Не такой уж он запущенный, как кто-то мог подумать: спортсмен.
Вера Анатольевна:
– Ему пригодилось в училище. Чтобы домой попасть в увольнение, надо что-то такое вот. Он: «Мам, я второе место по лыжам среди курсантов занял. Они даже не умеют на лыжах ходить. И меня в увольнение». То по лыжам, то по плаванию… Так вот, когда приехали в училище, на него посмотрели и сказали: если даже на тройки сдаст экзамены, поступит. Так и получилось: на тройки сдал, и его зачислили в училище. И он стал там учиться.
Я слушал мать и понимал, как дорого ей каждое сказанное ею слово, оно касалось ее сына.
Вера Трундаева:
– Учиться ему было нелегко, потому что он у нас никуда не выезжал и был постоянно с нами. Едем мы куда-то к друзьям, еще куда-то, он с нами. Домашний ребенок. Но осилил… Когда он заканчивал училище, он говорит: «Мам, смотри». А у него по военным дисциплинам все пятерки, и стояло две тройки по гуманитарным наукам. «Эх, – говорит. – Зря я не учился в школе. Сейчас бы получил красный диплом».
Мама говорила потом:
– После гибели Жени я много себе вопросов задавала, стоило ли его отдавать в военное училище. Но, – глубоко вздохнула и продолжила, – сами знаете, на каждый вопрос есть ответы и положительный, и отрицательный. Жизнь прожить… Много-много я ночей не спала, думала, зачем я его в училище, но тут же сама давала ответ: а лучше было, если бы он остался в селе? И кем он стал… И ты, мать, видишь и не можешь помочь… А среди тех друзей, с которыми он учился в школе и общался с кем, уже многие ушли из жизни… Вот и все.
По всхлипываниям чувствовалось, как из глаз моей собеседницы капали слезы.
Казалось, хватит спрашивать. Но хотелось еще многое узнать.
И вот наш разговор продолжился.
– В училище все гладко у Жени? – спросил я.
– Было что-то такое, даже до отчисления доходило, он с каким-то парнем, который был по званию его старше… Взводный или сержант…
Но утряслось. Складывался офицер, и где угодно могла найти «коса на камень». Да и кто из нас не оступался?! Другое дело, протянули вам в такой ситуации руку помощи или «рубанули сплеча», вот в чем вопрос.
– Подошло распределение…
Вера Трундаева:
– Когда мой старший сын учился в этом военном училище, наверно, на четвертом курсе, расформировали Ленинградское общевойсковое командное училище, и в их взвод попал парень из этого ленинградского училища Саша Проскуров. Денис его поддержал. Понимаете, когда приходишь в другой коллектив. И они подружились. Саша к нам приезжал, и дневал, и ночевал. И распределен был именно в Печенгу. И когда Женя в 2008 году заканчивал училище, вопрос стоял: его оставить в Москве или послать в Печенгу к Саше. Как мать я понимала: могут оставить в Москве в штабе, уже многих военных знала, могли помочь. Но Денис сказал: «Мам, ты понимаешь, он здесь будет носить бумажки, его пошлют туда-сюда». И все-таки в 2008 году Москва была тоже интересным, увлекательным городом. И казино, и домино, и женщины… Ну и мы с Женей поговорили, и он сказал: «Я поеду в Печенгу». И Женя поехал к Саше Проскурову.
– Северная природа, суровый климат не напугали?
– Нет, вы знаете, я тоже переживала. Когда он уезжал туда, я ему положила один свитер теплый-теплый. Он его из чемодана выкидывал, говорил: «Мам, не клади мне этот свитер». А когда там побыл и посмотрел все, говорит: «Мама! – он меня не мамой звал, а мамулей, и он: – Мамуль, ты правильно сделала, что всунула мне этот свитер. Ты представляешь, какая там метель? Я вытянул руку и своих пальцев не вижу. Меня свитер спас». И вот еще последние его слова, когда он приезжал домой на свой день рождения в 2014 году. Мы чего-то сидели, разговаривали. Он говорит: «Я бы каждый камушек в Печенге расцеловал».
Мама заплакала.
– Он так любил эту Печенгу… И когда Юля с Денисом (братом) ездили за его вещами (после гибели), они привезли камни из Печенги. Они лежат у его памятника на кладбище. Потому что он говорил: «Я бы каждый камушек… расцеловал…» – повторила мама.
Я спросил:
– Как в вашу семью вошла Юля?
– А получилось вот как. Он был летом в отпуске. А лето теплое и грозовое. Грозы били, били, били. А мы были у себя на даче в соседнем селе, где я родилась. Жемово. Удар молнии, и загорается соседний дом. А Женя ушел гулять. Дом горит – страшное дело! До сих помню, как крыша пылала. Весь народ собрался, а его нету. Я выскочила из дома, как говорят, в чем мать родила, только накинула на себя какой-то плащ, и побежала. И говорю: «Господи, куда Женька делся?», «Где Женька?». А, он, оказывается, вместе с пожарниками тушил пожар. А дом, который горел, он на две семьи. В первой семье все выскочили, а во второй семье был парень, он ровесник моему, но немного отставал в развитии. И мама его выскочила и кричит, забыла, как его зовут: «Где мой сын?», «Где мой сын?» Женька в этот дом влетел и стал его там искать. Вылетает и: «Нет его». Я: «Уйди, ради бога!» Я его оттащила. Оказывается, этот парень, Сережка, – вспомнила имя, – когда начал дом гореть, испугался и убежал. И мама его не видела, как он убежал. Все думали, что он там. А потом он нашелся… Вот в тот приезд Женька с Юлей и познакомились. Юля приехала со своей подружкой. А эта девочка – внучка бабушки, которая в Жемово живет. И здесь вот они. А потом созванивались. Дружили. И все ближе и ближе.
– Судя по Юле, и она к нему ездила в Печенгу.
– Да. А я говорю: «Женя, давай я к тебе приеду», а он: «Не, мам, не приезжай». Мне: «Нет-нет, нечего». Я за время его службы ни разу не ездила. И я: «Приеду», он мне: «А тебя не пропустят». Там у них есть…
– КПП.
– Да. «Я им скажу, чтобы такую-то не пускали». Ну, мы смеялись…
Боязнь, не дай бог, маменькиным сынком показаться.
– А так он ездил, Юля к нему. Чаще стал ездить. Потом у него один солдат убежал из роты, его направляли в Питер искать, и заезжал.
– А как служилось ему?
– Наверно, как и всем офицерам. Я никогда не думала, что он может ругаться. Вот когда ему кто-то позвонил из части, он как погнал, я на него: «Женя, чего ты…» Он как на меня! И сразу на место поставил: «Мама, это мои дела. Это моя работа!» И я подумала, какой и серьезный, и требовательный. Но я как мать всегда спрашивала: «Женя, как твои солдаты?» Он: «Мам, у солдат все хорошо». Я ему всегда говорила: «Женя, за каждым солдатом стоит мама. Перед каждой матерью тебе отвечать за ее сына». Я не спрашивала его: «Как здоровье, как дела», а: «Как твои солдаты?» Он приезжал и сразу докладывал: «Мама, солдаты все в строю. Все нормально. Все хорошо. Какие будут еще распоряжения?» Он за них стоял горой.
– Вот наступил 2014 год…
Вера Анатольевна:
– Ой, самый тяжелый год… Самый радостный и самый… Я не могу, вот этот 2014 год душу прямо раздирает. Ну, родился Захарка. 28 февраля. В последний день февраля. Его очень ждали. А Женя был в Печенге, у них как раз шли военные учения. Каждый год у них в феврале учения. А так как Юля должна была родить в апреле, а тут преждевременно. 28 февраля я отвезла ее в роддом, и волнение, потому что мальчик появился на свет раньше. Родился тяжело, и легкие раскрылись сложно. Но, слава богу, все наладилось. А он все на учениях и звонит: «Мам, ну что там?» – «Да не родила, не родила». Она только в четыре вечера родила. И потом, когда он звонил, я: «Все, родила мальчика». А у него учения, он и за это переживает. И конечно, радостное такое событие. И потом он приехал, взял отпуск, и здесь он был. Как раз Захарку в начале мая покрестили. И он уехал. У меня уже какое-то материнское предчувствие было. Я как-то не так его проводила. Когда он приезжал, мы обычно его сажали на автобус, и он у нас уезжал на Москву. А здесь мы поехали его провожать в Коломну на электричку, чтобы он до Москвы добрался. Он сел в электричку, а у меня неспокойно на душе. Я с Юлей поднялась по лестнице на переход и увидела его в вагоне. Он возле окна сел. Я на него долго-долго смотрела. И он поехал…
– У него есть медаль «За возвращение Крыма». Он там был?
– Крым – это февраль – март, а он в это время был в отпуске. Видимо, всех награждали и ему дали. Юля как раз родила. Вот после майских он уехал в Печенгу. 12 июня мне Юля говорит, что женин поезд будет проходить Орехово-Зуево по пути из Мурманска в Ростов-на-Дону. И мы решили поехать. Но потом он узнал у начальника поезда, что остановка у них будет в Александрове. Город Александров Владимирской области. А мы уже в Орехово-Зуево. И нам до Александрова еще полтора часа, и мы поехали туда. Я как помню, мы часа в четыре утра приехали, рассвет был, и он к нам пришел. Мы сообщили, что подъехали, и он с поезда пришел. А мы с Захаркой ездили. Я, племянник мой за рулем, на двух машинах. И Юлины родители. Он Захарку кормил из бутылочки. Все говорили, говорили. Мы: «Куда ты?» – «У нас учения». Был июнь месяц. Проводили, он уехал и был в Гуково Ростовской области. Они там стояли. А Женька, он общительный, кому-то из местных помогал и со скотиной. И 25 сентября 2014 года домой приехал из этого села. 27 сентября у него день рождения, и он отпросился у своего командира. Он отпросился, чтобы его отпустили домой.
– Как я понимаю, он к этому времени был награжден орденом Мужества, – вспомнил рассказ о нем замначальника училища.
Вера Анатольевна:
– Он знал, что 1 сентября награжден орденом Мужества, но орден находился в части. Он его даже в руках не держал.
– А за что именно награжден?
– Мне ничего не рассказывали. Они оберегали меня. Сам Женя не говорил. Мы стараемся у него расспросить, а он: «Мам, тебе не надо это знать». Он приехал уже седой. И у него не было в глазах прежнего, – задумалась, стараясь подобрать слово, – ну, они изменились. Потускнели. Вот раньше приезжал, они горели, такие лучезарные. А тут приехал, изменилось в нем. Все в корне изменилось. Я ему говорю-говорю, а потом: «Женя, ты слышишь меня?» – «А, да, мам, слышу». Вот он как-то был дома, и в то же время его как бы не было с нами. Вот понимаете, ощущение какое было. А чего, он приехал на три, на четыре дня, и мы старались, чтобы он с Юлей, с ребенком, с нами. Мы все собрались, все-все, а такое ощущение, что он приехал со всеми нами проститься. Все собрались, а он как бы был и не с нами. Даже Денис (брат Евгения) говорил: «Мам, я с ним разговаривал, а он все где-то там». Я: «Женя, Женя, ты там?» – «Да, я там». Забрало его прямо туда. Здесь он побыл, мы с Юлей посадили его в автобус, и он уехал. Приехал, как проститься с нами…