Последние годы он боролся с тяжким, неизлечимым недугом, но работал до последнего дня...
Хоронили его в холодный зимний день. Позвонили из болгарского посольства, сказали, что из Софии вылетел самолет с друзьями. Они приехали в последний момент, возложили на гроб теплые розы и гвоздики. Выступил представитель посольства, и в тишине прозвучали слова:
— Мне поручено сказать в этот траурный час, что Центральный Комитет Болгарской коммунистической партии, болгарское правительство и болгарский народ выражают глубокую скорбь по случаю кончины нашего незабвенного друга и товарища, нашего брата Семена Максимовича Мирного.
Я знал его много лет. Знал о том, что он был близким другом Александры Михайловны Коллонтай, советником посольства в Швеции, Норвегии, Венгрии, консулом в Турции, но лишь когда его не стало, понял, что почти ничего о нем не знаю. Я вспомнил слова Расула Гамзатова: «Берегите друзей!» — и мысленно добавил: «И знайте друзей!» Я позвонил в землячество старых большевиков-подпольщиков. Ответ был краток:
— Он мог рассказывать о подвигах друзей, а о себе всегда молчал.
Тогда я обратился к архивным документам, к сохранившимся записям Мирного, написал болгарским друзьям и попросил их помощи. Болгары ответили: «Да будет рассказана правда о нем!»
Повествование о большевике-интернационалисте Семене Мирном начнем с того, что перенесемся на юг России, в Одессу первых лет революции.
Революция докатилась до Одессы через несколько недель после Октября — весна шла тогда с севера на юг. В январе 1918 года одесские рабочие взяли власть в свои руки. Но вскоре Одессу оккупировала армия кайзеровской Германии, а в декабре в город пришли англо-французские интервенты. Одесский областной комитет партии большевиков ушел в подполье.
Секретарем областного комитета была тогда Софья Ивановна Соколовская, известная большевикам под партийной кличкой «Елена» или «Елена Кирилловна».
Родившаяся в Чернигове в дворянской семье, Соколовская в юные годы уехала на Бестужевские курсы в Петербург. Там она вошла в революционный кружок, принимала участие в Октябрьской революции, затем была послана на подпольную работу в Киев, а оттуда в Одессу. Было ей тогда двадцать четыре года.
Эта худенькая, невысокого роста, больная туберкулезом женщина была умна, изящна, прекрасно воспитана, владела несколькими иностранными языками. Необычайно привлекательным было ее лицо, на котором блестели лукавые и смешливые темные глаза. На ее тонкую миниатюрную фигурку с копной каштановых волос женщины оборачивались, биндюжники с Молдаванки приосанивались, чмокали губами и говорили: «Вот это да!», щеголи с Дерибасовской закатывали глаза.
О ее смелости и бесстрашии ходили легенды. В дни оккупации за ней охотилась вражеская контрразведка, а она появлялась на улицах Одессы, одетая в гимназическую форму с передником, чуть-чуть изменив свой облик, и никто не мог себе представить, что это и есть один из руководителей подпольного обкома большевистской партии.
...Москва внимательно следила за тем, что происходит в Одессе. Из Центра туда были направлены для работы среди иностранных солдат коммунисты: дочь парижского коммунара Жанна Лябурб, Драган Вальмаж, Стойко Ратков, Живанко Степанович и английский эмигрант под фамилией Кузнецов.
Эта группа коммунистов стала ядром Иностранной коллегии обкома партии. Вместе с ними действовали члены обкома Елин, Деготь, Залик, Штиливкер, Дубинский, Вапельник и другие руководящие коммунисты. Елена Соколовская, прибывший из Москвы представитель Коминтерна Жак Садуль и Жанна Лябурб развернули агитационную работу среди французских войск, где было много марокканцев, алжирцев, сенегальцев, вьетнамцев, насильно включенных колонизаторами в свою армию. Иностранная коллегия обкома партии издавала газету на французском языке «Коммунист», которая печаталась вместе с русской газетой «Коммунист» в подпольной типографии.
Во вражеском стане началось брожение. 16 апреля революционные французские матросы пытались захватить миноносец «Протей»; уже готовилось восстание на судне «Вальдек-Руссо». Агентам иностранной контрразведки удалось схватить Жанну Лябурб и других членов Иностранной коллегии. Их расстреляли. Елена Соколовская говорила о Жанне Лябурб:
«Таких пламенных, таких чистых энтузиастов... я не встречала. Безусловно хорошая коммунистка, опытная пропагандистка, товарищ Лябурб вся горела, всей душой была предана делу революции, и ее сильная красивая речь была полна захватывающего чувства революционной борьбы».
После казни Жанны Лябурб положение в оккупированной Одессе стало еще более напряженным. На Пересыпи в рабочих кварталах не утихал возмущенный ропот. Подпольный обком партии собирал силы, готовил восстание против интервентов и белогвардейцев. Ждали удобного момента, и этот момент приближался.
В первых числах апреля 1919 года с северо-востока от станции Сербка в сторону Одессы стали отступать французы, и вместе с ними, поднимая пыль на дорогах, протянулась греческая кавалерия на мулах. В Одессе поползли слухи, их разнесли по городу всезнающие мальчишки и базарные торговки:
— Вы знаете последнюю новость? Нет, не знаете, так вы ничего не знаете. К нам идут красные. Вы не верите? Провалиться мне на этом месте, если я вру...
Слухи подтвердились, к городу приближалась какая- то армия, но лишь в областном комитете партии знали, что в ближайшие дни в город должна ворваться Заднестровская дивизия под командованием бывшего царского офицера Григорьева, о котором в народе ходили самые разноречивые слухи.
А тем временем Заднестровская дивизия, наступавшая со стороны Харькова, подошла к станции Сербка, и войска, как вода в половодье, струйками растеклись по домам обывателей, стали на постой перед последним прыжком на Одессу. Вечером близ железнодорожной станции командир дивизии Григорьев приказал созвать бойцов на митинг. Ему донесли о последней новости, появившейся в газетах: глава французского правительства Клемансо подал в отставку. Григорьев решил сообщить об этом дивизии.
Речь командира дивизии была краткой. Закончил он се следующими словами:
— Мы выбили кресло из-под Клемансо. — И, повернувшись к оркестру, состоявшему из скрипки, баяна и барабана, который сопровождал дивизию во всех ее походах, громовым голосом приказал скрипачу-капельмейстеру: — Капельдудник! «Яблочко».
Капельмейстер взмахнул смычком, за ним грохнул барабан, растянул мехи баянист, и гимн Заднестровской дивизии «Эх, яблочко, куда катишься!» поплыл над нестройными солдатскими рядами.
Григорьев, которого в народе называли атаманом, сорокалетний офицер царской армии, прошедший всю первую мировую войну, не был близок к большевикам. Солдаты его дивизии, в большинстве своем крестьяне, четыре года провели в окопах, не хотели расставаться с винтовками, мечтали о своей земле и семьях. Григорьев сказал им, что вместе с Симоном Петлюрой он разобьет царское войско генерала Деникина, который захватил Украину, и солдаты поверили своему командиру.
Полюбовная сделка оказалась недолгой. Григорьев вскоре понял, что народ Украины не поддержит Петлюру, прибыл в Харьков, обратился к командованию Красной Армии с просьбой принять его дивизию в регулярные войска. Время было трудное: иностранные интервенты и белые армии наступали на Петроград и Москву. Украина была оккупирована кайзеровскими войсками и их союзниками — войсками гетмана Скоропадского. Предложение Григорьева приняли. Ему придали комиссара-большевика и поручили двинуть Заднестровскую дивизию на Одессу, помочь изгнанию врага из этого города. Подпольный обком большевиков Одессы нанес интервентам удар в городе, а со стороны Пересыпи в город ворвалась Заднестровская дивизия. Одесса стала свободной.
Через десять дней Григорьев вывел свои войска на станцию Раздельная, поднял восстание против Советской власти, но был разгромлен частями Красной Армии и рабочими отрядами, бежал в штаб батьки Махно и там получил пулю в лоб. Но к лету 1919 года Одесса была свободной, и через этот порт поддерживалась связь с внешним миром, где назревали революционные события, особенно на Балканах.
И все же положение Одессы оставалось чрезвычайно трудным и сложным. Крым был оккупирован белыми армиями, на Украине хозяйничали деникинцы, петлюровцы, кайзеровские войска и гайдамаки, а на Одесском рейде стоял флот интервентов, заперевший выход из гавани.
Пестрой была жизнь города. Буржуазия прожигала жизнь в кафе, где можно было получить любое лакомство за баснословные деньги, работали кинотеатры, или, как их тогда называли, иллюзионы, в которых демонстрировались фильмы с участием популярной актрисы Веры Холодной, а рабочий люд голодал, и одесские гавроши, готовые на любой подвиг ради дела революции, с горечью распевали:
Не ел я сегодня ни капельки даже,
Не ел со вчерашнего дня.
И я, как буржуи, купаюсь на пляже,
Но солнце не греет меня.
Одесский обком партии знал, что в любой день с севера в город вновь могут ворваться белые армии. И теперь, как никогда, надо было спешить использовать Одессу для связи с внешним миром, рассказать народам Европы, какие цели преследует Октябрьская революция.
В конце июня Елена Соколовская получила сообщение, что из Крыма в Одессу направляются три большевика: Семен Максимович Мирный, Ян Карлович Страуян и болгарин Георгий Портнов. Семена Мирного Елена Соколовская знала. Он уже был в Одессе во время оккупации.
Знала она и Яна Страуяна, члена большевистской партии с 1903 года, литератора, автора книг «Лесные братья» и «Былое», в которых он рассказывал о своих скитаниях в годы эмиграции и подпольной борьбы в Латвии, в Москве и Петербурге.
В конце июня 1919 года Страуян, Мирный и Портнов прибыли в Одессу. В крошечной комнатке Соколовской в обкоме партии Мирный сообщил о задачах, которые поставила Москва: группа отправится в Болгарию, там встретится с Димитром Благоевым, Василом Коларовым и другими болгарскими коммунистическими деятелями и ознакомит их с опытом легальной и нелегальной работы русских большевиков. Ян Страуян сказал Елене, что в Болгарии пробудет недолго, оттуда отправится в другие Балканские страны. Времени мало, и надо спешить.