Владимир Воронин в школе
– А в техникуме сколько учился? – спросил я.
– Четыре года.
– Ему учеба нравилась?
– Ну, как вам сказать. Если честно сказать, то он практически не учил предметы. Потому что говорит: то, что я прослушаю, этого уже достаточно. Все запоминал. Учился хорошо. Поэтому легко доставалось. В техникуме был секретарем комсомольской организации, в школе – комсоргом. Везде принимал участие…
– Активный мальчик.
– Очень активный.
Я представил, сколько радости и надежд представлял для нее охочий до жизни ее сын.
Спросил:
– А по характеру?
– Мои сыновья были разные. Между ними год и два месяца разница, а разные. И по росту. Володя невысокий… Но справедливый.
Мама рассказывала, а потом заметила:
– Мог за себя постоять. Его один парень ударил, а он сдачи дал. Тот дружил с девочкой, она почему-то не пошла с ним, а пошла с Володиком, и тот вызвал его на драку. Но Володя с ним один на один…
– Мальчишки… И в каком возрасте заканчивает техникум?
– Поступил в пятнадцать, закончил почти в девятнадцать. В феврале он закончил техникум, а в апреле его забрали в армию. Послали служить в дивизию имени Дзержинского.
Дивизия относилась к внутренним войскам МВД.
Мама Владимира:
– Их было четыре мальчика из Хренового. Они и в школе учились в одном классе, в техникуме. И в дивизию вместе. Он закончил там учебку. После учебки – прапорщик. Занимался по строительству. Какая-то часть была. Все строительные работы на нем. Потом ему это надоело, захотел в артиллеристы. Он перешел, и его послали на учебу в Питер. Он там закончил высшее командное училище МВД. Дослужился до капитана. Ну и потом не стало моего младшего сына, он увидел это, что я сталась одна, и ушел со службы. Ушел из-за меня. Потом работал инспектором-криминалистом на транспорте.
– В транспортной милиции.
– Да. Имел допуски и по технической экспертизе, и по оружию, и по баллистике. Лет пятнадцать работал.
– В Чечне был?
– Нет, не был. Его посылали начальником аэропорта в Моздок, но он отказался, потому что жена должна была родить: «Пока не родится ребенок, я никуда не поеду». Дослужился до майора. Ему оставалось полгода до пенсии, и попал в дтп. Там ничего страшного, бампер помял у другой машины, но уволили. Хотя у него награды и за армию, и за милицию четыре медали.
– Всякое в жизни бывает… А жил где?
– Он с женой жили в Придонском в Воронеже, потом купили дом в Углянце.
– И как дальше сложилась его судьба?
– Когда ушел из милиции, поступил в казачество в Углянце. Был начальником штаба у местных казаков. Там активное участие принимал. И попутно заключил контракт о пребывании в мобилизационном людском резерве. Какой-то «Барс». Это территориальная оборона. Он был начальником штаба батальона. Там подготовка, переподготовка. Ему надо было полгода доработать до пенсии. Он был мастером на все руки. И сварщиком мог – у него сварка была. И рисовал, и выжигал. Даже поесть мог сготовить – повар так не сготовит.
– И оказался на специальной военной операции…
– Вы насчет Украины. Там было много таких ребят, которым оставался год, полгода до пенсии. Там заключали контракт, и он у них был начальником штаба. И все изъявили желание пойти на СВО. А его не брали, потому что возраст 48 лет. И он добивался. Звонил, писал в отдел кадров в Министерство обороны. Ребят, которые с ним служили, забрали раньше. И там у них подготовка месяц была. А он оставался уже один. И его в сентябре (2022 года) разрешили взять. Все мы здесь ему купили, снарядили. Поехал он в Мулино Нижегородской области. Туда приехал, а оказалось, отдел кадров переехал в другое место. Его посадили в эшелон, сказали: «Мы туда едем», даже он ни контракт, ничего не подписывал и поехал. Сразу в Харьковскую область. Ольшан. Бросили в посадке какой-то. «Идите вон там в деревню и там домик снимайте». Они пошли снимать домик. А пришли, этого домика уже нет. Его разбомбили. Они там в погребе жили. Его ставили командиром роты, он отказался. «Пусть, молодые, им надо пробиваться». Он пошел командиром взвода.
– Он приезжал?
– Встречались. Это было осенью. Мы его искали, от него ничего не было. Потом он позвонил, что едут за гуманитаркой в Валуйки. И мы туда приехали. Это последняя наша встреча. Сидит и говорит: «Дайте хоть на вас посмотрю…»
Заплакала. Потом, перебарывая что-то внутри, продолжила:
– У него был позвоночник, грыжи, но он ничего никому не говорил. Ему надо было дома сидеть, не на войну идти.
– Что он говорил о том, как приходится воевать?
– «Ребята, – говорит, – неопытные. Молодые. Сбор. Один в тюрьме отсидевший. Они оружие кто держал, кто не держал». Я говорю: «Может, как-то по твоим болячкам уйти». Он говорит: «Как я их брошу? Они же ничего не умеют». Видео есть, как они в лесу делают блиндажи.
– И вот снова на передовую.
– Да. Километр друг от друга они были. Километр – и один взвод, потом километр – и второй, и километр – третий взвод. Но часть уже выводили. Уже один взвод вывели, осталось два вывести. Во взводе должно быть тридцать человек, а было десять. Одного или двух он отпустил. Он грамотный. Он все точки огневые (противника) передал куда надо… И потом, когда их окружили, он по рации успел позвонить и сообщить, что их окружили. Их семь человек окружили, эти украинцы и поляки. А им поддержки никакой. Не было ни минометов, ни танков. Чтобы эти точки пострелять. Где он их все указал. Поддержки у них не было. И патронов у них не хватило. Потому что оружие дали, автоматы такие, что затворы выскакивают. Ну, в общем…
– Это декабрь 22 года…
– Да, он погиб 24 декабря. Видео есть украинцев с поляками, когда их убили, он лежит около дерева, борода такая длинная. А они ходят, поляки с украинцами: ну это груз 200, это тоже груз 200, подходят к нему: «Вот, а говоришь, что своих не бросают». Про наших.
Но этот украинец не прав.
На самом деле на спасение ребят пошли наши штурмовики, но им тоже не повезло. Попали в засаду. Как помните, когда в Сирии турки сбили самолет с Пешковым, на спасение полетело два вертолета с морпехами, и один вертолет подбили. На втором удалось разве что эвакуировать морпехов с первого. Есть рассказ командира разведки, он его хорошо знал. Он опять ушел воевать. И написали, что отомстили за Володю. Прислали фото снаряд, на нем «За позицию Ворона». И пишут, что прошел уже год, а они помнят его как живого. А погиб под Кременной… Это Луганская область.
Заканчивая разговор, она сказала:
– У меня сохранилась выдержка из его сочинения в восьмом классе. Несколько строк. Его мне учительница отдала, – достала листок и прочитала: – «Я хочу быть офицером по любой службе – военной, в милиции, все равно. Я хочу, чтобы я всегда был честным человеком и всю жизнь прожить честно».
На следующее утро 26 ноября я разговаривал с женой Владимира Воронина Еленой.
– Я познакомилась с Володей в 2004 году. Вы знаете, он с детства мечтал быть военным и этого добился. Призван в армию, служил в дивизии имени Дзержинского, потом закончил экстерном Санкт-Петербургское высшее командное училище, стал офицером. Командиром взвода. С 1993 по 1997 год там. Потом он уволился. Говорил, и зарплата маленькая, что-то в стране было туговато. Работал в инкассации, а параллельно – со своим партнером на пилораме. Но у партнера что-то случилось, пилораму закрыли. А тут брат погиб. Мама одна осталась. И он вернулся в Хреновое. Понемногу то в одном месте работал, то в другом. И в 2004 году его взяли в милицию, и он в ней до 2017 года. У него четыре медали. В армии крестом награжден. Пока служил, учился, получал допуски на экспертизы. Но его уволили.
– Мама говорила, дтп…
– Да, он очень сильно переживал. Понимаете, у него выслуга девятнадцать с половиной лет, и не хватало всего полгода до пенсии. Он всю жизнь военный, и вот такое случилось. Чтобы доработать, полгода его не принимали, и, я вам могу сказать, он добровольцем пошел на войну.
– Когда ушел из милиции, к казачеству примкнул…
– Да, когда ушел в запас, он не сидел ни дня дома. Он ушел в казачество. С 2018 года. У них был начальником штаба. Казаки благотворительностью занимались. И гуманитарная помощь. Ездили в дома престарелых, где умственно отсталые. Казаки сделали у нас источник. Они близки к церкви. Близки к Богу… Он очень одаренный человек. Он закончил и художественную школу, и выжигал по дереву, он во всем разбирался. Как муж для семьи неоценим. Все умел сделать своими руками…
– И, мама говорит, заключил контракт…
– Да, на три года. О пребывании в мобилизационном людском резерве. Там в запасе офицеры. И там он начальник штаба. Обучение, тренировки. Они выезжали. В год вызывали несколько раз. И оплачивали эти дни.
Мы говорили.
– И вот 2022 год, февраль… – перешел к цели разговора.
Семья
– Он решил идти на войну. Разорвал контракт в этом «Барсе»… С «Барса» туда человек двенадцать ушло. У кого что-то не хватало. Они раньше ушли. Это же через Министерство обороны добивался. Ушел командиром роты. Мы же ездили, встречались. Они за гуманитаркой приезжали. Они были в Харьковской области в Ольшанах. И когда виделись, он сказал, что командиром роты сначала был назначен, но отказался: «Пусть помоложе. Я уже побегал. Мне все-таки 48 лет». И его командиром взвода. И в конце ноября их отправили в Луганскую область. Это Кременная. Серебрянский лес. Сейчас там идут ожесточенные бои за эту Кременную, за этот Серебрянский лес. Конкретно в этом лесничестве его весь взвод и погиб. Вернее, двое в плен попали, один как-то выбрался. А были раненые еще до последнего боя. Они приезжали на похороны Володи, и один стоял и рассказывал: «Я ранен до этого боя. Если бы я в этом бою, то тоже погиб». Потому что там,