Шепилова убирала комнаты священника, покупала ему продукты, готовила еду, стирала. Словом, была у него полной домоправительницей. Черников был ею доволен: «Богомолка, ни одной службы не пропускает. Ни одного поста не нарушает, честнейшая раба божия. Соседи называют ее монахиней».
Встретившись с Шепиловой, я спросила ее, что она думает об этом происшествии, кого подозревает. Но ничего толком она мне не сообщила. Отвечая на мои вопросы, Шепилова опускала глаза к полу, крестилась и каждый раз глубоко вздыхала. Однако, как она ни старалась предстать передо мной этаким отрешенным от всяких мирских сует человеком, притворство ей не удалось. Это была игра откровенно плохой актрисы. Правда, поначалу я подумала, что, может быть, Шепилова метит на роль жены зажиточного священника-вдовца и поэтому изображает этакую богомолку.
Шепилова вела себя крайне осторожно. Кроме службы, квартиры священника, церкви и своей комнаты, она нигде не бывала. Ни с кем не разговаривала. Никому не звонила по телефону, ни от кого не получала писем.
Шепилова жила в коммунальной квартире. И я сочла необходимым поговорить с ее соседями, не раскрывая, конечно, ни место своей работы, ни цель моих расспросов. Один из жильцов, плотник-строитель, рассказал мне: «Есть у Шепиловой любовник. Фролов его фамилия, зовут Борисом. Живет на нашей улице. Судимый. После того как она у священника стала служить, как будто порвала с ним. Но как-то поздно вечером я возвращался от приятеля домой. Вижу, стоят они в переулке, это недалеко отсюда, и прижимаются». Так была обнаружена первая маленькая ниточка по этому делу. Стали мы заниматься Фроловым и вскоре выяснили, что вокруг него целая группа вертится. Уткин, Власов, Курцанов и Киселев. Добыли образцы их почерков. Научно-технический отдел определил: несколько слов анонимного письма к священнику написаны рукой Власова. Остальные — Курцановым.
Показали их на фотоснимках Черникову. И он сразу опознал Курцанова: «Вот этот! Был в форме лейтенанта». Удалось выяснить, что отец Курцанова одно время служил в МВД в пожарной охране и у него дома хранится форма с лейтенантскими погонами.
Одновременно поступили данные, что Фролов, Уткин и Власов готовятся на днях совершить вооруженное ограбление в Можайском районе. Встал вопрос о задержании всей группы. Операция была назначена на поздний вечер. А мне поручили собрать дополнительные данные об Уткине, работавшем в деревообделочной мастерской.
— Только будьте осторожны, — сказал мне начальник. — Раньше времени не вспугните.
Оставив машину в переулке, я пришла в мастерскую и спросила, как найти бригадира. Он у себя в конторе, ответили мне. Вхожу. Бригадир сидит за столом, что-то записывает, а в углу человек в комбинезоне проверяет наряды.
— Здравствуйте, — говорю. — Уткин работает у вас?
Бригадир удивленно посмотрел на меня:
— Работает. — И показывает на человека в комбинезоне: — Вот он и есть Уткин.
Я растерялась. Что делать? Как вести себя дальше? И я решила, как говорят картежники, идти ва-банк.
— Вы, — говорю, — Уткин?
— Уткин.
— Очень хорошо. Вы мне нужны. Я из милиции, — показываю удостоверение, не раскрывая его. Там ведь написано «уголовный розыск». — Из паспортного отдела. На вас пришла жалоба из военкомата. Почему не встаете на военный учет?
— Давно уже встал. И военный билет получил. Дома он у меня.
Тогда я стала лепетать, что вечно этот военкомат путает, отрывает людей от дела, что вы, мол, извините меня. Словом, прикидываюсь вежливой овечкой. Уткин слушает меня и молчит. А я по-прежнему не знаю, что делать. Извиниться и уйти? А если Уткин сделал только вид, что поверил мне? А на самом деле обдумывает, как бы ему исчезнуть и дружков своих предупредить. Задержать? А если он вооружен? Выхватит сейчас пистолет и убьет бригадира и меня. Машину я оставила далеко. Шофер ничего не услышит. За окном визжит электропила. Не только пистолет, гранату не услышат. Продолжаю жаловаться на военкомат, а сама обдумываю решение.
— Вот что, — говорю, — гражданин Уткин, чтобы вас больше зря не беспокоили, поедемте сейчас вместе в военкомат и выясним их претензии к вам. Потом я сама доставлю вас обратно.
Когда садились в машину, я незаметно шепнула шоферу, чтобы смотрел в оба. А шоферы в уголовном розыске, скажу вам, золотые ребята. Сколько раз выручали они оперативных работников в трудной обстановке!
Подъехали к дому № 11 в Дурасовском переулке, к управлению милиции. А Уткин меня спрашивает:
— Разве военкомат сюда теперь переехал?
— Нет, — отвечаю, — здесь только их представитель сидит.
Словом, завела я его в свою комнату, а там шесть столов. Тесно сидели, да и сейчас, правда, не просторней. Я мигнула ребятам, а сама быстро к начальству. Так, мол, и так. Уткин доставлен. Ну, мне за такую лихость справедливый нагоняй дали. А когда вошел шофер и показал начальнику финку, острую, как бритва, которую Уткин за подушку сиденья спрятал, полковник пообещал пять суток ареста дать.
«…С целью предупреждения вооруженного ограбления квартиры в г. Можайске 19 сентября были задержаны Фролов, Уткин, Власов и их соучастники Курцанов и Киселев.
При обыске по месту жительства Курцанова изъята офицерская форма с погонами лейтенанта. По месту жительства Уткина обнаружены пистолет, металлическая «фомка» и гвоздодер.
Все участники преступной группы признали себя виновными в попытке изъять деньги у священника путем самочинного обыска и в посылке ему анонимного вымогательского письма. Арестованный Власов показал также, что, когда им стало известно об обращении Черникова в милицию, они решили его убить.
Арестованные признались также в намерении произвести вооруженное ограбление в Можайске. В процессе следствия выяснилось также, что участники преступной группы причастны к предыдущим ограблениям, совершенным путем самочинных обысков, в Балашихинском и других районах области и в г. Москве.
Таким образом, в результате правильного проведения розыска и настойчивости оперативных работников, занимавшихся этим делом, в частности лейтенанта Е. Пантелеевой, удалось обезвредить опасную преступную группу и предотвратить намечавшиеся ею новые преступления — убийство и вооруженное ограбление».
Я спрашиваю Екатерину Ивановну:
— Вот в ваших аттестациях и служебных характеристиках есть такая фраза: за раскрытие особо сложных преступлений. А бывают несложные преступления, обыкновенные?
Екатерина Ивановна улыбнулась:
— Всякое преступление делается простым, когда его раскроешь…
— …Утром вместе с мужем вышли из дому, — рассказывала, держа в руках мокрый платок, которым она все время вытирала глаза, пожилая женщина с рано состарившимся лицом. — Я на работу, муж на станцию. Он собирался в Москву, устраиваться на работу. Вечером дома я застала только сына. Муж не приехал. Не приехал и на следующий день. Три дня прошло, а его все нет. Объездила все больницы, морги, была в бюро несчастных случаев. Нигде ничего не известно. — Женщина снова вытерла платком глаза.
— Фамилия вашего мужа? — спросил женщину дежурный по Раменскому отделу внутренних дел, раскрывая толстую книгу записи происшествий.
— Алексей Петров (фамилия изменена. — М. М.), — ответила она.
Так возникло дело о пропавшем без вести Петрове.
Петров был хорошо известен Раменскому отделу. В прошлом он был дважды судим. После освобождения нигде не работал, пьянствовал, неоднократно вызывался в милицию. Но если пропал человек, хороший он или плохой, его надо искать. Таков закон.
Розыском Петрова занимался молодой работник уголовного розыска оперуполномоченный Серов. Он опросил свидетелей, сделал множество запросов, но никаких сведений о местопребывании Петрова не получил.
Каждую неделю в милицию приходила жена пропавшего, плакала, требовала, грозила обратиться с жалобой в Москву… Явившись в очередной раз, она застала в кабинете Серова Екатерину Ивановну Пантелееву.
— Садитесь, — придвигая стул, сказала ей Пантелеева. — Я знаю ваше дело и понимаю, какое у вас горе. У вас претензии есть к нам? Жалобы? Я работник областного управления и готова вас выслушать.
Женщина заплакала.
— Никаких претензий у меня нет, — сказала она. — Только просьба. Помогите найти мужа.
— Все, что от нас зависит, будет сделано. Я это вам обещаю. Единственное, о чем прошу, не торопите нас.
Женщина ушла.
Екатерина Ивановна видела, как тяжело переживает женщина постигшую ее беду, и решила сама заняться розыском исчезнувшего Петрова. Пантелеева перечитала все протоколы допросов свидетелей, все посланные запросы и полученные ответы, всю папку оперативных материалов.
— Куда же он все-таки мог деваться? — спросила капитан Пантелеева Серова. — Ваше мнение?
— Если говорить откровенно, — уверенно произнес Серов, — тут все ясно.
— Ясно?!
— Безусловно. Вы же читали все материалы. Петров сбежал от жены. Жили они плохо. Часто ссорились, дрались. Она постоянно попрекала его за тунеядство, за пьянство. Ему надоела эта канитель, и он ушел. И живет теперь где-нибудь в свое удовольствие.
— Но где? — прервала его Пантелеева. — На все запросы пришел отрицательный ответ. Иголку и то в стоге сена найти можно, а тут живой человек. Странная история получается.
— Объявим всесоюзный розыск, и сразу найдется.
Прошло несколько месяцев, а о Петрове по-прежнему никаких сведений не было. Исчез человек, и все. Словно сквозь землю провалился.
Жена каждый раз появлялась в райотделе внутренних дел. Спрашивала о муже, а ответить ей было нечего. Пантелеева выдвинула версию: возможно, Петров мертв.
— Но трупа нет, — возразил ей Серов.
— Если бы был труп, мы бы не гадали с вами, где Петров. Все было бы ясно. Я думаю, что Петрова нет в живых. Будем заниматься поиском возможного убийцы или убийц. Что же касается трупа — сейчас зима, снег. Посмотрим, что даст весна.