ое положение сложилось в районе Харькова.
Вот один из эпизодов борьбы в те месяцы.
Вражеские армии приближаются к Харькову, и город вот-вот будет взят противником. А на железнодорожных путях сорок пять товарных составов, груженных хлебом и другими товарами для голодной Москвы. Ленин шлет телеграмму за телеграммой всем продовольственным отрядам, сообщает, что в Москве нет хлеба. Но как доставить этот хлеб в Москву? Нет паровозов. На путях стоят мертвые эшелоны.
Артем принимает единственно правильное, но, казалось, совершенно невыполнимое решение. На паровозостроительном заводе, где его знает каждый рабочий, стоят двенадцать новых паровозов. Эти мощные локомотив вы можно попытаться сдвоить, и если удастся взять составы, то хлеб будет отправлен в Москву. Артем мчится на паровозостроительный завод, чтобы поднять рабочих, но тут происходит непредвиденное. Только он появляется на заводе, как его арестовывают меньшевики. За последние часы они стали хозяевами положения, ввели на завод вооруженные отряды.
Что делать? Надо выиграть время, хотя бы один час. Перед уходом на паровозостроительный Артем приказал командиру красногвардейского отряда:
— Если через час не дам о себе знать нарочным — рысью веди отряд на завод.
Теперь надо выиграть этот час. Один час жизни. В конторку, куда втолкнули Артема, доносятся крики. Неужели пришли красногвардейцы? Нет, это не они. Часовой говорит ему, что на завод ворвался отряд анархистов, сейчас начнется кутерьма. Они ищут Артема, могут и к стенке поставить. Чертовски обидно, осталось двадцать пять минут. Надо действовать. Артем решает начать переговоры, быть может, удастся отыграть у смерти эти минуты до подхода отряда.
Под дулами винтовок Артема ведут в цех. Там обманутые солдаты и анархисты. Будь здесь рабочие, они все повернули бы по-другому. Но вокруг враждебные, настороженные лица. Артем начинает говорить. Мертвая тишина, страшная тишина. И вдруг крики, они нарастают, как гром. Что это? Неужели подоспел отряд? В цех врываются рабочие, а за ними красногвардейцы со штыками наперевес...
Вечером со станции Харьков один за другим, не оглашая окрестности гудками, эшелоны отошли на Москву. На последней, хвостовой платформе, ощетинившейся пулеметами, из Харькова ушел Артем.
После разгрома Деникина и Петлюры, изгнания войск кайзеровской Германии Артема послали восстанавливать Донбасс. Его энергия, талант, опыт, умение поднять массы очень нужны народу, стране, партии большевиков. Артем не мог жить без общения с людьми, был доступен, быстро решал вопросы. Вокруг него все кипело, бурлило, он заражал энергией, оптимизмом, верой в победу.
Австралия наложила отпечаток на его привычки и речь: иногда русские слова он перемежал английскими, и, спохватившись, заразительно хохотал, хлопал по спине товарища: извини, друг, забылся! Все, кто был рядом, попадали под его обаяние. Близкие друзья называли его «австралийский янки» или «янки из Брисбена». Он отшучивался: «Янки из Фатежского уезда Курской губернии».
Только начал подниматься Донбасс, подоспело новое задание. Под огнем Царицын. Там хлеб. Надо помочь отбить врага и направить эшелоны в Москву, Петроград, голодные губернии России.
Как же пробиться туда? Под Прикумском сплошная линия фронта. Надо идти через Прикумские степи. Артем ведет туда отряд, но и здесь уже линия фронта. На броневике, осыпаемом градом пуль и снарядов, он прорывается в Царицын и приводит туда свой отряд. В Царицыне Артем организовал производство оружия для Красной Армии, участвовал в обороне города.
В январе 1921 года в Баку был издан сборник, посвященный трехлетней годовщине бакинского комсомола. Есть в нем и небольшая статья Артема — «Былое». Он рассказывает, как вместе с руководителями бакинского комсомола Борисом Бархашовым, Иваном Кравцовым и Ольгой Шатуновской действовал в условиях, когда в Грузии власть захватили меньшевики. Тайно прибыл в Тифлис на объединенное заседание тифлисской и бакинской троек для решения важнейших вопросов. Во время иностранной интервенции и местной контрреволюции он вместе с товарищами выполнил тогда важнейшее задание партии — отправил из Баку нефть в Москву.
В те годы от решения продовольственного вопроса зависела судьба революции. Артема направили в Башкирию. Сохранились его письма к другу из Уфы в Москву. «Мы должны, — писал Артем, — изолировать кулака, заставить выступить его в одиночку и задушить его силами... башкирской бедноты. Без этого ни наша хозяйственная, ни наша продовольственная политика здесь не наладится».
Столкнувшись в Башкирии с фактами бюрократизма и приспособленчества, он высказал в письме своему другу мысли, его глубоко волновавшие:
«Ты знаешь, я уступчив в том, что считаю мелочами. Но в вопросах принципиальных я не знаю терпимости. Я не способен зарезать курицу или застрелить зайца (как я доказал себе на охоте)... Мне было бы неизмеримо трудно в порядке красного террора отправить путем подписи моего имени белогвардейца-незаговорщика на тот свет. Но... авантюриста и шкурника — извините».
После окончания гражданской войны Артема снова послали в Донбасс поднимать всесоюзную кочегарку. Почти два года провел он в Луганске, Юзовке, других шахтерских городах, где его знал каждый горняк, каждый мальчишка из рабочего поселка.
В 1920 году Центральный Комитет партии отозвал Артема в Москву, его избрали председателем Всероссийского союза горнорабочих.
...Чудовищный, нелепый случай оборвал жизнь Артема. Вот как это произошло.
В июле 1921 года в Москве состоялся конгресс Профинтерна, на который прибыли зарубежные делегации горнорабочих. Приехал в Москву из Австралии и Присс. Через несколько дней после открытия конгресса Артем решил показать гостям Подмосковный угольный бассейн, познакомить с жизнью горняков. Группа гостей была небольшая, вошел в нее и австралиец. Для поездки Артем воспользовался аэромотовагоном, который изобрел русский техник Абаковский. Он и вел его. В Подмосковном бассейне делегация пробыла два дня, осмотрела шахты, побывала в гостях у рабочих, на торжественных вечерах и 24 июля выехала в Москву.
Вагон, ускоряя бег, мчался к столице. В 6 часов 35 минут в ста километрах от Москвы разразилась катастрофа. Аэромотовагон, шедший со скоростью 80 километров, наскочил на камень, лежавший на рельсах, пошел под откос и превратился в груду искореженного металла. Погиб Артем и четыре делегата конгресса Профинтерна: англичанин Вильям Хьюлетт, немцы Оскар Гельбрих и Отто Струпат, болгарин Иван Константинов, скончался и тяжело раненный во время катастрофы австралиец Этон Фриман. Погиб и Абаковский.
Скорбным набатом прозвучала по всей стране весть о гибели Артема. Исполком Коммунистического Интернационала, Центральный Комитет РКП, Московский комитет партии, Всероссийский Центральный Совет Профсоюзов сообщили народу о гибели старого большевика Федора Андреевича Артема-Сергеева. Старому большевику было тридцать восемь лет. Некрологи чернели во всех газетах, «Известия» писали:
«Погиб Артем. Ушел молодой, как юноша, полный кипучей энергии, боец с веселыми, вечно улыбающимися глазами, с жизнерадостной верой в свой класс и в лучезарное будущее коммунизма».
Присс, переживший роковую катастрофу, писал: «О жестокая судьба! Зачем этот удар в наши сердца? Вместе с другими мертвыми героями рабочего класса под обломками лежал и наш бесстрашный, неутомимый и любимый товарищ — боец».
В последний путь на Красную площадь Артема провожали члены Исполкома Коммунистического Интернационала и члены Центрального Комитета большевистской партии, вся пролетарская Москва, делегации рабочих с Украины, Донбасса, Урала, Петрограда, делегаты Всемирного конгресса, рабочие-делегаты из Австралии. Приехал из Рузаевки и Санька, теперь уже Александр Петрович, участник борьбы против белогвардейцев и интервентов. Он затерялся в толпе и молча утирал слезы.
Тысячные колонны запрудили и Большую Дмитровку, и Тверскую, и набережную Москвы-реки. И стояли люди с непокрытыми головами, прощаясь с человеком, которого народ называл совестью рабочего класса России.
Комиссар продовольствия
Продовольственная политика «выполнила свое историческое задание: спасла пролетарскую диктатуру в разоренной и отсталой стране».
Пасмурным февральским днем 1920 года в Кремле шло заседание Совета Народных Комиссаров. Владимир Ильич Ленин внимательно слушал докладчиков и выступавших, то и дело поглядывая на лежавшие перед ним часы, строго следя, чтобы никто не уклонялся от обсуждаемого вопроса. Изредка какой-нибудь заядлый курильщик выходил за дверь и, насладившись плохонькой папиросой, быстро возвращался.
Вопросов возникало много; Ленин, экономя время, посылал записки то одному, то другому члену Совнаркома, и тут же получал ответы на небольших клочках бумаги.
В разгар заседания Ленину передали записку, в которой шла речь о сотруднике Народного комиссариата по продовольствию Юрьеве — его несправедливо обидели, не включив в состав коллегии. Заканчивалась записка следующими словами:
«Я не преувеличиваю его сил. Он не хватает звезд с неба. Но по правде: кто из нас хватает? Волна революции подняла нас высоко, но сами по себе мы люди маленькие. Нельзя ли перерешить вопрос?»
Прочитав записку, Владимир Ильич подчеркнул слово «перерешить», приписал «Я за оставление Юрьева» и, нагнувшись к рядом сидящему человеку, попросил:
— Передайте, пожалуйста, Александру Дмитриевичу. Александр Дмитриевич Цюрупа, народный комиссар по продовольствию, быстро пробежал ответ Ленина и благодарно взглянул на Владимира Ильича. Он знал, что теперь вопрос будет решен по всей справедливости. И действительно, двадцать четвертого февраля 1920 года Юрьев решением Совнаркома был утвержден членом коллегии Народного комиссариата по продовольствию. И хотя в записке Владимиру Ильичу Цюрупа весьма скромно сказал о способностях Акима Александровича Юрьева (как, впрочем, и о своих), он высоко ценил этого удивительно честного, добросовестного сотрудника, а потому был доволен решением Совнаркома. Вскоре, по настоянию Цюрупы, Пленум ЦК включил в состав коллегии и Артемия Багратовича Халатова, известного партийного деятеля.