Дождь уменьшил свой ритм, когда мы пошли меняться, но в состоянии угасающего сознания мне было уже все равно. Я подложил винтовку и руки под щеку и то ли провалился в сон, то ли просто потерял сознание.
Я не помню, как пролетели эти полтора часа. Бесконечный и скоростной поток образов, видений из, казалось бы, моей прошлой жизни лился горным водопадом, и я начал бредить. Меня разбудил старший группы. С огромным усилием, не без помощи товарищей, я встал. После пробуждения мир кажется таким расплывчатым. Нереальным.
Дождь уже успокоился, и мы шли, абсолютно не скрывая своего присутствия, в том направлении, где, как мы думали, находятся наши позиции.
Нам было уже все равно.
Я вновь держал в руке пистолет, который до этого несколько раз ронял и, наклонившись, лениво подбирал. Спустя сорок минут после начала движения мы вышли к тому самому окопу пехоты, из которого начали свою вылазку. Послышались крики поднять руки, и защелкали затворы автоматов. Мы подняли по одной руке, показав повязки, и пошли дальше, не выразив никаких эмоций. Мне казалось, что мы, живые и настоящие, так и остались в этом ночном лесу.
Пехота удивленно нас рассматривала, а мы, игнорируя их вопросы, шли на дальний рубеж, где ожидала наша разведрота. Противник проснулся. Осадки из 82- и 120-мм минометов начали щедро сыпаться по нашим окопам. А мы шли. Шли пешком, не делая даже попыток побежать. Один из бойцов умудрился даже закурить, хотя мне казалось, что все сигареты уже безнадежно испорчены после ночного потопа. Мы шли, не скрываясь ни от птиц, ни от снарядов, ни от кого. Всем своим видом мы проявляли безразличие к дальнейшим событиям, ибо наша усталость угробила нас настолько, что мы стояли на ногах по понятным только Богу причинам.
На позиции сказали, что разведрота окопалась в ночи восточнее и наткнулась на разведку врага. После боя враг откатился, а ребята усилили окоп и получили приказ выходить. Представил, как им пришлось рыть окоп в ночи, под ливнем, вступить в бой, углублять окоп, усилять его и потом выходить… И невольно проскользнула мысль, что, может, нам и повезло.
Мы встретились с остатками нашей роты, которые равнодушно, без малейших эмоций нам кивнули, и продолжили идти в направлении “нуля”, где нас ждал “Урал” для эвакуации.
Шли долго, но для тех, кто подсознательно “иссяк”, время течет иначе.
Как говорил Эйнштейн, время зависит от позиции наблюдателя.
А позиция у нас была потенциальных живых трупов. На последнем рывке закинув себя в кузов “Урала”, мы начали валиться вдоль железного кузова и сразу вырубаться.
Многих знобило, кто-то бредил, как я прошлой ночью, а те, кто был в сознании, выражали своим видом безразличие к миру вокруг.
Шел пятый день нашей битвы у высоты Ворона. Пятый и последний. Позицию мы сожгли, за Ворона отомстили, но, заглядывая в глаза ребят вокруг, я понимал, что многие из нас оставили часть себя на этой позиции. Именно это испытание стало той точкой, где каждый четко осознал, где мы и чем мы рискуем. На что нам приходится идти в своем порыве защитить Родину.
Ехали молча. Никто ни разу не заговорил. Так же молча мы выпадали из кузова перед нашими домами и сразу шли пить воду. Много воды. Воды, которой в достатке здесь, на хозяйстве. Воды, которой нам так не хватало там.
Я выгреб все мыслимые и немыслимые медицинские препараты на стол. Мы заваривали себе пакеты с антигриппином или ему подобными средствами, пили аспирин и разбредались по комнатам. Стояние у высоты Ворона подошло к концу. Я упал на свой спальник, завернулся в бушлат, и усталость поглотила меня.
Ведь, закрывая глаза, мы закрываемся изнутри в темноте.
– Покойся с миром, Ворон.
Последняя мысль, которая промелькнула как крайняя точка моей опоры в реальности, и очень быстро ей на смену пришла тишина».
Вот такой бой прошел за высоту Ворона, как один из тысячи боев с тысячью тысяч испытаний наших бойцов в Серебрянском лесу, под Бахмутом, в Работино. И разве что вспоминались кадры из фильма «Они сражались за Родину» о тяжелых боях летом 1942 года, в котором последнюю свою роль солдата сыграл Василий Шукшин.
Старший лейтенант Трундаев. (Женька-рыбак – Женька-улыбка)
«Он пожег все танки. Четыре танка было. Все танки отлетели полностью. Они вообще не успели ничего сделать».
«Я, конечно, понимаю, что ждать меня с Дальнего Севера тяжело, я не знаю, когда приеду в следующий раз, но если ты готова ждать, то завтра во столько-то подходи…»
«Женя, за каждым солдатом стоит мама. Перед каждой матерью тебе отвечать за ее сына».
О старшем лейтенанте Трундаеве мне рассказывали командир танкового батальона Печенгской мотострелковой бригады Николай и боец этой бригады сержант Щербаков. Они в один голос подчеркивали заслуги офицера еще в 2014 году. Мы на видео видели, как щелкал вэсэушную бронетехнику Герой России Щербаков, считавший себя учеником Трундаева.
Щербаков мне рассказывал:
– Трундаев очень верил в себя. Он мог спокойно ходить без каски. Стрельба идет, а он не прячется, стоит. Повторяю, сильно верил в себя… Чисто от себя скажу: как мужик он был хороший. Мне он нравился. Конечно, что-то было хорошее, что-то нет, всего по чуть-чуть хватало. Мне его черта особенно нравилась, что он не давал нас в обиду. С соседних взводов или рот на нас наезжают, он быстро их осаживал… Результатов у него было много. Но, извините, тогда и война была другая. Тогда намного проще было (2014 год. – Примеч. авт.). Я вместе с ним в одном расчете работал. Он стрелял, я заряжал. Колонна танков шла, как раз эту колонну полностью остановили. Он пожег все танки. Четыре танка было. Все танки отлетели полностью. Они вообще не успели ничего сделать. Они по дороге ехали. Один, второй, третий, четвертый – я только успевал ракеты подтаскивать. Задолбался. А нас было тогда семь человек вместе с ним. Я ему вопрос постоянно задавал: «Товарищ старший лейтенант, а почему я? А почему не он или тот? Почему я?» А он говорит: «Ты самый молодой, так что привыкай».
– И он погиб? – спросил я.
– Погиб он уже не с нами. Нас уже вывели оттуда, а он туда повторно поехал. Ну и погиб, – ответил Щербаков.
Теперь на видеоролике[9] услышал рассказ о выпускнике Московского высшего военного командного училища Евгении Трундаеве заместителя начальника училища полковника Суслова:
– 15 октября 2014 года взвод под командованием старшего лейтенанта Трундаева принял неравный бой с противником. Огнем его противотанкового взвода было уничтожено более десяти танков противника. Но в этом неравном бою старший лейтенант Трундаев погиб.
Прозвучало: ранее Трундаев был отмечен медалью «За возвращение Крыма» и орденом Мужества, а теперь ему присвоено звание Героя России.
Еще нашел в Интернете[10]: «Так, Сергей Хрыкин, отвечая на вопрос в группе противотанковый взвод, сообщил, что “Он (Трундаев) подбил десять танков, затем его вычислили и шли на него прямой наводкой на танке и – в окружную, у него не было больше боеприпасов, от выстрела танка – осколочное ранение в голову”».
Очень хотелось узнать подробности о службе офицера, но пока мне только удалось связаться с женой Евгения Трундаева – Юлией Сергеевной, и потом с его мамой – Верой Анатольевной Трундаевыми.
5 января 2024 года я разговаривал с Юлией Сергеевной.
– Откуда родом этот героический офицер? – спросил ее о муже.
Юлия:
– Вообще он парень деревенский. Из села Чулки-Соколово Зарайского района. Папа у него на стройках работал, а мама двадцать с лишним лет отработала главой сельского поселения. Она была лицом деревни, как раз Чулки-Соколово…
Чулки-Соколово, – невольно отозвалось во мне. – У нас в Воронежской области тоже есть село Чулок. И жители то ли чулковцы, то ли чулочники. Село невольно представилось не просто Чулки-Соколово, а чем-то большим. От таких сел исходит моя страна. Я в очередной раз убеждался в том, что именно люди от сохи, от станка, от пулемета, от гранатомета творили историю России.
– У них было свое хозяйство. Всегда и до совсем недавнего времени у них были быки. Коровы. Он очень любил рыбачить. С самого детства он рыбачил. Мама первый раз отпустила его на рыбалку, когда ему было лет шесть-семь. Он самостоятельно пошел на пруд и рыбачил. Рыбалкой он занимался в любое свободное время. Будь это день, ночь, два часа, пять минут, он всегда успевал. Он мог наловить очень много везде и всегда. У его дяди свои лошади. Он на них скакал без седла. У него все просто. С ним и в ресторан можно пойти, и скотину покормить. Везде он тебя научит…
– А как познакомились?
Юля:
– Познакомились мы в деревне Жемово, где у них была дача. Они там лето проводили, и он туда приехал в увольнение. Уже был курсантом первого курса военного училища. А я туда приехала к подруге. А потом мы вместе ходили на день города Зарайска. Тогда Зарайску исполнилось 860 лет… Вообще он парень простой. В 10 и 11 класс он ходил с одним блокнотиком и ручкой. Вот так он заканчивал школу. Ему легко все давалось, и если бы он чуть-чуть приложил усилия, он бы был отличником. У него старший брат, старше его на семь лет. Он тоже окончил военное училище, хотя у братьев не было особого желания идти в военные. Женя вообще не хотел поступать в училище. Хотя их деды воевали. Они видели их с медалями. Папин папа – вот этот дед окончил это же училище, но только в 1939 году, когда оно еще было пулеметным. Но Женя с братом узнали об этом только тогда, когда после его смерти стали разбирать документы, военные билеты.