Примеч. авт.). А я встал, а потом повернулся, подумал, вдруг снайпер сидит, повернулся, а его уже нет. Наверно, меня кто-то пожалел», – говорит. Потом у них командир был: «Ребята, вы молодые, пришли из армии. Зачем вам это надо… Осень-зима, ну, в общем: зеленка начнется, и все…» И он приехал домой.
Леша – пионер (в центре)
– Приехал, потом съездил в Рязань. Получил деньги.
– За службу…
– Да, получил. Мы ремонт сделали. Мебель купили. Крестили младшего. Да, как раз сестра моя из Рамони ехала к родителям в Богучар, и я говорю: «Завтра все ко мне. Костика крестить. А то ему скоро одиннадцать месяцев, а он некрещеный…» А что, тут разве бесплатно покрестят? «Завтра утром чтоб все приехали». Мама приедет, там, сестра. Я в церковь поехала, быстро договорилась на субботу, что мы приедем. И утром побежала на рынок, готовиться, чтобы они приехали, а все было готово. Покрестили Костика. Там же какой-то батюшка нерусский был. Стоим там. Женщины договорились с ним. «Мы вот крестить». Он: «Кто?» Так грубо все. «Не сказали, не предупредили. Ну ладно», – покрестил. Не разрешил даже фотографировать. Ну, покрестили, все хорошо.
– Леша доволен…
Ольга Викторовна:
– Да, если бы не он… А батюшка: «Почему так поздно?» Я: «Да, вы знаете, я живу одна». В общем, сама с ребенком. «Денег не было, – говорю, – покрестить. Вы бы бесплатно не покрестили». А он ругался, почему так поздно.
Ольга Викторовна, порой выбиваясь из сил, поднимала детей, и ей стал помогать Алексей.
Ольга Викторовна:
– А дальше… С работой сами знаете, как было… Но Леша находил себе место… Он не женился, но мальчик у него есть – сын его… На себя записал. Ему говорила мать ребенка: «Ты откажись от него». От сынишки. Она бы деньги как мать-одиночка получала. А он: «Нет, никогда».
Вот в таких житейских условиях жила Ольга Викторовна и ее сын Алексей.
– И вот на Украину…
Ольга Викторовна:
– Его вызвали в военкомат летом 2022 года… По повестке… Я его отговаривала. А он: «Я там родился. Снежное поеду защищать». И он собрался. Поехал в Павловск. Но его привезли обратно.
– А в Снежном родные остались?
– Отец его умер, двенадцатый год как нету. Ни дедушки, ни бабушки…
– Но все равно: на родину…
Ольга Викторовна:
– Так вот, он приехал. «Почему приехал назад?» Он: «Завернули. Уже набрали…» И все на меня ругался: «Это ты молилась, наверно, чтобы меня не взяли». – «Успокойся, сиди дома. Тебе же сколько лет».
– 43 года, – прикинул я возраст Митянского.
– А в январе этого года исполнилось бы 44 года…
– Дальше?
– Сначала забрали младшего Костика – его брата. У них 20 лет разница. Забрали неожиданно. Мы как раз все вместе за грибами ездили. И приезжаем – пришла повестка. А он приехал из Воронежа, там живет. Женился… В пять часов вечера, а назавтра утром быть в Павловске в военкомате. Мы, что можно было, собрали. Старший, Алеша, помогал: «Мне так Костика жалко. Я бы лучше поехал за него». Костика забрали, сначала в Богучаре были, потом на Белгород младшего. А потом ни с того ни с сего – и этого.
– Старшего?
– Да, повестка Алексею пришла. Недели через две после Костика. Алексея собрали. Он – в Павловск. В Воронеже две недели тренировались. Мы ездили к нему. Сестра моя из Рамони к нему ездила, проведывала. Ведь надо же всего, Господи. И форму надо, и сапоги, и компас, и все. «Я же там был, я знаю, – он говорит. – И спички охотничьи, и очки, и нитки – купите все. Таблетки. Мед, варенье. Чеснок». Говорит, знает все. Потом, это конец октября, говорит: «Нам можно 5 ноября приехать». Там какие-то праздники. Мы собирали. А потом звонит, а я пошла еще подкупить, что он сказал, и: «Нас уже завтра отправляют в обед». И мы бегом. Побежали, деньги сняли. Такси наняли – свидание с 5 до 6, до 7 – уже как прощальное. Поехали. Людей много. Нас прямо туда пропустили. Сначала у кого свидание было. Алеша вышел, долго разговаривали (не могли наговориться!)… «Ты ж там смотри берегись». – «Да будет все, мам». – «Брат там». – «Может, Бог даст, свидимся с братом». Брат с Белгорода уже ушел туда. – Ольга Викторовна вытирала слезы.
Продолжала:
– Он: «Я причастился в церкви. Все». У него же иконка. Крестик есть. Потом уже уходить, он: «Мам, ну будет все хорошо». Отдал нам карточку свою, мы ему другую дали. Купили всего. И: «Если что, мы будем деньги тебе пересылать». А он (о своей карточке): «На себя тратьте. Может, Костику. У него же ни зарплаты, ничего». Мы попрощались. Он: «Мама, прости меня», – Ольга Викторовна не могла говорить. Она плакала. Но потом: – «Прости меня, я тебя обижал». – «Ой, да успокойся. Дай Бог… Буду ждать. Я тебя дождусь…» Все. Потом уже 2 ноября звонил: «Мам, мы уже подъезжаем к Украине. Звонить нельзя». Телефоны, что ли, заберут. «Если будет возможность, позвоню». Ну и вот я ждала… Ходила в церковь, – говорила отрывисто, что-то перебарывая внутри. – Ставила за здравие. Все молилась. Ставлю свечку, а она падает. Упала свечка. И на ногах… У меня люди спрашивают: «Как ты себя чувствуешь?» – «Как-то спокойно все», – говорю. А потом видела его во сне: он стреляет. А я говорю: «Куда ты стреляешь?» – «Мам, а мы куда стреляем. Есть же у меня данные, куда стрелять». Видела…
Разговор прерывался. И продолжался.
Ольга Викторовна:
– Потом, когда его привезли, во сне видела, как он заехал сюда… «Мам, я быстро, мне тут по делам». Хороший. А 13 декабря принесли…
Я догадался: извещение о гибели.
– Он там всего прослужил… 19 ноября он погиб. Ну, сказали, орденом Мужества наградили. Он спасал людей. Так сказали из военкомата. Но я не сомневаюсь, он в стороне не останется. Он такой, всегда помогал всем.
– Прощались…
– Здесь, в Верхнем Мамоне… Людей много. Люди шли, шли и шли. Гроб был закрыт. Мы его ждали целую неделю. 13 декабря сообщили нам, а 20 декабря похоронили. Пришло извещение, а позвонил младший. Он получил ранение, сам в Питере в госпитале. В один день одного убили, а другого ранили… На прощании и солдаты, и салют. В части сказали: он спасал людей…
На стол положила часы, крестик с прицепленной к цепочке иконкой, номерок.
– Привезли его личные вещи… Часы сестра ему покупала. Крестик, я ему матушку Матрону вешала – носил… Его номерок…
Рядовой Митянский
Я увидел жетон солдата: «ВС РОССИИ АВ 262594»
Мать перебирала пальцами дорогие вещи и не могла оторваться от них.
– А где случилось?
– В Куземовке…
Я прочитал в извещении:
«Митянский Алексей Валерьевич… рядовой… погиб 19.11.2022 г. при выполнении обязанностей военной службы…»
Как скупо…
Подала свидетельство…
Я читал: «Свидетельство… место рождения – Донецкая область, г. Снежное… место смерти – Российская Федерация, ЛНР, с. Куземовка…»
Нашел на карте село Куземовку. Оно находилось в Сватовском районе, где шли ожесточенные бои. Увидел на фото села памятники воинам Великой Отечественной войны, которые невольно отозвались: «Здесь стоит установить памятник и воинам нынешним…»
Ольга Викторовна подала медицинскую справку.
Прочитал:
«…Травматический гемоторакс…»
Это скопление крови в грудной клетке…
«…Травма неуточненного органа грудной клетки…»
«Внешняя причина: военные операции, вызвавшие повреждения другими видами взрывов или осколками…»
Алеша погиб…
Ольга Викторовна принесла письма сына…
Я читал и окунался в жизнь этого (тогда) юноши. Он писал маме со службы в Дагестане. Письмо из Буйнакска… В/ч 93915… Из Каспийска… «…Был на боевом охранении»… Писал, как здесь не бывает снега… Если падает, сразу тает… Радовался, когда осталась «стодневка»… 100 дней до дембеля. И ждал встречу с родными. Письма подписывал: «Ваш солдат»…
И в одном я увидел стихотворение Алексея матери:
«Дорогая, милая мать,
Ты меня извини, дорогая,
Что тебя в этот вечер, родная,
Не смогу я с любовью обнять…
Если б мог я снова родиться,
Жизнь по-новому мог бы начать,
Никогда бы тебя не обидел,
Моя милая, добрая мать…
Прости меня – за все обиды,
Которые тебе я приносил,
За то, что был виновен.
И прощенья не попросил…
Прости меня, мамуля дорогая,
Прощенья просит твой солдат…»
А мать сидела рядом, перебирая вещи сына, что-то причитала… Она, как и в детстве, с сыном, потом с сыном-школьником, с сыном-солдатом… И теперь с сыном… И я невольно был с ними рядом.
Старший лейтенант Зуев
31 марта 2023 года, находясь в Верхнем Мамоне, я выехал на окраину района. Ехал вдоль Дона, проехал храм, в котором бывал: здесь в свое время старостой был дед моего друга депутата Госдумы шести созывов от КПРФ Руслана Гостева, который вовсе не отрицал религию и не боролся с ней, стараясь вывести «на корню», и теперь я невольно думал о том, ради кого направлялся в самый дальний населенный пункт: о погибшем старшем лейтенанте Зуеве.
У священников был свой ритуал прощания с погибшими воинами, и этот ритуал невольно звучал во мне: под своды церкви внесли гроб с телом офицера, поставили на табуретки, вышел священник, запел, кто-то из стоящих рядом людей с горящими свечами в руках заплакал.
Что ж, чувства людские – они самые искренние.
И не нужно никаких слов.
Машина везла меня по взгорью, миновали хвойный лес, проезжали по селу Гороховке, пересекли огромное поле с огарками стволов – все, что осталось после пожара двенадцатилетней давности, когда бушевал огонь в области вовсе не в войну, а жарким летом. Когда с чьей-то больной головы леса, а вместе с ними лесничества, оставили без лесников, и некому было уберечь лесные сокровища.