вещевого мешка две ручные гранаты, Михаил переложил их в карманы пиджака. Что-то подсказывало ему, что ситуация может меняться очень быстро.
Спуск был удобным. Невысокая трава и много пробивавшихся через нее камней позволяли не скользить вниз, а идти почти как по ступеням. Несколько валунов, поросших мхом, стволы елей и снова спуск. Пологий и неутомительный. Буторин то отставал, то шел почти рядом. Они не разговаривали, а только внимательно осматривались. Где-то там, далеко, пару раз мелькнула железная дорога. Добраться бы до нее, а потом уже совершить последний бросок до станции.
Сосновский всего на миг отвлекся на мелькнувшее между деревьями железнодорожное полотно далеко внизу и тут же понял, что они в опасности. Что-то округлое двинулось вдоль кромки большого валуна и снова замерло. Что-то очень знакомое.
– Витя, стой! – грозно шепнул Сосновский. – Прикроешь!
Михаил уже понял, что его заметили, остановиться означало выдать себя. Это округлое, что он заметил, была каска немецкого десантника. Они тут же попадут под огонь. А так еще оставался шанс спасти если не себя, то ребят. И убедившись, что Буторин отстал и замер за стволом дерева, Сосновский сунул руку в карман, вытащил гранату и, разведя усики чеки, зацепил кольцо пальцем левой руки. Он шел так, придерживая руки под автоматом, чтобы немцы не сразу поняли, что он сделал. Он считал шаги. «Еще тридцать шагов и, если не окликнут, бросаю гранату, – думал он. – Еще двадцать, десять, мать вашу…»