Мне Лена прислала ссылку, где на сайте Натальи Литвиненко был рапорт спасшегося бойца и комментарии к тому бою[7]:
«Прощальный крик воронежского “Ворона”…
– Мужики, не сдавайте позицию! – успел крикнуть бойцам комвзвода из Воронежа Владимир Воронин, перед тем как попасть под прямой огонь вражеского миномета.
…Даже, спустя год многие сослуживцы капитана Воронина вспоминают о нем, как о живом.
– Возвращаясь назад, туда, где мы все были живы, я до сих пор мучаюсь вопросом, – рассказывает младший сержант 8-й роты с позывным “Сталкер”, – почему не были отработаны артой точки, откуда позже поперли бесы, координаты которых я заснял и передал “Ворону”? Точно знаю, что от него они пошли по назначению, в “улей”. До сих пор слышу уверенный и спокойный голос “Ворона”:
– Ну что там у тебя с пулеметной точкой, как думаешь, продержимся? Было у нас, конечно, особенно хреновое место, которое не мог пробить пулемет. Это тыл окопа, где небольшой холм прикрывал часть посадки и тропы. За нее в тот роковой день переживал наш опытный взводный, и неспроста! Не было у нас в том кровавом бою прикрытия артой, не подошли на помощь “тяжелые коробочки”. И до сих пор за это никто не… Ну да Бог этим… судья!
Лишь бы живы были в памяти россиян наш легендарный командир и его героические ребята, выполнившие с честью свой воинский долг.
– “Ворон” был высокопрофессиональным офицером старой гвардии, – подтверждает слова “Сталкера” “Кейдж”, – внешне спокойный и уравновешенный, он никогда не ошибался в выборе огневых точек!»
Лена рассказала, что боец с позывным «Кейдж» бы ранен. У него в голове осколки, он прошел реабилитацию и опять ушел на войну. И те ребята, которые раненые, опять на войне. И присылают ей фото со снарядом, на котором выведено: «За позицию Ворона». А один боец прислал шеврон, где написано: «Ворон. Убитых не убьешь». И сказал: «Этот шеврон всегда будет со мной».
В Хреновом на школе, где учился Владимир, повесили мемориальную доску. Делают музей. В Углянце установили памятный камень около церкви. Не только ему, одному Воронину. Орден Мужества Воронина вручили его родным на прощании…
Лена Воронина прислала рассказ разведчика о том, как шли спасать наших ребят на высоте Ворона.
Он так и называется: «Битва у высоты Ворона»[8]:
«Каждый из нас смотрел хотя бы один раз в своей жизни военные фильмы. Отечественные или голливудские, неважно. Фильм вряд ли передаст весь ужас войны. И даже отдельно взятый эпизод того или иного сражения, реального боевого противостояния двух армий, никогда не будет показан в кино. Это невозможно.
Мне же проще об этом рассказать, так как я прямой участник и свидетель этих событий. Самое страшное… в жизни нашего подразделения происходило с 26 по 30 декабря 2022 года. Между собой мы называем его (и в историю подразделения оно войдет под таким же названием) “Битва у высоты Ворона”.
26 декабря 2022 года мы вернулись с обычного боевого задания. Встреча со вражеской разведкой, “стрелкотня”, артобработка от противника. Это уже стало серой рутиной. Из необычного разве что вертолет ВСУ, который сильно холодил нам кровь все последующие дни, но об этом позже.
Вернувшись с задания, мы разбрелись кто куда. Кто-то чистил оружие после боя, кто-то лениво лежал на спальнике, наблюдая за безумием на украинском ТВ, а я сидел на своем любимом кресле-качалке в одиночестве на улице.
Вообще, 90 % свободного времени я проводил на улице в тишине в своем любимом кресле-качалке. Периодически оттуда наблюдал прилеты арты противника за забором, даже пару раз забор пробивали пулями откуда-то из леса. Один раз хвостовиком снаряда мне чуть не снесло голову.
Там же я наблюдал за работой наших “градов”, авиации, артиллерии, за ребятами, гостями, посторонними визитерами, и в целом это был мой основной пункт дислокации. Можно сказать, я обитал в кресле-качалке во дворе дома. Прекрасное место, чтобы настроиться на задание, перестроиться после задания и просто побыть с собой наедине. Бойцы моего отряда даже никогда не занимали его, зная, что это место главного Мракоборца.
И вот, когда стрелка часов лениво перевалила за 20:00, к нам приехал один из вышестоящих командиров и сообщил, что позиция нашего брата по оружию прорвана и окоп больше не отвечает. По нашей информации, на позиции было 10 пехотинцев. Выбрался один, сильно раненый, контуженный, и сказал, что позиция мертва.
По другой информации, позиция еще была жива, вела бой, держалась, и просто осталась без связи. Туда была отправлена разведка соседнего полка, которая обслуживала этот квадрат, для выяснения обстоятельств. Но ребята наткнулись на засаду. Двоих убили сразу, а двое были ранены. В долгу ребята тоже не остались, нескольких противников прихватили с собой на тот свет и даже вытащили одного из своих убитых. Второго вытащить не смогли.
По тревоге подняли нас. Все подразделение разом. Это был первый случай, когда все группы были собраны вместе.
Задач было две:
1) Узнать судьбу позиции. Жива, или мертва.
2) Если жива – усилить их. Если мертва – доложить.
Буквально за полчаса все группы оперативно собрались. Нас было чуть меньше 30 человек, командование предупредило, что мы можем провести там пару суток, но брать с собой спальные мешки, коврики, теплую одежду, сухпайки и воду не нужно, выйдем раньше, главное боекомплект, гранаты, патроны и т. п.
Набившись до отвала оружием и боеприпасами, мы погрузились в Урал, и отправились навстречу судьбе.
На часах было 21:00.
Через час мы были на предварительном “нуле” для захода в лесничество. Не успели осуществить высадку, как послышался звук ночной ведьмы (коптера) в небе. По инерции спрятались в разрушенные дома вокруг и стали ждать. Когда ведьма нас покинула, мы стали снова ждать, но уже провожатого в неизвестном нам квадрате.
Он прибыл через полчаса и пояснил, что есть две проблемы:
1) Посты десанта остались без связи и ночью стреляют во все, что движется.
2) Дорога, по которой мы пойдем, тянется два километра по жидкой и густой глине и хорошо пристрелена артой противника.
Общим решением командиров выступать нужно было в кромешной темноте плотной цепочкой. Тем более ночь была без звезд и луны. Выждав несколько часов, когда стрелки перевалили за 03:00, мы двинулись по глиняной дороге.
Темнота была настолько плотной, что, казалось, ее можно было схватить. Тепловизоров было очень мало, буквально 3–4 на роту, а ночники не работали. Мы шли держась друг за друга по возможности, чтобы не потеряться.
Шли, падали, вязли в глине, искали на ощупь упавшие магазины, монокли и, матерясь, вставали.
Марш длился дольше обычного, потому что мы потеряли двух бойцов по дороге и пришлось за ними возвращаться. Они просто пропустили поворот в кромешной темноте.
Забрав их, мы дошли до первой позиции и небольшими группами двинули мимо нервных десантников, стараясь не привлекать внимание к себе.
Мы прошли под носом у мобилизованных и, собравшись, отправились по направлению к прорыву. Расстояние от места нашего захода до крайней позиции перед Вороном составляло пару километров.
Уставшие после преодоления глиняного препятствия, мы старались изо всех сил торопиться, пока не проснется арта противника.
Подойдя к последней позиции, я был крайне удивлен, что ее защищает всего семь человек. Большой минус организации позиций нашим командованием в том, что между позициями расстояние от 500 метров до полутора километров. Эта практика уже не первый раз становится роковой для наших воинов, увеличивая число потерь. При таком огромном расстоянии между позициями противник регулярно берет их в огневой мешок. Подкрепление просто оседало в боях с огневым мешком и не могло пробиться к позициям.
Мы зашли в окоп к пехоте и начали обсуждать свои дальнейшие действия по установлению истины происходящего на высоте Ворона.
Вариантов было два:
1. Поднять коптер и осмотреться, чтобы убедиться в том, что позиция мертва.
2. Идти на позицию напрямую и провести разведку боем.
Я настаивал на первом варианте, ибо по опыту наших коллег по цеху из соседнего подразделения, которые погибали, не дойдя до позиций, в разведке боем нет смысла.
Было решено поднимать коптер, чтобы подтвердить информацию. Сложность использования коптера была в том, что противник активно использует РЭБ, и оператор должен маневрировать на низких высотах на уровне верхушек деревьев. А при таком способе разведки коптер можно сбить хорошей автоматной очередью.
Коптер взлетел и начал продвигаться между деревьями к позиции Ворона. Мы, задержав дыхание, наблюдали в экране телефона.
Через две минуты позиция была найдена, и коптер начали обстреливать с автоматов.
Мы увидели несколько противников на позиции, которые показывали нам пальцем на повязки и изображали руками кресты. Рядом с ними лежало тело одного из наших бойцов. Позиция была мертва.
Осложнилось все тем, что коптер не смог вернуться обратно и был принудительно посажен противником. Пока мы решали, какие действия нам предпринимать дальше, в рации раздался голос одного из бойцов:
– Наблюдаю противника. 6…7…10… человек.
Раздался первый выстрел, словно ознаменовавший начало противостояния и битвы за высоту Ворона.
Не знаю, кто первый из ребят вступил в бой, но следом за автоматной очередью потянулась длинная череда выстрелов из автоматов и пулеметов. Наша рота вступила в бой с вражеской разведкой. Всего их было около 12 человек.
Отдам должное противнику, который случайно наткнулся на наши позиции, – коллеги из ВСУ быстро сориентировались, заняли позиции и начали вести ответный огонь. Позиция у нас была намного лучше, ведь обороняться всегда проще, чем атаковать. У нас было три пулеметных расчета, которые активно отрабат