Лонгин остановил его движением руки.
– Подожди. А ты была на обряде этой службы?
– К великому моему горю, – ответила женщина. – Но это было тоже давно.
– И как он проходит? Проходил…
Женщина вытянула вперед смуглую руку, обратив ее к собеседникам внутренней стороной.
– Вот как. – Ее вены были изрезаны – тыльную сторону локтя покрывали белые рубцы. – Когда он перестал интересоваться мной, как женщиной, я стала для него жертвенным животным.
– Ему была нужна кровь?
– Не только. Я слышала, иные погибали на его алтаре. Женщины просто исчезали. Говорили, он ел их сердца. Так он привечал своего Хозяина.
– И Хозяин приходил к нему?
Варений прекратил есть и тоже взглянул на женщину.
– Мне страшно говорить об этом….
– Скажи, – потребовал Лонгин.
– Я слышала шепот в алтарной зале – такой шепот, что он гулял повсюду. Клянусь богиней Иштар, Дракон говорил с Хозяином! Но я ничего не могла понять. Мы дрожали, и только. До сих пор я слышу по ночам этот шепот.
– Скажи, а искал ли твой хозяин… Меч?
– Может быть, и искал, – пожала плечами сирийка. – Когда он овладевал мной, то говорил, что придет время, и в его руках будет великое Оружие! И тогда он будет властвовать в этом мире так, как он властвует в своем княжестве. И никто уже не посмеет перечить ему. А кто посмеет, того он уничтожит. Он говорил, что придет время, и он получит возможность уничтожать не только города, где живут непокорные, но целые страны!
Спутники Лонгина, включая Варения, вновь забыли о пище и теперь слушали женщину.
– И ты верила ему?
– Он говорил так, мой господин, что верила, – ответила она. – Еще как верила!
Лонгин кивнул.
– Скажи, Тифон – его единственное имя?
– Однажды Ханаш при нас назвала его князем Шахамсуром.
– Ступай, – сказал он, – и принеси нам еще вина.
– А деньги?
– Прости, забыл. – Сенатор достал из кошелька еще пять серебряных драхм, отдал их рабыне. – Не забудь про вино.
Женщина принесла им вина и уже отошла в сторону, но потом обернулась:
– Вы пришли за ним? – неожиданно спросила она. – За князем Тифоном?
– Ты слишком любопытна, – улыбнулся Лонгин.
– Вы пришли за ним, – убежденно сказала она. – Но берегитесь его, мой господин. Князь – змея, которая жалит, и яд ее смертелен. Ничего не ешьте и не пейте в замке Шамсур, у него тысячи ядов и сонных зелий! Не оставайтесь на ночь и не выпускайте мечей из рук. Если он заподозрит вас в том, что вы пришли за его жизнью, то найдет способ вас умертвить, будь вы хоть сто раз римляне! Лучше убейте его первыми.
– Спасибо, я запомню, – кивнул Лонгин.
…Рано утром, когда солнце еще пряталось за розовеющими горами Ливана, пробиваясь первыми лучами далеко на востоке, конный отряд выехал в сторону великой аравийской пустыни, одаренной Всевышним лишь редкими оазисами. В центре одного из них, сразу за речкой, бравшей начало из подземных источников, и выросла крепость Шамсур, принадлежавшая князю Шахамсуру…
К вечеру, в центре оазиса, на холмах, их взору открылись крепостные стены и башни Шамсура, крыши белокаменного дворца за ними. Конный отряд, переходя на быструю рысь, поспешил к оазису.
– Не лучше ли подождать легионеров с катапультами и разом забросать крепость горшками с горящей нефтью? – спросил у своего нанимателя гладиатор Варений. – А, мой господин?
Кажется, Аристарх разделял его мнение. Трибун Павлиний Коралла, подтянутый воин с короткой стрижкой из сословия всадников, то и дело вопросительно поглядывал на них. Он не хотел задавать лишних вопросов сенатору Рима, но эта вылазка казалась ему подозрительной.
– Может быть, и лучше, – согласился Лонгин. – Но все же мы нанесем визит князю. Я хочу лично поговорить с ним!
– Но ведь у него этот проклятый Меч! – воскликнул Варений. – И если все это не басни, он распилит нас, разрежет на куски, как порезали себя на части друзья разбойника Сердики! Я уж не говорю о ваших пиратах, мой господин!
– Если бы он мог, он бы уже уничтожил все живое, – заметил Лонгин. – Ведь этот Шахамсур – злодей, он – Тифон, он – дракон и змея в одном лице!
– Тогда почему он не сделал этого раньше? – не унимался Варений.
Аристарха тоже волновал этот вопрос. И Александр хмурился, не находя ответа. А больше других хмурился Павлиний Коралла.
– Думаю, что-то мешает ему! – ответил Лонгин. – Но мы узнаем – что!
Наконец трибун не выдержал:
– Скажите, сенатор, о каком мече идет речь?
– О мече Марса, трибун, – как ни в чем не бывало ответил Лонгин.
– Бога Марса?
– Именно так! А вы не верите в богов Рима?
Павлиний Коралла усмехнулся, покачал головой:
– Верю, конечно, но чтобы существовал меч самого Марса…
– Если существует Марс, то должен существовать и его меч, не так ли?
Трибун решил отмолчаться – как видно, сенатор не желал посвящать его в государственные дела.
– И все же лучше было бы сжечь этот город! Весь оазис! – заключил Варений. – Весь Шамсур со всеми наложницами князя. Они – товар испорченный! Кто поклоняется Дракону – всех в огонь!
Отряд выехал на дорогу, ведущую прямиком к башне ворот замка. Что и говорить, каждый из тех, кто был посвящен в тайну Шамсура, в эти минуты чувствовал себя неуютно!
Уже столетие перед римлянами беспрекословно открывались настежь все двери в империи. Стоило только заметить сверкающие доспехи с фактурным рисунком тела, золотые гребни шлемов с короткими алыми хвостами, короткие римские мечи и копья!
На них была кровь всех племен мира обетованного!
Отряд римских легионеров, минуя окраины оазиса, въехал в ворота Шамсура. Замок утопал в зелени, недаром он вырос в самом центре оазиса, где били родники, густо росли банановые пальмы и акация, лимоны и апельсины, финики и фиги.
Уголок рая, да и только!
Из дворца вышли вельможи и слуги в длинных сирийских одеждах.
– К князю Шахамсуру сенатор Рима Константин Корнелиус Лонгин! – громко выкрикнул Аристарх, представляя своего патрона.
Вельможи и слуги Шамсура поклонились, римляне спешились.
Лонгин вошел во дворец впереди отряда, в полном вооружении, в алом плаще, грозный и величественный, как и подобает высокопоставленному римлянину.
Римляне прошли мимо фонтанов, поднялись по мраморным ступеням дворца, позвякивая обмундированием, устремились за царедворцами дальше. Охраны по дороге им попалось немало! Сирийцы в остроконечных шапках, с длинными мечами, ливанцы с копьями.
Наконец они вышли на большое пространство. Это была зала, по обе стороны которой шла колоннада, а в глубине ее стоял трон.
Римляне не церемонились со своими подданными – этому их учил еще великий победитель карфагенян Публий Корнелий Сципион. Хотите решить дело миром и стать другом римлян – склоните головы. Нет – пожнете войну и бесславие. И не нашлось бы во всей империи такого вассального царька, что лично не приветствовал бы посланца столицы мира – поклоном и подобострастной улыбкой.
Лонгин дошел только до середины зала, выложенного мрамором, и остановил рукой своих людей. Остальной путь должен был проделать князь Шахамсур. Это означало, что Рим недоволен своим подданным. И князь Шахамсур в окружении своих вельмож осторожно двинулся к непрошеным гостям.
Он оказался коротышкой, этот Шахамсур! Круглым коротышкой с огромной лопатообразной бородой, в золотой одежде и золотой шапке, похожей на рог, унизанной драгоценными камнями. Его черные глаза горели, точно угли, по-мавритански полные губы расплылись в улыбке. На пальцах так и сверкали перстни! Золотые серьги переливались алмазной крошкой в его ушах.
– Мы приветствуем князя Шахамсура! – кивнув, сказал Лонгин. – И да ниспошлет ему Юпитер всех благ!
– Да ниспошлют боги процветания величайшему императору Нерону, великому Риму и всей его империи, частью которой являемся и мы, скромные жители Шамсура! – сцепив пухлые пальцы, увитые золотом, на груди, цветасто ответил князь. – Чем заслужили мы такой чести, сенатор Лонгин?
– У Рима есть вопрос, который нам стоит решить немедленно, – ответил тот.
– Не подобает добрым людям решать дела на пороге, – заворковал князь. – Да и боги противятся такому приему. Вначале я хочу предложить в вашу честь обед, но чуть раньше мы приготовим для вас купальни и лучших наложниц! А когда вы отдохнете, мы решим и наши дела…
– Нет, – возразил Лонгин. – Мы решим вначале то дело, с которым меня послал сюда Рим. От его исхода будет зависеть, станем ли мы обедать и примем ли все другие лестные ваши предложения, князь!
– Хорошо, – с недоумением развел тот руками, – если так хочет великий Рим…
Шахамсур похлопал в ладоши, и десятки слуг немедленно принесли лежанки и подушки сюда, в середину залы.
Князь указал на ложе:
– Прошу вас, сенатор.
– Эти удобства тоже излишни, – сухо сказал Лонгин. – Нас будет только двое: я и вы, князь. Впрочем, пусть каждый из нас возьмет двух свидетелей. Со мной будет мой юный помощник, патриций Александр Лонгин, – он кивнул на племянника, – и военный трибун Третьего Галльского легиона Павлиний Коралла. – Сенатор указал рукой на своего помощника в этом походе. – Кто будет с вашей стороны?
Князь Шахамсур развел руками:
– С моей? Пусть это будут мой астролог и прорицатель Мехмед Ахвал и моя воспитанница Ханаш!
Он хлопнул еще три раза, и его придворные стали пятиться назад. Лишь только седеющий мужчина в пышной одежде, с черной повязкой через левый глаз, и смуглая юная женщина шагнули вперед. Они уже подходили к своему повелителю, вставали за его спиной. Астролог и прорицатель, косой на левый глаз, мало заинтересовал обоих Лонгинов, другое дело – чернобровая девушка с глазами-углями! Ее по-царски пурпурное платье с рукавами было сплошь расшито золотом, черные косы с плеч перетекали на высокую грудь. Золотая диадема мягко обнимала чело, кольца и браслеты украшали тонкие смуглые руки.
Александр затрепетал – сердце зашлось от ее встречного взгляда! Он даже не сразу сообразил, что над верхней губой молодой женщины была родинка! Нежная, чувственная. «От гадюки рождается только гадюка, – услышал Александр женский голос. – Сейчас, верно, ей лет пятнадцать…» Все, как и сказала сирийка из горной деревни. Девушке было шестнадцать лет, не больше! Ханаш! Дочь колдуньи!