Вскоре после этого Свердлов прислал Кугушеву теплое, дружеское письмо, поблагодарил его за выполнение ленинского задания, за самоотверженную помощь Советской власти.
Оглядываясь на пройденный путь, Кугушев завершил свою автобиографию следующими словами: «Итоги жизни: трудовой стаж 39 лет, в том числе советский — 11 лет, кроме того, в тюрьме отсидел 2 года, в ссылке и эмиграции — 2 года, под надзорами, гласными и негласными, — с 1883 года до Октябрьской революции».
С того дня, когда Кугушев стал комиссаром в Самаре, он открыто переходит на службу народу.
Он внимательно прислушивается к биению пульса революции и радуется ее твердым шагам. Он, благоевец, с ней до конца. Да, ради этого он и его друзья собирались на конспиративных квартирах, мечтали вместе с Благоевым о новой России.
7 февраля 1919 года в «Правде» публикуется политическое заявление Вячеслава Кугушева. Вот оно: «Великие исторические бедствия потрясли мир и снова пробудили в трудовых массах вечное стремление к коренной общественной перестройке.
Я почитаю долгом искреннего и сознательного общественного работника всеми имеющимися силами поддержать великий почин Российской коммунистической партии в строительстве новой жизни и потому покидаю партию конституционных демократов, не разделяя ее отношения к новой мировой обстановке».
Вернувшись в 1919 году из поездки по Уфимской губернии, Кугушев застал дома письмо от Владимира Ильича. Вот что сказано в письме В. И. Ленина:
«Уфа
Тов. Вячеславу Александровичу Кугушеву
Тов. Кугушев! Позвольте обратиться к Вам с одной просьбой. В Уфу едет Лидия Александровна Фотиева, которую я хорошо знаю еще с периода до 1905 года и с которой я работаю долго в СНК.
Л. А. Фотиева совсем больна, а нам сие «казенное имущество» (секретаршу СНК) необходимо выправить. Прошу Вас очень принять все меры, чтобы помочь Л. А. Фотиевой устроиться, лечиться и кормиться на убой.
Тов. А. Д. Цюрупа сказал мне, что Вы Л. А. Фотиеву знаете и не откажетесь помочь ей.
Заранее благодарю Вас, прошу мне черкнуть с оказией (военной, например) о получении этого письма.
С товарищеским приветом
В. Ульянов (Ленин)».
Как же Вячеслав Александрович выполнил поручение Ленина? Я попросил Лидию Александровну Фотиеву рассказать об этом.
— На ленинское письмо он отозвался всей душой. Помог мне устроиться с комнатой, все сделал, чтобы после болезни я пришла в себя. Я пробыла в Уфе несколько недель, а затем возвратилась в Москву... И вообще должна сказать, что Кугушев был прекрасный человек, до конца преданный Советской власти.
Вскоре после уже известного разговора с председателем Уфимского губернского исполкома Кугушев навсегда переехал в Москву.
Быть может, Кугушев не уехал бы из Уфы, но 7 июля из Москвы по прямому проводу была передана телеграмма, подписанная Свидерским. Он сообщил, что в правительственных кругах разрешен в положительном смысле вопрос образования Комитета помощи голодающим неурожайных местностей и что в комитет войдут многие прежние общественные деятели. Свидерский писал, что Кугушев будет включен в комитет, возможно, для сбора средств ему незамедлительно придется отправиться за границу, и просил срочно переехать в Москву.
Работа в Комитете помощи голодающим захватила Кугушева. Он часто выезжал в Поволжье, где занимался распределением хлеба, отправлял туда эшелоны, организовывал столовые, раздачу хлеба.
А потом Кугушева послали уполномоченным Народного комиссариата продовольствия в Ревель, откуда он отправлял пароходы с хлебом в Россию.
Так и шли годы, заполненные трудом ради блага новой России.
Радуясь, смотрел он, как поднимается из руин страна, как один за другим вступали в строй заводы, а на улицах становилось все меньше голодных, исчезли беспризорники.
В 1923 году Вячеслав Александрович перешел во Всесоюзный кооперативный банк и семь лет проработал там инспектором. Есть много людей, которые помнят Кугушева, доброго, скромного человека. Но мало кто знал о его прошлом. Он никогда ничего никому не рассказывал. Он считал, что место человека в обществе определяется только одним: какую пользу приносит он народу. Два тяжких удара перенес Кугушев в те годы. Кончину Владимира Ильича, которую он воспринял как страшное личное горе. И через четыре года — смерть его друга и товарища Александра Дмитриевича Цюрупы. Ушел из жизни человек, которого с Кугушевым связывали десятилетия светлой дружбы.
В начале января 1930 года Кугушев решил уйти на пенсию. Ему минуло 67 лет, можно было подумать и о покое. 15 января 1930 года Совет Народных Комиссаров Советского Союза назначил Вячеславу Александровичу Кугушеву за его революционные заслуги перед Советской страной персональную пенсию в размере 225 рублей в месяц.
11 марта 1935 года Совет Народных Комиссаров увеличил эту персональную пенсию до 350 рублей в месяц. В ту пору росли цены, и в связи с этим правительство подтягивало заработную плату рабочих и служащих. Не забыл Совнарком и старого революционера.
А когда в сентябре 1938 года какой-то «чин» из ведомства социального обеспечения сообщил семидесятипятилетнему Кугушеву, что за отсутствием революционных заслуг «он лишен персональной пенсии», десятки старых большевиков, и среди них Михаил Иванович Калинин и Надежда Константиновна Крупская, подтвердили, что он имеет серьезные революционные заслуги. Написали все, кто знал Кугушева по казематам, по следственным тюрьмам и олонецкой ссылке, кто лично из его рук принимал тысячи и тысячи рублей для партии большевиков, кто помнил его работу в подпольных изданиях и типографиях российских социал-демократов, кто был в Уфе, когда он спасал семьи большевиков от террора колчаковцев. И много теплых, хороших слов было написано в этих свидетельских показаниях о бывшем князе Вячеславе Александровиче Кугушеве, беспартийном большевике. А слушатель Военной академии Красной Армии майор Дмитрий Цюрупа, член партии с 1920 года, от имени всех своих родных засвидетельствовал, что им известна «революционная работа В. А. Кугушева и его преданность делу пролетарской революции, каковой он содействовал как широкой и систематической денежной помощью, так и путем выполнения поручений Уфимского подпольного комитета РСДРП».
Конечно, персональную пенсию Вячеславу Александровичу Кугушеву восстановили.
Идеи Великой Октябрьской социалистической революции были кровно близки и понятны широким массам России. Поэтому она победила. Но ее притягательная сила была настолько велика, что она привлекала на свою сторону и таких людей, как Вячеслав Александрович Кугушев — бывший владетельный князь.
Франческо Мизиано ведет бой...
...Я неизменно восхищался его боевым духом, бесстрашием, цельностью, благородством его характера.
В. Либкнехт
Хмурым выдался в Москве день 11 октября 1918 года. Накрапывал дождь. В Кремлевском дворце шло заседание Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Председательствовал Я. М. Свердлов.
Накануне Владимир Ильич Ленин попросил Якова Михайловича Свердлова подготовить директиву Реввоенсовету республики о принятии срочных мер помощи Царицынскому фронту. Там положение донельзя трудное. А где оно легкое? Со всех сторон на Москву и Петроград наступают интервенты и белогвардейские армии.
Ночью Свердлов не спал, его клонит ко сну. Но он не подает вида. Сквозь пенсне оглядывает членов Президиума, просит доложить очередной пункт повестки дня. Секретарь сообщает, что в Президиум ВЦИК поступило из-за границы заявление 34-летнего итальянца Франческо Мизиано с просьбой предоставить ему советское гражданство. Секретарь оглашает:
«Заявление Мизиано Франческо
Нижеподписавшийся Мизиано Франческо, сын Джузеппе и Каролины, родившийся в Ардоре (провинция Реджо Калабрия), итальянский гражданин, желает перейти в русское гражданство по мотивам политическим, служить делу социализма и революции.
Франческо Мизиано».
Я. М. Свердлов опрашивает членов Президиума ВЦИК, дают ли они согласие на принятие итальянца в советское гражданство, и в протокол вносится пункт:
«СЛУШАЛИ. 2. Заявление Итальянского гражд. Мизиано Франческо о желании перейти в Русское Гражданство.
ПОСТАНОВЛЕНО: Заявление удовлетворить».
Кто он, этот итальянец, решивший уехать в Россию, где холод, война, голод?
...11 сентября 1918 года в Берне в дверь здания Советской миссии на улице Шваненгассе, 4 постучался довольно высокий черноволосый человек. Латышский стрелок, дежуривший в вестибюле, позвал технического секретаря миссии Любовь Николаевну Покровскую. Незнакомец сказал, что хочет поговорить с русским послом Яном Антоновичем Берзиным. Л. Н. Покровская ответила, что сейчас же передаст эту просьбу послу, спросила, как доложить Я. А. Берзину.
— Передайте, что с ним хочет поговорить Франческо Мизиано. Я только что приехал из Цюриха.
И вот он сидит в кабинете посла Советской России, испытующе смотрит в открытые умные глаза Берзина, первого человека новой России, с которым он встретился, быстро оглядывает его ладную фигуру в дешевом, но хорошо сидящем на нем костюме. Я. А. Берзин также рассматривает гостя, рад его приходу. Он много слышал о нем, знает, что Мизиано является руководителем итальянских социалистов, эмигрировавших в Швейцарию, что арестовывался за свою революционную деятельность, а сейчас редактирует газету на итальянском языке «Л’Аввенире дель лавораторе» («Будущее трудящегося»), издающуюся в Цюрихе.
Пока Берзин и Мизиано беседуют, я познакомлю читателей с итальянцем.
Франческо Мизиано родился 26 июня 1884 года в Калабрии, в горной деревушке, в семье бедного многодетного крестьянина. Отец его рано ослеп, не мог кормить семью, а старший брат стал «благородным разбойником»: он отнимал землю у помещиков и отдавал ее беднякам. Но недолго он «разбойничал»: какой-то негодяй подстрелил его из-за угла.