Агония этой вспышки оказалась для Александра мучительно долгой…
– Значит, твоя хозяйка больна? – спросил он у служанки.
Он с силой толкнул ее в перед, и Мелания, пролетев вперед несколько шагов, упала. Но тут же подскочила на ноги. Фламиния обернулась на мужской голос, спрыгнула с мужчины, закрыла грудь и подтянула простынь до живота.
А Мелания уже лепетала:
– Госпожа, простите, он угрожал мне мечом! Простите меня, госпожа Фламиния! Он едва не убил меня!
Бородатый мужчина с посеребренными висками, закрывшись покрывалом, тоже с испугом смотрел в сторону дверей – блеск меча мог смутить кого угодно. У Фламинии были глаза кошки, да и голос непрошеного гостя оказался слишком узнаваем!
– Александр? – как ни в чем не бывало спросила она. – Ты приехал живым и здоровым, слава Господу.
Но он молчал. Молчал ее немолодой любовник и служанка. Раскрасневшееся лицо Фламинии было влажным от пота, от разбуженного и утоленного сладострастья.
А непрошеный гость все молчал…
– Я всего лишь гетера, Александр, – глядя на него, сказала она. – Только гетера.
– Теперь я это вижу, – тихо произнес он.
Она отняла руку от груди и отпустила простынь – и осталась перед ним открытой. Фламиния гордо подняла голову.
– И я – свободная женщина, и принадлежу только самой себе. Тебе следовало помнить об этом. Но я рада, что ты в Константинополе, милый. Когда надумаешь, приходи. – Усмешка пробежала по ее губам. – Но только постучись вначале!
Не говоря ни слова, он спрятал меч в ножны и вышел из ее спальни.
…Его возвращение в столицу до самых мельчайших деталей то и дело вставало в памяти и беспощадно ранило сердце, когда на следующий день вместе со своим телохранителем Аристархом по прозвищу Медведь они предстали перед худощавым юношей на форуме Константина.
Тревогой полнились эти дни в Константинополе. Известие за известием приходили с запада – из земель латинян. Только и говорили о том, что новый Крестовый поход начался. А каждый грек знал, чем грозят жителям Византии передвижения десятков тысяч варваров-рыцарей на Восток.
Среди сотен людей, толпившихся на форуме, они наконец-таки отыскали тощего молодого человека, одетого неброско, в талар простого шитья. С худосочной бородкой, он близоруко щурился, слушая оратора – прибывшего из Венеции греческого купца.
– Ты – Дионисий? – тронув юношу за плечо, спросил Александр.
– Да, – обернувшись, ответил тот. – А кто вы, добрые люди?
– Твои друзья, – улыбнулся Александр. – Я служу Константину Борею, ты ведь знаешь этого вельможу?
Лицо Дионисия осветилось доброжелательной улыбкой:
– Еще бы – он мой покровитель!
– Вчера я прибыл из Вары, со мной письмо от Константина Борея. Он передал мне для тебя поручение. Ты же не откажешься оказать услугу сиятельному патрицию?
– Конечно, нет! – воскликнул юноша.
– Вот и хорошо, – переглянувшись с Аристархом, сказал Александр. – В моем доме живет мальчик, внучатый племянник Константина Борея. Он очень дорог ему. Я присматриваю за ним, охраняю от бед, а тебе нужно будет обучить его уму-разуму. Сперва грамоте, затем математике и богословию. Кажется, сам ты преуспел во всех науках?
– Это очень лестно для меня, – нахмурился Дионисий. – Но еще вчера я сам был учеником – я только что закончил патриаршую школу. И сразу в учителя? – Он пожал плечами. – Справлюсь ли?
– Константин Борей сказал, что сердце твое – сердце юного мудреца, к тому же – благородное и справедливое. Уверен, что тебе будет чем поделиться с семилетним мальчуганом. А жить ты будешь у меня в доме, чтобы мальчик всегда был при обоих наставниках. Так что тебе не придется платить за постой и еду, а за вознаграждением Константин Борей не поскупится, можешь быть уверен.
– И когда же приступать? – спросил юноша, едва веря такой удаче.
– Сегодня же, – улыбнулся Александр Палеолог. – Прямо сейчас я и познакомлю тебя с этим малышом. Идем же, Дионисий, мои слуги приготовили для нас воистину царский обед!
Хитрость его удалась на славу – теперь Дионисий всегда будет на глазах, и шагу не сделает без предупреждения! Они шли в богатые кварталы, где жили патриции, во дворец отца Александра, но сердце воина, полное обиды, так и рвалось назад – к дому гетеры Фламинии, которую он так беспечно позволил себе полюбить, а теперь, сохранив всю прежнюю страсть без остатка, еще и возненавидел…
…Вадим открыл глаза, минуту сидел без движения, и только потом покачал головой.
– А ведь я готов был убить ее, – горько усмехнулся он, – и того мужчину, который был с ней. Я видел его и прежде – на приеме у басилевса, – объяснил Вадим выходившему из-за его спины Константину Остбергу. – Он стратиг из Македонии…
– О чем вы говорите, Вадим Александрович? – нахмурился князь.
Помимо мага на него пристально смотрели две девушки – Катарина и Паша. Дело происходило на подмосковной даче математика Журбина, где пять часов назад их встретил Остберг.
– Это личное, – улыбнулся Вадим. – Поневоле вы открываете удивительные события моей жизни…
– А Дионисий, вы видели его?
– Да, – кивнул Вадим. – Александр взял его в свой дом – учить племянника Константина Борея, которого тот оставил на попечение Палеолога. И Дионисий с радостью согласился. Он оказался куда более покладистым, чем Борей его представлял вначале!
– Всего этого мало, – покачал головой Остберг. – Ваше сердце ищет себя молодым в том мире – и это понятно. Оно тянется к пережитым страстям, душевным мукам, не излеченным ранам. Но нам необходимо другое…
– Я верю, у Вадима Александровича все получится, – улыбнулась Паша. – Он очень способный…
Ее недавняя встреча с Остбергом тронула всех: плакала Паша, плакала Катарина, и даже князь едва сдерживал слезы. «Ты все также благороден, Константин Борей, – и лицом, и духом, – сказала Паша князю, долго и пристально разглядывая его. – По-иному и быть не могло!». А он все твердил: «Кассандра, милая Кассандра!..»
– Мы продолжим завтра утром, – решил Остберг. – Постарайтесь отдохнуть, Вадим Александрович.
Но утреннего сеанса не последовало. Вечером из Дымова ему на сотовый позвонила Марина:
– Слушай, милый, – сказала она. – У меня дурные новости. Твой дядя Игорь в плохом состоянии.
– Что с ним?
– У него инсульт – тебе надо срочно приехать. Мы с Робертом и Долли заходили к тебе домой, на дверях была записка.
– Спасибо, – сказал он. – Сегодня буду.
Дядя Игорь был единственным близким родственником, который остался у Вадима. Своих детей у Игоря Ивановича не было, он испытывал к племяннику почти отцовскую привязанность.
Вечером Вадим вылетел в Дымов – пообещал князю и девушкам перезвонить сразу, как только приедет. Катарина поначалу думала поехать с ним, но отец удержал ее. Он хотел услышать подробнейший отчет от дочери – все эти дни ей предстояло разложить буквально по минутам. А еще Остберг надеялся на долгий рассказ о себе пророчицы Паши, встречи с которой он ждал так долго.
Выходя из палаты, Вадим чувствовал себя удрученным. Кошки скребли на душе. Дядю только что привезли из реанимации – разбитого, со впавшими щеками. Он так и не открыл глаза.
Уезжать из Дымова сейчас было бы поступком бессовестным. Спасение мира спасением мира, а тут все-таки не чужой человек…
Вечером он стоял на балконе, глядя на желтые листья во дворе. Потом зазвонил телефон. Уже с трубкой он вновь вышел на воздух.
– Привет, – сказала Марина. – Как твой дядя Игорь?
– Как ты и говорила – плохо, – ответил он. – Не думал, что увижу его таким.
– Я, конечно, понимаю, тебе сейчас, может, и не до того. Но в компании все же лучше. Мы думаем прогуляться у Волги, в кафешке посидеть, как ты?
– В каком составе?
– Вчетвером. Если с тобой…
– Долли все еще в Дымове? – спросил он.
И сам удивился своему интересу.
– Запал на сестренку Роберта? – усмехнулась Марина. – Ну-ка признавайся, шалунишка.
– Почему сразу запал? – неожиданно начал оправдываться он. – Общество красивой женщины всегда приятно.
– Здесь, здесь она, твоя Долли.
– И не моя вовсе…
– Ну так идешь с нами, писатель?
Вадим пожал плечами:
– Все лучше, чем дома околевать.
Еще один доброжелательный смешок госпожи Верховенской:
– Умница.
Они сидели на веранде кафе, пили шампанское. Роберт и Марина были заняты своим разговором. Английский капитан сжимал руку возлюбленной, они говорили негромко, часто смеялись.
Вадим то и дело ловил на себе взгляд Долли. На ней было так вызывающе мало одежды! Черное платье в обтяжку открывало загорелые плечи, руки и грудь и едва прикрывало ляжки. Будто резцом скульптора оно подчеркивало каждую линию ее тела. Вадиму даже стыдно было смотреть на нее, точно он снимал последнее! Темную, чуть волнистую гриву Долли то и дело отбрасывала назад, оголяя выбритые подмышки. В черных глазах – тлеющих углях, было столько загадки, теплоты…
– Куда ездили? – еще в начале вечера спросила она у Вадима. – Если не секрет?
– Я показывал Катарине волжские просторы, – легко соврал он.
– Ваша Катарина – очаровательный ребенок, – кивнула красавица с мушкой над верхней губой – взгляд Вадима так и тянулся к этому роскошному чуду природы, без которого эта женщина несомненно потеряла бы что-то важное в своей несравненной внешности. – Когда-нибудь она станет прекрасной дамой… А чем занимается ее отец? – Долли прищурила глаза. – Князь…
– Константин Остберг – бывший иллюзионист, маг и волшебник. Мировая знаменитость, кстати!
– Князь, и вдруг – иллюзионист? Странно, – пожала плечами Долли. – Марина сказала, что он также был увлечен вашим Дионисием, это правда?
Вадим пожал плечами:
– Много людей бывают увлечены одной и той же темой.
– Поймать прошлое – легко, оно всегда с тобой – никуда не денется, – делая глоток шампанского, сказала Долли. – А вот сиюминутное – куда сложнее! Оно такое зыбкое, всегда ускользающее. Это – Жар-птица, за которой еще надо поохотиться! – Долли снисходительно улыбнулась, глядя в глаза Вадиму. – Историки часто понимают это слишком поздно!