– Вон же они! – вскинув руку, ткнул пальцем в темноту кипящих улиц Медведь, и наручи его сверкнули золотисто-алым светом.
Отряд всадников выезжал из последних улиц, что уходили вверх от гавани Юлиана. Крестоносцы оружием вырубали себе пространство. Они не жалели никого – секли длинными франкскими мечами, топорами по головам и рукам. Толпа стремительно расступалась – в страхе люди давили друг друга. Латинян точно магнитом тянуло сюда, где восемь человек выглядывали на бескрайнем черном пространстве свой долгожданный корабль.
Александр первым увидел всадника в черном доспехе, с хвостом длинных рыжих волос. А рядом с ним, то и дело проглядывая из-за стены вооруженных всадников, показалась и ведьма – она что-то говорила рыцарю, то и дело тыкая пальцем вперед. Небольшим оказался этот мир, коль так скоро они нашли друг друга!
– Их не менее сотни! – сказал Медведь, уже доставая из складок плаща свои кистени. – Нам не справиться с ними!
Вперед выступил Константин Борей.
– Греки! Греки! – крикнул он что есть силы. – Варварам приказано сжечь наши корабли и забрать имущество! – Он указывал на приближающихся всадников, и многие уже смотрели туда же. – Они перебьют всех, если мы не окажем сопротивления! Беритесь за мечи, греки!
Призыв подействовал – уже половина гавани смотрела на обнаглевших головорезов. Одни греки, телохранители важных господ, по приказу хозяев уже стаскивали с плеч луки, тянули из колчанов стрелы, другие брались за мечи и копья. И когда отряд крестоносцев выехал на открытое пространство, он столкнулся с отрядом, готовым оказать достойное сопротивление. Стрелы греков ударили по нападавшим, и первый ряд латинян оказался выбит из седел.
– Нам нужен только он! – кричал рыжеволосый рыцарь в черном доспехе, яростно указывая пальцем вперед, но его никто не слышал. Гавань ревела тысячью голосов. – Только он!! – но ярость и напор, звериное лицо и вопли на чужом языке лишь усиливали страх и гнев византийцев.
Второй залп из луков положил еще с десяток всадников. Черный Рыцарь поймал одну из стрел левой ладонью – она прошила ее насквозь. Взвыв от боли, он все же удержал меч в другой руке, ткнул им вперед:
– Перебейте их! По золотой драхме за голову! – Забыв о боли, он обломал стрелу, вырвал ее с другой стороны. – Две золотые драхмы за каждого грека!
И лавина всадников, держа ведьму в центре, направила коней в гущу византийцев. Греческие лучники подрезали еще один их ряд, но франки все же успели сделать свое дело – они налетели железной хрипящей стеной и стали теснить греков, что выставили вперед мечи и копья.
– Давите их! – ревел герцог Вествольф, а сам крутил головой, выглядывая долгожданного врага. – Давите!!
Ведьма была уже рядом с ним. Она указала пальцем туда, через стену дерущихся, и тогда он, герцог Вествольф, увидел трех человек – старика благородной наружности, молодого воина рядом с ним и юношу – худощавого, с тонкой светлой бородкой и ослепленными гневом глазами.
Вот он, день, час и миг откровения!
Все трое – как на ладони! Старый колдун, давний его враг; воин, на которого в Венеции год назад указала ему Матильда; и Дионисий! Ну да черт с воином и стариком! Юнец, вот за кем он охотился века, вот он, ключ к власти над миром!
А они в эту минуту увидели его – и лицо его показалось им звериным ликом! Того, кто вышел к ним из глубин ада. Впрочем, так оно и было. Пройдя через огонь времени, он предстал перед ними в черном доспехе, с рыжим хвостом волос, с мечом в руке. Они увидели того, кто обещал идти за ними всю оставшуюся жизнь, пока не убьет их или не погибнет сам!
Забыв о немеющей ладони, Вествольф направил своего коня в гущу бьющихся людей, где взмывали вверх мечи и топоры, где стремительно таяли обе стороны дерущихся и страшно вопили гибнущие люди.
Под ним убили лошадь, но он успел вовремя подняться и броситься на неприятеля.
– За мной, черти! За мной! – рычал герцог Вествольф, выбивая противников одного за другим и приближаясь к трем грекам.
Его ранили в плечо, в грудь, но он не чувствовал боли. Ярость затмевала в нем все. Но герцог не замечал и того, как быстро редеют ряды его сподвижников в этой стихийной битве. И когда, перешагивая через трупы, он добрался до своих врагов, с ним оставалось не более тридцати человек, из которых с десяток оказалось ранено. Греки озверели не меньше латинян, решив прикончить проклятых захватчиков.
Тут герцога и встретил меч Александра Палеолога. Вествольф нанес сокрушительный удар, но молодой воин отбил его. Отбил и второй удар. И тут же ударил сам, рассеча на левой руке Вествольфа тунику и кольчугу. Взгляды их пересеклись – гнева и ярости обоих хватило бы на две армии!
– Кто ты?! – вновь нападая на противника, гневно спросил Вествольф. – Почему мешаешь мне?!
– Я тот, кто всегда будет стоять у тебя на пути! – прорычал в ответ Александр. Он пытался дотянуться мечом до лица противника – ослепить его. Уже то и дело отступал раненый Вествольф. – Всегда! – повторил Александр.
Перелом в сражении произошел. Латинян теснили новые отряды греков – они подоспели только что. Крестоносцам оставалось только одно – отступить, бегством спасать свою жизнь.
– Я все равно отыщу его! – рычал Вествольф, которого все дальше теснили от Александра вооруженные византийцы. – Возьму! А еще – я убью тебя!
– Буду ждать! – крикнул в ответ Александр.
Уже через полчаса, скрипя снастями, корабль, названный в честь племянницы Константина Борея – «Таис», уходил на всех парусах от полыхающего Константинополя в сторону крепости Вара.
Стоя на корме, держась за борта и глядя на огонь, Александр Палеолог еще не знал, что в эти дни выгорит три четверти столицы Византии, погибнут тысячи граждан, что пожар вызовет бунт черни, а императоры, отец и сын, окажутся прокляты своим народом.
Но об этом знал другой человек – Вадим Александрович Арсеньев…
…Вадим открыл глаза.
– У него и впрямь страшное лицо – у этого герцога, – прошептал он, приходя в себя уже в Дымове, в номере гостиницы, где остановился Константин Остберг, Катарина и телохранитель Андрэос. – Оно все точно из пламени – из адского пламени…
Через полчаса, поговорив по телефону, Вадим сказал магу, Катарине и Паше:
– Мне надо проведать Дронова. Позвонили из больницы, сказали, что он хочет видеть меня.
Вадим поймал мотор, но по дороге то и дело мысленно возвращался к только что пережитому. Он оказался в гуще великих и страшных событий. Да, он-то знал, что последует дальше! Отца и сына Ангелов посадят в темницу и скоро там удавят, в столице учредится двоевластие – Константинополем станут управлять два новых императора: от знати – Алексей Дука, от толпы – Никола Канава. Первый одолеет второго, и Канаву тоже задушат. Крестоносцы начнут штурм города. Дука сбежит с последним добром. Когда крестоносцы перемахнут через стену, то будут всю ночь жечь костры и готовиться к решающей схватке. Но утром поймут – боя не будет. Потеряв волю к победе, греки сдадут свой город. Никто не выйдет на улицу! Константинополь предоставит франкам Бонифация Монферратского и венецианцам Энрико Дандоло начать самый великий и кровавый грабеж за всю историю Европы. А вскоре и сама Византия прекратит свое существование и станет Латинской империей…
Об этом и размышлял Вадим, входя в больницу. Ему выдали белый халат, заставили переобуться. У палаты по требованию медсестры он отключил сотовый.
Дронов лежал под капельницей – такой огромный и такой беспомощный.
– Аристарх Иванович…
Силач тяжело открыл глаза, присмотрелся, узнав Вадима, улыбнулся:
– Здравствуйте, доктор.
Арсеньев и впрямь походил в этом халате на врача. Улыбнулся и Вадим:
– Добрый день, пациент. Как себя чувствуете?
Одна могучая рука была у Дронова на перевязи, пальцами другой он сжал кулак, выставил вверх большой палец.
– Ну и слава богу, – облегченно вздохнул Вадим.
– Подставь стул и сядь, – тихо сказал Дронов.
Вадим выполнял его указание.
– Кто она? – едва он сел, спросил старый атлет.
Вадим покачал головой:
– Долгий разговор…
– А у меня времени, как ты успел заметить, вагон и маленькая тележка.
Вадим утвердительно кивал.
– А силы слушать у вас есть? – спросил он.
– Ты же мне не гири предлагаешь таскать, верно?
– Верно, – согласился Вадим.
– Тогда говори.
И Вадим, немного сбивчиво, но стал говорить. Вкратце он рассказал обо всем – и о путешествиях в другую жизнь, и о мальчике Иване из далекого Ермаковска, и о замке Волчье логово в северном краю, и о врагах, что идут по следу, в том числе о ведьме Матильде…
Дронов слушал его с мрачным выражением лица. А когда Вадим договорил, поднял на него глаза:
– А еще меня с рассказами о другом мире чудаком считают! Мой Хазарский полуостров твоим путешествиям и в подметки не годится!
Вадим усмехнулся:
– Странная история, верно. – Он посмотрел в глаза силача. – Только пусть та ее часть, ну, постельная, с Долли, останется между нами, хорошо? Не хочу, чтобы Остберг и остальные узнали об этом…
– Ладно, развратник, – нашел в себе силы усмехнуться Дронов. – Идет. Ты мне лучше скажи другое…
– Да?
– Они не остановятся?
Вадим отрицательно покачал головой:
– Уверен в этом.
– Дай мне руку, – сказал Дронов.
Арсеньев взял его правую лапищу. Дронов сжал его руку, и Вадим поморщился.
– Я постараюсь выздоравливать скорее.
Вадим возвращался в гостиницу. Он не жалел, что рассказал Дронову обо всем. У него было предчувствие, что Аристарх Иванович все понял правильно и поверил ему.
В гостинице Вадим обнаружил только Пашу. Она была бледна, растеряна, напугана.
– А где Остберг, Катарина? – спросил Вадим.
– Случилось что-то очень плохое, – сказала Паша. – Это как-то связано с двумя женщинами, которых я видела на экране компьютера Константина Остберга.
– Что за женщины? – нахмурился Вадим.