– Что за секреты от меня? – с нарочитым негодованием спросила Виола, когда он держал ее в своих объятиях. Влажные локоны юной женщины, темные, вьющиеся, облепили ее лицо. – Вы с господином – словно заговорщики! Я разозлюсь на вас обоих, клянусь богами!
Свет масляного светильника неровными порывами выхватывал из темноты ее счастливое лицо. Ноздри ее раздувались с нарочитым гневом. Но в глазах было желание – обладать любимым, открывать его снова и снова.
– Однажды я расскажу тебе обо всем, но не теперь! – прошептал он ей на ухо, уже цепляя мочку, пронизанную золотым кольцом, губами – цепляя жадно. – А пока я могу сказать только одно: я люблю тебя, милая моя Виола! Люблю! Люблю!
Солнце взошло над Римом, осветив крыши храмов и дворцов. Великий город пробуждался ото сна, когда трое мужчин остановили коней у дома под Авентинским холмом, недалеко от храма Фортуны, за которым широкой змеей пролагал свое русло сверкающий в первых лучах Тибр.
В этот дом захаживали многие, кому хотелось узнать будущее. Тут жил старый авгур Маруллус, давно ушедший на покой, но успешно гадавший по требухе птиц и свежепролитой крови. В отличие от молодых авгуров и прочих предсказателей, мало веривших в свое искусство, он в него верил свято, и, может быть, поэтому к нему шли римляне. Маруллус верил, и древние римские боги помогали ему в его искусстве!
Гостям открыла молоденькая девушка.
– Ты ли это, Прозерпина? – с улыбкой нахмурился Лонгин. – Как же ты выросла, повзрослела!.. Дома ли твой дед?
Девушка провела их в отдельную комнату, в середине которой на деревянной подставке стоял медный чан. Скоро вышел и сам старик в белоснежной тоге.
– Узнаешь меня, добрый Маруллус? – спросил старший из гостей. – Да хранят боги твой дом!
– Сенатор Константин Лонгин! – прищурив глаза, сказал авгур. – Узнаю твой голос! Да хранят и тебя боги! А я ведь стал совсем слеп! Года берут свое. Что привело тебя ко мне?
– Желание знать, – ответил тот. – Мне нужен твой дар, Маруллус. Но вот странно: ты теряешь зрение, а я слышал, что в твой дом еще не заросла тропа жаждущих узнать будущее…
– Все верно, Лонгин. Боги были милостивы ко мне, и Прозерпина переняла мой дар. – Он позвал внучку, та вошла и вновь поклонилась важному гостю. – Мы слушаем тебя, сенатор…
Александр взглянул в глаза девушки – огромные, карие, неподвижные. Они лучились удивительным светом. Девушка улыбнулась ему.
– Золотой дракон в центре звезды, вот что интересует меня, милая Прозерпина, – сказал сенатор Лонгин. – Скажу тебе сразу, это недобрый знак. Сможешь ли ты увидеть его?
Через полчаса старый авгур занес жертвенный нож над цветастым петухом, чьи ноги со шпорами были крепко связаны бечевой, и отсек ему голову.
Кровь брызнула в медный чан…
Прозерпина подошла к медному чану с курившейся ароматом палочкой, от которой пряно пахло, поводила над кровью петуха и заглянула внутрь. Она смотрела туда долго, и гости не смели даже вздохнуть. Девушка хмурила брови, вглядывалась в бурую жижу, вытягивая губы в трубочку, дула на нее, то ли разгоняя дым, то ли волнуя птичью кровь, но по жиже то и дело проходила ленивая вязкая рябь.
Так прошло с четверть часа…
– Я вижу, – наконец сказала она. – Вижу…
Отложив курившуюся палочку, девушка вцепилась в края медного жбана так, что пальцы ее побелели.
– Вижу старое кладбище, рядом с ним храм и колодец. Но это не наше кладбище. Чужие боги на могильных плитах – у нас таких нет! Я вижу играющего дельфина, тигра с открытой пастью, спящую кошку, человека в маске с молотом в руках…
– Это этрусское кладбище, – с уверенностью сказал Константин Лонгин.
– Именно так, – кивнул старик Маруллус.
– Я вижу могилу, – продолжала девушка. – Но памятник на ней страшный. На нем высечен лик чужого бога. Он с открытой пастью и клыками, гривой и маленькими ушами. Это очень страшный бог…
Прозерпина закрыла глаза, вновь открыла их, выдохнула:
– Видение уходит…
Она распрямилась, лицо ее показалось мужчинам уставшим.
– Это все, милая? – спросил у нее Маруллус.
Прозерпина кивнула:
– Все.
– Но этрусских кладбищ сотни! – развел руками Лонгин. – Когда-то этруски владели и Римом! А их кладбища на севере, на западе и на юге. Где же нужное нам?
– Не забудь про надгробный камень – про чудовище, охраняющее могилу, – напомнил ему Маруллус. – Его вряд ли позволят оставить в нашей стороне – такое останется только в Этрурии, на исконных землях.
– Это верно, – согласился Константин. – Послушай, авгур, – обратился он к старому знакомцу. – Отпусти Прозерпину со мной – она станет нашими глазами.
Старик задумался.
– Нет, – отрицательно замотал головой. – У меня, кроме нее, нет никого. – Он вновь замотал головой. – Не отпущу, Лонгин.
– Дом твой ветшает, – хитро предостерег его сенатор. – Средств вам с внучкой хватает только на скромное житье. А я дам тебе пять фунтов золотом. Это – шанс поправить дела. Ты тотчас поднимешь хозяйство… Ну?
Обещание было лестным! Ох, лестным!
– Что скажешь, Прозерпина? – спросил у внучки дед.
Девушка поймала взгляд важного сенатора, грозного Аристарха, симпатичного Александра…
– Я согласна, дедушка, – сказала она.
– Но как девушка поедет с мужчинами? – спросил Маруллус. – Что подумают люди?
– Мы нарядим ее юношей, – усмехнулся Лонгин.
Улыбнулась и Прозерпина. Старый авгур кивнул головой:
– Я отпущу ее только в том случае, если ты сам поедешь с ней и будешь лично отвечать за нее, – сказал он. – И деньги получу вперед.
– Все будет так, как ты скажешь, Маруллус, – облегченно выдохнул Лонгин.
Вечером они выехали из Рима в сторону Кампании. Прозерпина закрывала глаза и, затаив дыхание, говорила: «Туда», – и они беспрекословно подчинялись воле юной девушки, одетой юношей. На третий день они въехали на исконную территорию этрусков…
Перед ними была таинственная и загадочная земля! За тысячу лет до основания Рима они поселились на этой территории! Этруски пришли из далекой Анатолии, а может быть, и еще дальше – из самой Финикии! Рим долго воевал с ними, даже подчинялся им, несколько римских царей вышли из знатных этрусских семей! Но затем загадочный народ стал сдаваться. И все же прагматики-римляне опасались своих побежденных соседей – называли их колдунами и пророками. Царство мертвых Этрурии отпугивало Рим!
Ночью пять путников остановились в кампанской таверне «Черный теленок». Их встретил старый широкоплечий кабатчик, оказавшийся бывшим легионером. В отдалении болтали две проститутки средних лет в ярких и открытых туниках – они сторожили здесь своих клиентов. Полуночники заказали холодных цыплят, бобы и вино. Кабатчик открыто кивнул на шлюх, спросил, не желают ли господа поразвлечься, но крепкий пожилой старик с короткой стрижкой седых волос отказался за всех.
Когда путники выпили первый кувшин вина и заказали второй, Лонгин спросил у хозяина:
– Скажи нам, есть ли у тебя знакомые, кто хорошо знает кладбища в Этрурии?
– Кладбища? – удивился кабатчик.
– Да. Нам нужен человек, который помнит древний народ Этрурии, его предания и богов.
Кабатчик сделал недоуменную мину:
– Это вопрос, мой господин.
Публичные женщины, шептавшиеся в отдалении, навострили слух.
– Кто бы разбирался в надгробных памятниках этрусков, – продолжал Лонгин.
Бывший легионер пожал плечами.
– Задачка…
Шлюхи переглянулись. Покачивая бедрами и улыбаясь, одна из женщин направилась к путникам.
– А сколько ты дашь, мой господин, если я назову тебе такого человека? – спросила одна из них.
– А сколько ты берешь за ночь? – вместо ответа спросил Лонгин.
– Два серебряных аса – с полуночи до рассвета, – отозвалась та.
– Ты нам лжешь, – прищурив один глаз, усмехнулся Варений. – Ты берешь два медных аса. А то и один. Два серебряных берут молодые шлюхи из Субуры.
– Я дам тебе два серебряных аса, – кивнул Лонгин. – Говори.
– Деньги вперед, – потребовала проститутка, привалившись бедром к их столу.
Александр залез пальцами в кошель у пояса, достал деньги. Женщина неторопливо взяла их и спрятала в одежды.
– В эту плату я готова включить и тебя, красавчик, – ласково сказала она. Александр приглянулся ей больше других. – Мое предложение будет в силе, пока ты здесь.
Александр усмехнулся:
– Я здесь буду недолго.
– Говори же, – поторопил ее Лонгин.
– Его зовут Туск, он старик, живет в десяти милях отсюда, в городке Сиенусе.
– Кто же он? – поинтересовался Лонгин.
– Вас интересуют этрусские кладбища, я не ослышалась? – переспросила женщина.
– У тебя хороший слух, – кивнул сенатор.
– Он тот, кого зовут отпевать всех покойных, в ком течет кровь этрусков. Кто верит их богам. Он знает все тайные заклинания, о нем говорят, что дух его вхож во врата смерти, в ту землю, куда уходят этруски.
– Нам подойдет такой человек, – согласился сенатор. – Теперь тебе остается сказать, как его найти в Сиенусе.
– Я объясню, – кивнула проститутка, – хотя в том городке его знает каждый!
Через час мужчины разбрелись по комнатам. Варений увел с собой обеих женщин, но первая из женщин до самого конца все еще манила за собой Александра.
А на заре, подняв Варения, спавшего мертвым сном в объятиях обеих шлюх, оплетших его руками и ногами, подобно яркому ядовитому плющу, наспех перекусив горячим хлебом и разбавленным вином, все пятеро выехали в сторону Сиенуса.
В городок, где все дома были сложены из грубого белого камня и были прилеплены друг к другу, как булки на противне, они въехали еще до полудня и сразу отыскали дом Туска. Как и объяснила шлюха из таверны, он стоял неподалеку от святилища Уни, между мясной лавкой и гончарной мастерской.
Путники спешились у дома, Аристарх забарабанил в деревянную дверь кулаком.
Им открыл раб-негр с повязкой на голове. Раб низко поклонился, едва увидев перед собой несколько воинов в сияющих доспехах: кирасах, шлемах и наручах, при мечах.