«Ого! – сказал Парений. – Клянусь Марсом, знатная вещь!»
Он протянул руку и взял меч. Подкинул его, поймал. Меч был тяжелым, но тяжесть эта, я так понял, была приятна его руке. Но следом мой товарищ поморщился.
«Что такое? – спросил он. – Рукоять теплеет…»
И тут мы увидели легкое алое свечение, что шло от меча. И вот что самое странное, господа, это свечение тянулось от острия меча вперед – тонкой линией, и линия эта, – голос Сердики стал тише, – клянусь всеми богами, создавшими землю, становилась все длиннее! Неожиданно мой товарищ вскрикнул, выпустил меч и схватился за руку.
«Он обжег меня! – выкрикнул Парений. – Он обжег меня! Это меч Марса, клянусь! Самого Марса!»
Мы отступили, и вдруг увидели, как свечение стало уходить куда-то, а потом исчезло вовсе. Меч опять превратился в самое обыкновенное оружие. Что и говорить, клянусь всеми богами, меня разбирало любопытство и страх! Я взял его в руки, – калека посмотрел на свои обрубки и нездорово засмеялся, – в свои руки, которых теперь нет, и скоро ощутил, как они горят. Тогда и я отбросил эту проклятую штуку в сторону! А Марсий, наш предводитель, засмеялся:
«Да ты, кажется, трусливее самого трусливого пса, – это он, паршивый пес, сказал мне. Но я-то видел, что он смущен не меньше моего. – Эй, Филипп, – тогда окликнул он грека, бывшего солдата, – протяни этот меч мне. Исполняй!»
Филипп поспешил выполнить приказ. Марсий, самый отважный разбойник, какие рождались на свет, взял меч. Но прежде обмотал руку тряпкой. Он с силой сжал рукоять и засмеялся. Мы обступили нашего товарища. На этот раз вновь появился красный свет, и появился внезапно. Мы видели, что Марсию жжет руку, но он не испугался, не отступил. Тонкий свет от острия шел все дальше в темноту, пронзал ее, а Марсий, морщась, все держал меч. Мы переглянулись – нам больше не нравилась эта игра! Но упрямства Марсию было не занимать!
«Брось его! – сказал Парений. – Лучше спросим у бродяги, откуда у него такая штуковина. Да брось же его!»
А Марсий уже едва держал меч. От тряпки шел дым. И тогда наш вожак перебросил меч из одной руки в другую. Зря он это сделал, ох, зря! Клянусь Плутоном, это движение и было роковым! Кроваво-алый луч рассек темноту и прошелся по Парению и еще двум нашим компаньонам. Вы не поверите, добрые господа, тому, что я увидел. Глаза их вылезли наружу, они едва издали шипящий звук ртом, а потом тела их разделились надвое, точно туши животных! Так они и повалились на землю, поделенные на части! – Сердика засмеялся, и плечи его лихорадочно затряслись в такт смеху. – Их опаленная требуха тотчас вылезла наружу. Они издохли в мгновение ока! Но на этом дело не закончилось. Этот болван Марсий отбросил меч, да отбросил криво. Меч провернулся в воздухе, и кровавый луч поделил и самого Марсия от плеча до паха. Я оказался последним в этой живодерне! Луч промелькнул рядом с моим лицом – мне обожгло краешек носа. А затем я увидел, что вместо обеих рук у меня опаленные обрубки. Я завопил что есть силы – от испуга еще сильнее, чем от боли, и рванул в лес, да скоро повалился на землю. – Он поднял культи от колен. – Как видно, огонь, опаливший обрубки, и не дал мне истечь кровью.
– Что же было дальше? – спросил сенатор Лонгин.
– Дальше? – усмехнулся Сердика. – А дальше меня нашли крестьяне и выходили. Нас посчитали за тех, кто попался разбойникам на острые ножи. Знали бы они, кто я, прикончили бы сами! А Марсия, Парения и других похоронили в лесу.
– А возница и его женщина?
– Их и след простыл! Но это и понятно. Увидев, что мы ненароком прикончили самих себя, эти двое освободились от веревок, сели в свой возок и убрались подальше. Да и что с ними могло сделаться? – усмехнулся Сердика. – Кости у возницы остались целы, если и поломали мы ему пяток ребер, так это ничего. Да и девку его мы попользовали не до смерти. Она – рабыня, переживала и большее. Такая вот история, добрые господа!
– И ты никогда и ничего более не слышал о том человеке, которого вы избили на дороге? – хмуря брови, спросил Лонгин.
– Слава Юпитеру, никогда!
– Жаль…
Асинария вошла в комнату с новой миской бобов и кувшином вина.
– Коли Сердика отработал свои деньги, – добродушно рассмеялась старая проститутка, – то будет сыт и пьян так, как и Вакх не упивался!
– Вижу, вы хотите отыскать след того бродяги, хозяина меча? – прищурил глаза Сердика. – Или сам меч? Так я вам скажу про его девку – это может помочь. Одно из тавро, которым ее украсил хозяин, отличалось от других.
– И чем же? – спросил Лонгин.
– Это было не лошадиное тавро. Это был странный знак. Дракон с открытой пастью в звезде. Девчонка сказала, что это – магический знак ее владельца. Уверен, по этому знаку его можно отыскать, если он еще не в могиле! И еще она сказала, что ее бывший хозяин пытался поймать их обоих.
– Ты смог бы подсказать мне, чтобы я нарисовал этот знак? – спросил Лонгин.
Сердика пожал тощими плечами.
– Еще бы!
– Асинария! – позвал хозяйку сенатор. – Принеси нам уголь! Сколько было концов у звезды? – спросил он у калеки.
– Шесть, – сразу ответил Сердика.
– И как ты смог их запомнить?
– А я их считал, мой господин, – улыбнулся безрукий и беззубый разбойник. – Когда был на ней раз этак в третий!
– Он хоть и негодяй, но веселый негодяй! – кивнула на калеку хозяйка таверны. – А вот вам и уголь из очага – еще теплый!
Устроившись на мягких покрывалах, обложившись подушками, они пили вино в сумраке внутреннего садика, в доме Константина Лонгина. Рядом покойно журчал фонтан, точно хотел перед самым рассветом насмерть усыпить весь дом.
Но трем мужчинам в эту ночь было не до сна.
– Так вот, – отпивая из кубка, расположившись по-гречески на своем ложе, проговорил Константин Лонгин. – Все, о чем нам рассказал этот калека, случилось лет этак сорок назад. Срок немалый! Но главное мы знаем: этот Меч существует. И он подтверждает рассказ капитана, услышанный мною давным-давно, еще до того, как Сердика лишился своих рук!
– Какого капитана? – спросил Александр. – Вы никогда не рассказывали об этом?
– Расскажу теперь – потому что время пришло. – Константин Лонгин отпил вина. – Сорок с небольшим лет назад, в одной из таверн Кампании, я оказался свидетелем странной беседы! Мне было лет шестнадцать – я сопровождал своего отца в Галлию, куда он был назначен легатом. И рассказ тот поразил меня. Говорил капитан маленького суденышка. За десять лет до того он встретил в море пиратов – три корабля. И несдобровать бы уже пассажирам, все бы отправились, как он сказал, в обитель Плутона, да только случилось чудо. Один молодой человек, по виду – бедняк, молчаливый и худой, вытащил из кучи тряпья меч. «Закройте все глаза и молитесь Юпитеру! – приказал он. – Через меня боги помогут вам!» Все отвернулись, так хотелось им жить. Но только не капитан – краем глаза он увидел все. Едва молодой человек взял в руки меч, как золотой луч выстрелил вперед из его острия. И ушел он далеко – за много стадий от корабля. Первое судно пиратов уже подходило, уже стрелы били в борт, накрывали палубу. И тогда юноша рассек мечом воздух, а с ним и подплывающий корабль с ревущими пиратами – рассек надвое, легко, как перо, и судно вместе с морскими разбойниками пошло ко дну. А за ним расправился и со вторым кораблем, который еще был далеко. И с третьим, который спешил поживиться добром путешественников! Три корабля – и все это за считанные мгновения! Потом, как поведал капитан, все упали перед молодым человеком на колени и благодарили его, но он только сказал: «Встаньте, я не заслужил этого. Благодарите богов!» – а затем ушел в дальний угол кормы. Очень одиноким он показался всем – одиноким среди других людей. К нему боялись даже подойти. Но капитан решился. «Кто ты, юноша?» – спросил он. «Лучше тебе не знать об этом, – ответил тот и добавил: – Я только что погубил сотни людей и теперь хочу побыть один. Оставь меня…» Капитан с почтением поклонился. «Я знаю, кто ты, – отходя, сказал он. – Ты – Марс, поселившийся среди смертных». – «Ничего другого я и не ожидал», – в ответ с горечью прошептал юноша.
Константин Лонгин кивнул:
– Рассказчику говорили: это молния поразила пиратов – Юпитер помог ему! – но я видел глаза капитана и поверил ему.
– Но что это за Меч, кому он принадлежал раньше? – спросил Александр. – Почему именно мы должны его искать? И даже если найдем, то имеем ли мы право владеть им?
– Скажу только одно, – куда тише заговорил Лонгин, – обретя веру Христову, я – один из первых сенаторов и жрецов Рима – получил откровение: на земле существует Меч, сила которого безгранична. Он был отдан тому смертному, который видел Великую битву в день рождения Спасителя. Я должен найти и само Оружие, и этого человека. И еще я знаю: в мире живет зверь, которому нужен этот Меч не меньше нашего. Это он изуродовал тело той рабыни, и мы найдем его по магическому знаку – дракону в золотой звезде! А теперь будем спать – вставать нам ранехонько!
Александр шел по спящему дому, когда из-за угла вынырнула легкая тень и смело ухватила его за руку.
– Милый, милый! – уже шептали ему на ухо.
Он обнял Виолу, сразу поймав руками ее бедра, вспыхнув желанием.
– Я обыскался тебя! – зашептал он. – Где ты была? Где?!
– На женской половине, – ответила она. – Ты же знаешь, сенатор наказал мне следить за служанками!
Александр уже целовал ее – жадно, прижимая к стене, то и дело шептал:
– Идем же ко мне! Идем!
– Идем, милый! – с желанием отвечала она. – Только тише! Ты так громок, что разбудишь весь дом!
Он внес ее на руках в свою спальню, уложил на покрывала. Его руки уже поднимали вверх ее шелковый хитон, не могли оторваться, отпустить ее теплые бедра.
– Виола, Виола! – срывающимся на хрип голосом шептал он, – милая моя…
Она была дочерью сенатора Валентина Квинтала, который попал в жернова императорской мясорубки. Двухлетнюю Виолу взял к себе Константин Лонгин. Благо дело, убивая богатых граждан Рима и конфискуя их добро, императоры не преследовали малолетних отпрысков знатных фамилий. Виола выросла в доме Лонгиных вместе с Александром. Они были неразлучны. Но, взрослея, Виола все чаще по-иному обращала на себя внимание друга детства. Константин Лонгин, у которого своих детей не было, обожал их обоих и догадывался, что свадьба молодых людей не за горами.