– Значит, это новая идея, а не наш запасной вариант? – спросил Коган. – Значит, готовиться надо к тому, что за нами будет погоня. Рано или поздно. Маршрут-то хоть никто не знает?
– С маршрутом мы сейчас с вами разберемся сами, – улыбнулся Шелестов. – У нас в запасе пять дней. Учитывая, что лошади у нас не отборные, а просто хорошие и здоровые, а идти нам придется в том числе и через горы, то в день мы сможем проходить километров семьдесят – восемьдесят. Наш маршрут и контрольные точки я укажу в радиограмме. Сегодня ночью отправлю шифровку для Платова. Он обещал, что нас по пути подхватят и переправят. Они готовят несколько разведгрупп со знанием местности и языков.
– Нельзя сразу было собрать такую группу, – проворчал Коган. – Со знанием языка, местности…
– Не ворчи, Борис, – рассмеялся Шелестов. – Ты же знаешь, что тогда был цейтнот и Броза надо было срочно выводить. Мы и так чуть не опоздали. Немцы успели начать свою операцию «Ход конем». Давайте займемся планированием маршрута. А потом придумаем пароль. Может получиться, что группа, которая выйдет на нас, застанет… э-э не всех. Поэтому пароль должны знать все члены.
Утро было темным и пасмурным. На затянутом пеленой небе не было ни звездочки. Дождь прекратился еще в полночь. Облачность, как и обещали синоптики, увеличилась. Можно было взлетать. Самолет стоял на взлетной полосе у края поляны. В ангаре два пилота и штурман сидели на пустых ящиках и курили в рукав. Шелестов и Броз вошли в ангар как привидения, в брезентовых плащах, накинув на головы капюшоны. Командир экипажа подозрительно посмотрел на незнакомцев, но, когда Броз сбросил с головы капюшон, пилот подскочил и вытянулся, отдавая маршалу честь. Броз остановил его доклад, осмотрелся в полумраке ангара и подвинул ближе к летчикам еще один ящик. Он сел и предложил командиру тоже садиться.
– Вот что, товарищи, – заговорил маршал. – Боевая задача у вас будет необычная. Я даже не хочу вам приказывать. Но если вы откажетесь лететь, то я пойму и никаких последствий для вас из-за отказа не будет.
– Мы не понимаем, – заговорил пилот. – У нас есть приказ, и мы его должны выполнить. К чему эти разговоры, товарищ маршал?
– К тому, что самолет полетит пустым, – ответил Броз, терпеливо выслушав летчика. – Ни я, никто другой на нем не полетит. И скорее всего, вас по дороге атакуют немецкие истребители и попытаются сбить.
– Приманка, значит, – засмеялся второй пилот, блеснув в темноте белыми зубами. – Кошки-мышки. Они за вами охотятся? Думаете, что фашисты пронюхали про этот рейс?
– Не исключено.
– Нечего тут обсуждать, товарищ маршал! – Командир экипажа строго посмотрел на своих подчиненных. – Приказ получен, вы взлетаем. На войне в воздухе случается, что вражеские истребители нападают на наши самолеты.
– Хорошо, спасибо, товарищи! – кивнул Броз. – Слушайте еще приказ. Штурману заранее определить на всем протяжении маршрута возможные места, подходящие для вынужденной посадки. Это первое. Второе, если вас атакуют истребители, вам нужно продержаться всего одну их атаку. Маневрируйте, выполняйте все виражи, которые у вас предусмотрены на такой случай. Но только одну атаку! Потом, если даже в самолет не попало ни одной пули, ни одного снаряда, вы уходите на вынужденную посадку. Садитесь, включаете радиомаяк и уходите подальше от самолета. Пробирайтесь в сторону наших частей или партизан. Приказ ясен?
– Так точно, товарищ маршал. – Командир экипажа поднялся. – Разрешите выполнять?
– Выполняйте, товарищи! – Броз пожал руки каждому члену экипажа, продолжая повторять: – Бросаете самолет и уходите. Самолет это всего лишь техника, железо. Вы дороже этого железа, ваша жизнь важнее. Только сымитировать вынужденную посадку и сразу уходить.
Пилоты ушли, и вскоре в поле заработали моторы самолета. Шелестов и Броз продолжали стоять в ангаре, глядя на темнеющий невдалеке самолет. Шелестов посмотрел на часы, но маршал сказал ему:
– Не спешите, успеем. Пусть взлетят, мне хочется пожелать пилотам успеха. Они рискуют жизнью только из-за меня. Это самый неприятный приказ, который мне приходилось отдавать на войне.
– Давайте смотреть на вещи шире, товарищ маршал, – возразил Шелестов. – Вы – это сейчас самое важное, что есть у Югославии. Вы – это ее сила. Вы – это ее армия и доверие к вам народов, населяющих Югославию, это доверие лидеров других стран. Случись что с вами, и вся эта работа пойдет прахом. И новый человек, не имеющий вашего опыта, без вашего ума не сможет сделать и десятой доли того, что удалось сделать вам. Так что эти пилоты сейчас не вас лично спасают, не из-за одного человека рискуют головой, а ради будущего Югославии, ради победы Югославии над фашизмом вместе с другими странами. Такое объяснение ситуации вам больше нравится? Мне – да!
Пока была возможность, командир вел «дуглас» под самой кромкой облаков. Рассвет ударил в глаза, когда солнце поднялось над Карпатами. Здесь уже в облаках не спрячешься. Облачность таяла буквально на глазах, как сахар в стакане горячего чая. А потом появились истребители. Надеяться, что это советские самолеты, хотелось, но расстояние от советского фронта до этих мест было предельное для русских истребителей.
Пилот задрал нос самолета и повел его вверх, выжимая из моторов все, на что они были способны. Еще немного потянуть вверх тихоходную машину. Истребители пронеслись мимо, мелькнули кресты на фюзеляже и хвосте.
– Атаковать с хвоста не будут, – крикнул второй пилот. – Их солнце слепит так же, как и нас!
Командир увидел, что самолеты заходят сбоку под углом. Еще немного держать по курсу машину, пусть они начнут стрелять. Еще минута, еще полминуты. И вот он увидел дымные трассы, протянувшиеся к его машине, и резко подал штурвал вперед. «Дуглас» ухнул вниз и пошел, пошел, все набирая скорость, воя моторами.
– Есть попадание! – крикнул сзади штурман. – Пробоины в области хвоста!
Командир стиснул зубы, сердце, казалось, поднялось к самому горлу вместе с желудком. Под таким углом снижаться очень опасно. Еще немного, лес уже близко. «Помогай!» – прохрипел он. И второй пилот стал вместе с командиром тянуть рукоятку на себя. Еще! И самолет начал выравниваться.
– Штурман, сколько до площадки?
– Курс восемьдесят пять, три с половиной, командир!
– Понял, идем на вынужденную…
Меняя высоту, делая резкие повороты, насколько это вообще можно было желать на транспортном «дугласе», экипаж выдержал еще две атаки. Левый мотор задымил, когда они вышли к ровной площадке, на которую могли сесть.
– Левый встал, командир!
– Внимание, сажаю!
Увеличивая угол подкрылков, летчики сумели удержать машину, но посадка все равно получилась жесткой. Удар! Снаружи хрустнули ветки кустарника или молодые деревца. Самолет подпрыгнул и снова ударился шасси о землю. Его несло на стену деревьев. Сто метров, двести метров, триста…
– Тормози!
Самолет клюнул носом и встал прямо, когда ветки деревьев все же разбили передние стекла. Второй пилот вытер рукавом комбинезона с лица пот вместе с кровью. Ему рассекло лоб осколками. Летчики поспешно отстегивали ремни, потом открыли люк и спрыгнули на землю. Последним штурман выбросил аварийный запас и спрыгнул сам.
Они бежали по лесу, посматривая вверх. Истребители не уходили. То и дело над самолетом проносились крылья с крестами и стучал пулемет. Каждый понимал, что опасения маршала были обоснованны. Значит, если бы он полетел с ними, все было бы так же или еще хуже. Через час летчики остановились в лесу у ручья и с жадностью стали пить чистую ледяную воду. Над головой прошли два немецких бомбардировщика. Их проводили глазами, а потом гул усилился.
– Встали в круг? – прокомментировал командир. – Бомбить будут. Так это они наш «дуглас» сейчас будут бомбить!
– Пусть. – Второй пилот сидел и терпеливо ждал, когда штурман забинтует ему лицо. – Нашим на передовой меньше бомб достанется.
– Бомбы бомбами, – проговорил командир. – А вот не дождаться бы нам карателей с собаками. Если они думают, что командующий летел с нами, то обязательно постараются это проверить. Поднимайтесь и бегом по ручью. Из воды ни на шаг!
Первые сутки прошли спокойно. Лошади мерно, шаг за шагом преодолевали расстояние, неся на себе и груз, и людей. Шелестов почти сутки не отрывался от карты и от бинокля. Маршрут слишком приблизительный, составлен по словам тех, кто знал эти проходимые тропы через карпатские перевалы. Дальше, на территории Румынии, можно было надеяться на Крылова. Федор полгода воевал в составе румынского партизанского отряда и во многих местах побывал сам. Сейчас самым главным было обходить населенные пункты, даже маленькие. Но в предгорьях, да и там, выше в Карпатах, населенные пункты всегда тяготели к рекам. Поэтому Шелестов старался быть внимательным именно тогда, когда они приближались к рекам.
На ночлег встали на небольшой поляне в глубине леса, откуда не будет виден огонь костра. Лошадей расседлали, осмотрели спины, ноги, особенно копыта. Не слетела ли где подкова, нет ли потертостей. Буторин, как главный специалист по устройству быта в походных условиях, тут же выкопал под раскидистым деревом ямку, в которой развел костер. Он называл такой костер «индейским». Огонь такого костра не виден издалека, а дым распадается в кроне дерева и не выдает людей, не поднимается над лесом.
Лиза, насыпав в котелок крупу, залив ее водой, смотрела, как Буторин вешает котелок над огнем.
– Виктор Алексеевич, а сколько вы вообще знаете видов костров? Вы все делаете как заядлый путешественник. Вы геологом не работали в тайге?
– Нет, не работал, – усмехнулся Буторин. – Война многому учит. Да и учителя были хорошие. Если я живой, значит, был хорошим учеником. Просто мне часто приходилось пользоваться этими навыками… э-э по роду службы. А сколько видов костров я знаю? Ну, на разные основные случаи жизни знаю все. Вот этот потайной костер. Костер, чтобы обогреть нескольких человек, жаркий костер. Есть еще костер, который позволяет сушить большое количество обуви и одежды. Есть костер, с которым тепло спать, когда он тебя греет с обеих сторон. Но это уже два костра.