– Подождем, – предложил Буторин. – Если кто с той стороны кинется через мост, то еще можно сдуру хворост разбросать и пробежать. Если что, встретим огнем, а минут через пятнадцать тут так будет гореть, что и пожарная машина не поможет.
Разгоралось и правда очень хорошо. Сухое дерево почти не давало дыма, и была надежда, что десантники с расстояния в несколько километров не заметят огня. А вот то, что они могли знать о существовании моста, разведчики предполагали. Наверняка командование отправило их на задание, снабдив крупномасштабными картами местности, где предполагалось действовать.
– Немцы, – толкнул Буторин Когана в бок локтем, и оба опустились за кустарник, приготовив оружие.
– Вот тебе и пять километров, – проворчал Борис. – Откуда они здесь взялись?
– Хорошо, что тушить не бросились, – ответил Буторин. Но они теперь знают, что мы рядом, что они нас догнали. Хотя я думаю, что это не вся выброшенная с парашютами группа. И не те, кто приземлился на планерах. Скорее всего, это какая-то первая группа, которая должна была прикрывать высаживаемую основную группу, или это те, кто, например, вчера тут появился на пути нашего следования.
– Мост им уже не потушить, ишь как горит! – с довольным видом прошептал Коган. – Надо сделать так, чтобы они пошли по следам копыт, чтобы за Федором отправились.
– Ну, это просто, – рассмеялся Буторин и дернул затвор «шмайсера». – Начинаем концерт. Занимайте места в партере согласно купленным билетам в кассах Госконцерта и у распространителей.
Первая точная очередь, и один десантник на опушке рухнул в траву. Второй повалился рядом и стал отползать, держась за бедро. Коган выстрелил куда-то правее, и сверху полетели сбитые ветки дерева. В ответ сразу стали отвечать автоматы. Засуетились, прячась за камнями и за деревьями, фигуры в одинаковых десантных непромокаемых клеенчатых куртках. Пули засвистели так близко, что разведчикам пришлось отползать назад на опушку. Здесь они разделились и стали отходить, отстреливаясь короткими очередями. Затем, когда от реки их уже невозможно было разглядеть, они подхватили вещевые мешки и побежали к своей группе.
– С кем вы там? – удивленно спросил Шелестов. – Все получилось?
– Наверное, другая группа десантников, – ответил Буторин, отдышавшись. – Разглядели их отлично, но по мосту им уже не пройти. Горит хорошо, на зависть! Немножко постреляли. Троих, кажется, вывели из строя. А дальше уж как они сами решат. Или брод искать будут, или переправу станут наводить. Ну, мы обозначились, что здесь находимся, а дальше, как Федор следы оставит. Желательно, чтобы заметные.
– Заметные, – кивнул Шелестов. – Хорошие следы. Девять лошадей – это вам не ишак с поклажей, подковы траву выворачивают. Все, уходим!
До конца дня, выбиваясь из сил, группа шла на восток. То поднимаясь выше в горы, то спускаясь. Почти все выбились из сил. У Броза снова открылась рана на руке. Разведчики рассчитывали, что им удалось оторваться от немцев, что десантники пошли по следам лошадей. Если это так, если Крылов увел их километров на тридцать в сторону, то снова найти небольшую группу людей будет очень сложно. Тем более что теперь они шли по каменистой почве, где почти не остается следов. Солнце уже начинало садиться за спиной, когда Сосновский, шедший во главе группы, вдруг поднял руку, потом махнул, приказывая всем лечь и замереть, а сам пополз вперед.
Шелестов приложил палец к губам и знаком велел занять круговую оборону. Лиза сидела возле маршала, держа автомат наготове. Сосновского не было минут двадцать. Потом он вернулся и сел возле товарищей, вытирая пот. Выглядел Михаил встревоженным.
– Что там? – спросил Шелестов. – Немцы?
– Да, – кивнул Сосновский. – Десантники. Не очень много, но, возможно, и остальные неподалеку. Черт, откуда они здесь? За полдня мы могли оторваться, а они опять впереди.
– Это другие, – возразил Буторин. – Горы, тут путей не так много. Вот они и пытаются перекрыть основные направления и основные перевалы.
– Надо затаиться, – предложил Броз. – В темноте идти опасно, да и бесполезно. Может быть, они остановились на привал и скоро уйдут. Или уйдут утром. Ввязываться в бой опасно, мы выдадим свое местоположение.
– Так, спокойно, – поднял руку Шелестов. – Во-первых, их тут не может быть очень много. Не батальон же немцы сбросили. Ну, две, ну, три группы на основных предполагаемых направлениях. Три группы человек по десять – пятнадцать. Не думаю, что их больше. А вот если у них в каждой группе рация, тогда каждый наш шаг будут знать все группы.
– Смотрите, – указала Лиза рукой, – там, кажется, пещера. Может, спрячемся в ней?
– Ох уж эти пещеры, – проворчал Коган. – Я сейчас проверю.
В тишине разведчики просидели около получаса. Немцы готовили еду, и по лесу потянуло запахом мясной каши. Это могло означать, что они не предполагали нахождения рядом противника. Наверное, ждали сообщения. А если они не противника ждали, а дополнительные силы?
Коган вернулся улыбающийся и потрепал девушку по плечу. Все посмотрели на Бориса с недоумением и надеждой. Интересно, что он там такого нашел?
– Вот глаза у девчонки, – улыбнулся Коган. – Это не пещера, это трещина в скале. Сквозная. Не очень высокая, наклонная, а в середине случился какой-то обвал, и там не пролезть. Дыра только под потолком и то такая, что кошка не пролезет.
– Выбора нет, пошли туда, – принял решение Шелестов. – Спрячемся там. Вход замаскируем. Вон молодые осинки. Их можно срезать у комлевой части ножами. Без стука топоров обойдемся. Утром немцы, возможно, уйдут. Брезентом закроем вход изнутри, и тогда можно даже развести костер. Брозу нужно горячее питье, ему нужно восстанавливать силы. Нам только воспаления не хватало. Обработаем рану.
Разведчики по одному перебрались в пещеру. Сосновский и Коган принялись срезать тонкие стволы осинок и выставлять, закрывая вход в пещеру. Он был узкий, меньше метра, и деревьев понадобилось не очень много. Закрепить кусок брезента изнутри тоже удалось без проблем. Сосновский остался по другую сторону брезента в боевом охранении, остальные расположились лагерем внутри. Шелестов, подсвечивая фонариком, осмотрел с Коганом завал в середине.
– В принципе, разобрать завал можно за полчаса, – предположил Максим. – Только шум будет, если эта гора камня вдруг полезет вниз, осыплется. Или если сверху еще начнет падать.
– Слушай, – вдруг серьезно заявил Коган. – Проход ведет на другую сторону гряды. Через верх немцам туда добраться непросто. Понадобится не один час, а может, и альпинистское снаряжение. Место очень хорошее, острые скалы. Ты только представь. Утром, если немцы не уйдут, и тем более если к ним подойдет подкрепление, они ведь могут начать обыскивать тут все вокруг, решат, что нас еще нет, и станут занимать позицию. Точно нас найдут. А если мы сами, первыми утром нападем на них?
– И что дальше? – не понял Шелестов.
– Двое завязывают бой. Двое под этот шум в пещере разбрасывают завал. Очистив проход, они вступают с немцами в бой. В это время Лиза с маршалом уходят на ту сторону гряды и идут к месту рандеву. Двое суток они продержатся без нас. А мы в это время потреплем немцев и уведем их за собой назад. Оторвемся и тоже к месту встречи.
– А если не оторвемся?
– А если Луна на Землю упадет? – ехидно ответил Коган. – Гадать будем? Чего это мы не оторвемся? Двумя парами будем действовать. Двое, когда включатся в бой, могут атаковать с фланга. Нанесут урон, и первая пара уйдет. Немцы пойдут за второй парой, если будет кому, их атакует первая пара. Мы что, так никогда не делали?
– В принципе, согласен, – подумав, ответил Шелестов. Он вытащил из кучи камня плоскую плиту расслоившейся породы весом килограммов десять и положил рядом. Еще один такой же кусок. Отряхнув руки, кивнул: – Если всю ночь работать, то можно и без шума, если с шумом, до за полчаса раскидаем. А то и быстрее. Можно же просто наверху лаз расширить, чтобы человек пролез. А если ночью работать – нужен свет, а костры жечь всю ночь здесь не получится. Они нас сразу заметят… Ладно, Боря, хорошо придумал. Пошли к ребятам.
Объяснив группе свой план, Шелестов приказал всем отдыхать. Буторин отправился сменить Сосновского у входа, чтобы тот мог поесть. Выслушав план и уминая тушенку из банки ножом, Сосновский смотрел больше всего на Лизу. Девушка выглядела подавленной. Михаил отозвал ее в сторону, посмотрел в глаза при свете костра и спросил:
– В чем дело?
– Я боюсь, – тихо ответила Лиза и опустила голову.
– Что я слышу? – уставился на нее Сосновский. – И это мне говорит та самая отчаянная девчонка, которая приказала меня расстрелять, которая рванула прямо через занятую немцами территорию на станцию за подмогой, та, которая с самого начала войны воюет в Югославии, да так, что ее уважает сам лидер югославских коммунистов? Я сплю или брежу?
– Перестань, Михаил, – отмахнулась Лиза и закрыла лицо руками. Оторвав руки, она посмотрела разведчику в глаза. – Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю, чего я боюсь. Я не струсила, я боюсь, что не справлюсь с таким заданием. Вместе с вами я готова сражаться и даже умереть. А вот в одиночку вывести раненого Иосипа, защитить его, довести до нужного места по незнакомой местности… Я могу не справиться.
– Ты справишься, – улыбнулся Сосновский. – Ты чего запаниковала? Иосип нормально себя чувствует, у него не поднялась температура, его не лихорадит. Это значит, что нет заражения, что с раной все нормально, просто она у него открылась. У него просто слабость. Мы ему рану промыли, продезинфицировали. Дали лекарство. К утру он будет как огурчик и сам тебя доведет куда надо. Он же боец, солдат! Ты нужна для того, чтобы было кому прикрыть спину, чтобы было с кем посоветоваться, да просто помочь с какой-то мелочью, подежурить, когда он ляжет хоть немного поспать.
…Ночь прошла спокойно. Разведчики по очереди несли караул у входа. Из пещеры не было видно, что происходит у немцев, но выходить в ночь наружу Шелестов запретил. И только на рассвете, когда наступила его очередь охранять вход, он выбрался и прошел около сотни метров в сторону лагеря десантников. Первым делом он увидел часового. Круглая каска, подшлемник и автомат в руках. Парашютист внимательно смотрел по сторонам, прислушивался. Ясно, что он не один в карауле. Есть еще солдаты, которые охраняют лагерь. Но ясно, что десантники здесь, никуда не ушли. Вот цели их непонятны, а это плохо. Шелес