– А когда ветер?
– А когда ветер, то лучше всего разводить костер под названием «камин». Забиваешь с той стороны, откуда ветер, два колышка чуть под наклоном. И укладываешь одно на другое полешки. Получается стенка. Она и от ветра огонь защищает, не сдувает пламя из-под котелка, и дрова сами в костер скатываются. Знай себе только сверху свежее полешко подкладывай на стенку.
– Эх, с вами после войны было бы здорово в поход сходить. И чтобы звезды и песни у костра под гитару и никаких фашистов, погонь и тайн.
– Ты еще картошку в золе вспомни, – рассмеялся Буторин и посмотрел на Броза. Маршал снова сидел и что-то писал в своем блокноте, изредка отрываясь и задумчиво глядя вдаль. – Наверное, он сейчас видит светлое будущее.
– И я вижу! – вдруг горячо проговорила Лиза. – Вы только вспомните, как все было! Праздничные демонстрации, счастливые лица людей, гудки заводов, новые улицы, новые свершения. Девочки с белыми бантами первого сентября идут в школу, студенты с портфелями. Я помню лекции в университете и мысли о том, как я выйду из стен вуза и стану работать для своей страны, и аж дух захватывало! А у вас?
– У меня. – Буторин задумчиво посмотрел вдаль и как-то не очень весело улыбнулся. – У меня дух от другого захватывало. Или вон у Михаила Сосновского. Он тогда в Германии работал несколько лет, видел, как зарождается нацизм, как Гитлер к власти приходит. Демонстрации, говоришь, музыка, духовой оркестр в Парке культуры и отдыха, вышка в бассейне… Это вы, девочки с бантами, просто не знали в то время про Халхин-Гол, про озеро Ханка. Про то, как у нас не было иного выхода, видя, как сгущаются тучи вокруг Родины, отодвигать государственную границу от Ленинграда. Потому что Финляндия откровенно поддерживала Гитлера. Мы воевали в болотах Карелии, мы воевали в Испании, потому что нацизм и там поднял голову, а республика хотела жить и не знать коричневой чумы.
Буторин замолчал, понимая, что продолжать не стоит. Не стоит вспоминать и рассказывать этой девочке еще и про аресты, про камеру и допросы, про угрозу высшей меры наказания, о том, как это – сидеть в камере и знать, что на тебя собирают материал, чтобы обвинить в измене Родине. А ты не виноват, ты хочешь бороться, сражаться. Зачем ей знать, что и группу собрал Платов именно из таких вот отчаявшихся, но опытных и умелых людей. И железной волей Берии следствие в отношении их четверых приостановили и отправили выполнять сложные задания. И каждый знал, что, оступись, не выполни очередной приказ, и ты снова окажешься в камере. И приговор, пусть и незаслуженный, будет приведен в исполнение. Прошло несколько лет. Нет уже и приговоров. Члены группы полностью оправданы, даже им возвращены звания и награды, а все равно иногда тягостно бывает на душе. Зачем об этом знать этой светлой девочке. Не дай ей бог хлебнуть такого же на Родине после возвращения…
Утром, затушив костер, забросав его землей и заложив кострище дерном, группа проверила, что не оставила после себя заметных следов, снова двинулась в путь. Режим движения с учетом ухода за лошадьми выработался простой: две остановки за день на отдых лошадям, дать им попастись. Третья остановка уже на ночлег.
– Там мосток есть. – Коган опустил бинокль и посмотрел вниз с дерева на товарищей. – Населенных пунктов не видать, дороги тоже. Наверное, просто самое удобное место для переправы. Лошади пройдут, а машина или повозка нет.
– Хорошо, спускайся, – махнул рукой Шелестов. – Подойдем поближе, осмотримся. А там видно будет. Эй, Борис, ты там гнездо вить собрался? Спускайся!
И тут все замолчали, потому что Коган, сидя почти на самой верхушке большой старой березы, смотрел в бинокль не в сторону мостка, а в противоположном направлении. Смотрел и молчал. Наконец он принялся спускаться, причем с заметной поспешностью. Спрыгнув и отряхивая руки, он подошел к товарищам.
– Парашютисты. Больше десяти. В воздухе видел восемь, но купола уже были на земле. И два планера на моих глазах сели. Большие, десантные.
– Расстояние? – тут же спросил Шелестов, доставая карту.
Карты этой местности были не совсем подходящего масштаба. Крупномасштабных карт взять было неоткуда, поэтому приходилось пользоваться теми, что есть. Но общее представление о местности все же получить было можно.
– Километров пять, не больше, – ответил Коган и посмотрел на карту. Подумав, ткнул пальцем. – Наверное, вот здесь. Тут открытое пространство. Удобное для приземления десанта.
– Значит, они понимают, куда и каким маршрутом мы идем, – сказал Броз.
– Скорее всего, это направление одно из нескольких, которые они проверяют, – добавил Сосновский. – Если там среди десантников есть опытные горные егеря, они увидят наши следы. Следы костров, следы лошадей, конский навоз.
– Надо спешить, – заявил Броз. – Пока мы верхом, они нас догнать не смогут. По крайней мере, им будет трудно это сделать.
– Но у них наверняка рация, – хмуро заметил Шелестов, пряча карту в планшет, – и они, если убедятся, что нашли наши следы, могут вызвать подкрепление. Причем высадить его чуть ли не нам на головы.
– От лошадей надо избавляться, – подвел итог Буторин. – Перейти мост и от моста избавиться тоже.
Группа двинулась напрямик через лес к реке. До моста не больше километра, и добраться туда надо как можно скорее. Коней торопили и подстегивали. Когда до моста оставалось всего около сотни метров, Шелестов отметил, что никакой дороги к мосту нет. Значит, пользуются им редко. Может быть, раньше пользовались чаще, но теперь война, не до поездок. Многие населенные пункты опустели. А следы от колес каких-то повозок и следы лошадей были на траве еле видны. Неделю, может быть, месяц тут никто не проезжал. А может, и не проходил даже.
Шелестов остановился и поднял руку. Группа замерла на опушке под прикрытием деревьев. Коган слез с лошади и подошел к командиру. Они осторожно приблизились к мосточку, и Коган подтвердил, что именно его видел с дерева.
– Хорошо выстелен досками, опорные балки крепкие, – задумчиво сказал Шелестов. – С лошадьми пройдем. А потом подожжем его? Получится, что сами выдали себя этим. Немцы все поймут. Просто так никто жечь мост не станет. И дым им подскажет, куда идти.
– Ну а если не поджечь, они нас через сутки все равно догонят, – покачал Коган головой. – Мы просто решение будем откладывать. Все равно бой принимать. Хоть так, хоть эдак. Надо их как-то обмануть, заставить направиться в другое место.
– Точно, за лошадьми! – обрадовался Шелестов. – Это может сработать. Глядишь, сутки или двое выиграем. А нам, чем ближе Румыния, чем ближе партизанские районы, тем лучше.
Вернувшись к группе, Шелестов велел Буторину ждать сигнала. Перевести группу через мост и уйти дальше за деревья, чтобы не было видно лошадей. Разведчики приготовились к бою, а Шелестов быстро перебежал по мосту на другую сторону. Вода бушевала и кипела внизу под мостом. До воды было метров десять. Не так-то просто будет переправиться в этом месте без моста. А найти более удобное место потребует времени. Махнув рукой, он велел переходить Когану. Оставив Бориса у моста, за десять минут Шелестов обежал весь лес возле переправы, так и не заметив ничего подозрительного. Вернувшись, он велел переправляться всем.
– Будь здесь, ты замыкающий, а я покажу всем, где оставить лошадей, – приказал подполковник.
Они прошли около ста метров, когда лес стал более густым. Вдоль русла реки, врезавшегося в скалы, лес был реже. Когда все спешились, Максим рассказал о своем плане.
– Ну, вот и кончилось наше комфортное путешествие. Федор, ты же вырос в деревне, с лошадьми справишься?
– Так точно, – кивнул солдат. – Чего ж не справиться. Лошадки у нас умные, послушные.
– Тогда план такой. Снимаем часть груза с лошадей. Берем только самое необходимое, без чего мы не сможем обойтись четыре-пять дней. Самое главное – это патроны и гранаты. Федор уводит лошадей в сторону, оставляет побольше следов. Задача увести десантников в сторону километров на двадцать – тридцать. Затем он возвращается вот в эту точку. Смотри, Федор. Видишь на карте этот поселок с водяной мельницей? Запомни ориентиры. Встречаемся на мельнице. Мы раньше будем там, значит, мы ждем. Если ты первый дойдешь, тогда ты нас ждешь. Если нас два дня нет, уходи к линии фронта. Требуй связи с Платовым. Он о тебе знает.
– Вы меня тоже лишнее время не ждите, товарищ подполковник, – кивнул Крылов. – У вас важное задание, а я как-нибудь выкручусь. Румыния мне знакома. Не пропаду.
– Хорошо… Виктор, вам с Борисом сжечь мост, мы с Михаилом уводим группу подальше. Пойдем самыми глухими местами. Догоняйте!
Буторин вместе с Коганом вернулись на мост, оставив в нескольких метрах свое оружие и вещевые мешки. Коган посмотрел на мост, присел на корточки и заглянул под настил, на опорные балки в начале и конце моста. Средняя его часть висела в воздухе.
– Ну, опытный диверсант, – спросил он у Буторина. – Есть идеи, как уничтожить это гениальное творение рук человеческих? Взрывать будем или как? А если взрывать, то в каком месте?
– Нам шуметь нельзя, – покачал Буторин головой. – Жечь надо. Придется пожертвовать четыре гранаты. Дерево сухое, думаю, займется быстро, да так, что не потушить. Давай-ка вот здесь, где горизонтальная часть опирается на столбы. Прогорит, так весь настил все равно в реку упадет. Одним концом он же не удержится.
Вывернув взрыватель, Буторин стал сыпать порох на настил моста. Коган сбегал к лесу и набрал пару охапок сухого хвороста. Через несколько минут Буторин поджег пучок сухого мха, подождал, когда тот разгорится, а потом бросил на порох. Вспышка света заставила обоих отвернуться, а потом жарко заискрился огонь, занялся хворост. Пришлось отойти подальше. Горело хорошо, но пламя было слишком маленькое, хотя настил и занялся так, что не потушить. Разведчики снова сходили в лес и принесли еще по две охапки хвороста. Дело пошло быстрее, и скоро начало моста полыхало пламенем в рост человека.