Кто-то скажет: вот, за длинным рублем побежал, но я бы такому возразил: семью содержать надо, а насчет длинного рубля – не такой уж он длинный. В правоохранительных органах сотрудников всегда держали на голодном пайке.
Елена Ивановна:
– Алексей Васильевич его не отпускал, с чем я была согласна. Он его долго убеждал, но… Вот с одним парнем в конце 2012 года они перешли в СОБР. В СОБРе тоже командировки… Я в это время переезжаю в Воронеж… А сын с декабря 2013 по июль 2014 в Чечне полгода. После этого он уже «Ветеран боевых действий». Служба продолжается. Если сравнивать службу в «СКИФе» и в СОБРе, то Андрей вскользь говорил, что в «СКИФе» служить было лучше. Он всегда это отмечал. Может, проще, может, коллектив. Продолжал заниматься спортом, занимал призовые места… В 2015 году родился сын Яша. Жизнь шла… Когда он в Чечню уезжал, такого чувства, что не вернется, у меня не было. Я была всегда уверена, что вернется, что все будет хорошо. Конечно, были моменты, что могла вскочить ночью. Такое, знаете. Я не могу сказать, что это паническая атака, но какое-то чувство было, что я просто на иконы смотрела и молилась. Не так часто, но было такое состояние… Я ведь выросла в советском обществе, папа у меня коммунист, я честно скажу: в Бога не верила. Поверить в Бога – в этом заслуга Андрея. Это благодаря ему. Мы с ним много по этому поводу беседовали. А на него повлияло казачество. Он ходил в храм, который около Юбилейного (спорткомплекс). Пророка Самуила. Они там с Юлей венчались. Благодаря ему стала ходить в храм…
Андрей с сыном Ваней
Мама в вере искала спасения сыну.
Елена Ивановна:
– Всегда была уверена, что он вернется.
– Когда начался 2014 год на Украине, он был готов ехать защищать Донбасс. Он объяснял мне, жене, что до хорошего Майдан не доведет. Он готов был ехать туда. Тогда же не говорили, что это фашизм. Говорил, к хорошему это не приведет. Оно так получилось… Он служит, у них же год за два, уходит в 2016 года на пенсию.
– А Лахмитько?
– Он служит на «Динамо». Андрею, конечно, можно было вернуться в «СКИФ», но не сложилось по ряду причин. Тут с Юлей расстались… Андрей сначала работал в охранной организации в Воронеже, потом стал ездить работать в Москву. Там были его ребята, также ушедшие на пенсию, его перетянули тоже в охранное предприятие. В Москве продолжает заниматься спортом, знакомится с бывшим офицером Димой, а у того друзья служат в «Вагнере», и Андрей попадает в «Вагнер».
– Когда это происходит?
– Весной 2021 года… Он приехал в Воронеж, делал загранпаспорт. Тогда мало знали о «Вагнере», но он мне объяснял, что они будут просто охранять предприятия. Говорит: «Звонить первый месяц не буду, ты не переживай…» Сначала две недели в Молькино (хутор в Краснодарском крае), там потренируются… Знаете, он всегда стремился защищать кого-то. Мы с Юлей (женой) убеждали: «Успокойся…» Мне даже его друзья говорили, что бывали драки среди ребят, и в общежитии, когда он жил, он за себя-то и не дрался никогда, может, пару раз, а так в основном за друзей. Защищал их…
– Хотел в «Вагнер»…
– Да. Вот попадает в «Вагнер», и 17 марта 2021 года они улетели. Две недели не было никаких известий от него. Потом позвонил его друг, сказал: «Елена Ивановна, не переживайте, Андрей в Ливии». Я: «Что там, как?» – «Они там охраняют». И сказал: «Купите сим-карту, только не на свое имя, а на любого другого человека. Желательно не на родственников тоже. Скажите мне номер, и на этот номер он будет вам звонить». Я купила симку, и мы общались. Потом Андрей позвонил: «Мам, это я. Все нормально, мы в Ливии». Он звонил нам через день, с детьми говорил. По видео мог позвонить. И когда он еще был в Ливии, я с его детьми (у Андрея было два сына, Яша и Ваня) уехала в Тишанку. Поливала из шланга овощи, и звонок. Я детям: «Папа звонит, разговаривайте». Они по видео разговаривают. Он всегда был в маске. Головной убор и маска, одни глаза. По-моему, Яша спрашивает: «Папа, что ты делаешь?» Он: «Да мы сейчас шашлык ели». «А из чего шашлык?» – детей заинтересовало. Он: «Да верблюд на мине подорвался, и, чтобы мясо не пропало, мы зажарили». И меня, как током ударило, шланг выпал из рук. Мне дошло: хорошо, что верблюд подорвался, а не они… И в этот момент я поняла, что там не просто охранная деятельность… Я слышала, вот он общается с нами, и кто-то там его не называл Андреем, а позывным «Писарро»[17]. Как мне ребята сказали, он начитанный был, поэтому такой позывной и выбрал. Он говорил мне, им давали семь секунд выбрать позывной. Я почему-то думала, раз Воронин, будет «Ворон». Но он говорил: «Эти давно были заняты». Нужно за семь секунд сказать, какой позывной ты хочешь. Дают список, и ты можешь еще другой выбрать. В списке позывные, но не погибших. Позывные погибших они не берут.
Мама Андрея:
– Потом неделя, может, дней десять звонков не было. С другого номера звонок, и он: «Мама, нас перекинули в ЦАР» (Центральноафриканскую республику. – Примеч. авт.). Они ее называют «Царицыно». На языке бойцов. Я опять стала задавать вопросы: «Что вы там делаете?» Он: «Мама, мы обучаем местных военных». Как обучают, он об этом тоже не говорил. Это уже середина лета. И буквально каждый день в семь вечера звонок по видео. Он объяснял, что охраняет группу актеров, которые снимают фильм «Турист»[18]. Присылал фотографии. С артистами. Потом фото: стоит у памятника императору. Жили они в шатре, непосредственно с ними жил.
В фильме «Турист» показывали российских военных инструкторов, которые воевали с террористами в Центральной Африке.
Невольно подумалось: Андрей консультировал, советы давал киношникам. Может, ему предлагали роль, на которую он согласиться не мог ввиду «секретности» своего нахождения в этой части континента.
Елена Ивановна:
– Дети его: Ваня задумчивый, лишнего слова никогда не скажет. Сам в душе переживает, но не покажет свои эмоции, говорит коротко: вопрос – ответ. А Яша эмоциональный. И задавал вопросы папе в основном Яша. И когда Андрей прислал фотографию, где он стоит около статуи императора со своим пулеметом, а у него две гранаты. Я спросила: «А зачем тебе гранаты?» Он: «Так положено. У нас такая форма». А в разговоре с детьми я произносила: «Не дай бог попасть в плен». Яша это запомнил и задает вопрос Андрею: «Пап, а что будет, если ты в плен попадешь?» На что Андрей сказал: «Русские в плен не сдаются». Он все равно: «А если ты ранен и тебя в плен захватят?» И тогда он сыну говорит: «Для этого у нас и есть гранаты». И он объясняет сыновьям: «В плен нельзя сдаваться. Все равно, если ты живой, будут мучить, мучить. И все равно убьют, живым все равно не оставят».
Жесткие детали выпадали мальчикам.
Елена Ивановна:
– А гранаты, он, наверно, им объяснял, что вагнеровцы подрывают себя сами. Вот это он объяснял мальчикам. «В плен нельзя сдаваться. “Вагнеровцы” не сдаются в плен. Они подрывают себя». Вот для этого им и нужны гранаты…
– Вот съемки фильма «Турист» заканчиваются… И как дальше?
Елена Ивановна:
– Он дольше всего был в ЦАРе, и весной, где-то в апреле – мае, их перебрасывают в Мали. По сравнению с ЦАР, вот был с ним разговор, в Мали было очень плохо. Как я поняла, боевые действия. В Мали они попали в засаду. Они говорят: «Выполнили работу». Произносят не «бой», а работа. Выполнили работу и попали в засаду. Он сказал: «Погибли ребята». Он говорит: «По нам стреляли из пулеметов. Я упал и лежу. Я даже не понял, – говорит, – я лежу с открытыми глазами, а пули летят над лицом. Мимо ушей. И ни одна пуля не задела». Он говорит: «Я понял, рядом ребята 200-е. Я лежу и не понимаю… Будто в боевике каком-то…» А темнеет там рано. И он говорит: «Те постреляли. Рядом убитые лежат. И когда стемнело, я как отключился. Не осознавал, какое время, но понял, что уже темнеет. И нигде ничего не болит. Не ранен. И когда стемнело, я приподнял руку, потом зашевелился, потом понял, что никого нет. И пополз…» Причем засада была недалеко от базы. И он говорит: «Я один пришел на базу». Он особо не улыбался, а тут улыбнулся: «Как будто в боевике побывал…» Я не знаю, что было дальше. Но в засаду попал не весь отряд, а группа, они же группами ходят работать. Что было дальше, он не говорил, и я не знаю. Он в открытую не говорил, но от него всегда звучало: «Работы много».
Мама продолжала монолог.
– Нет звонка дня три.
А что творится на сердце у матери все эти три дня…
– Вот звонок: «Работали. Задачу выполнили». И когда был в Мали, я понимала: день нет звонка, и если не будет сутки, значит, они где-то там, не на базе. Он в Африке больше полутора лет, и ни разу не болел малярией. А в Мали заболел. Ему капельницу ставили. И после этого он мне называл, какое лекарство нужно закупить, чтобы оно было всегда дома, когда он вернется… Да, вот еще момент. Может, через неделю, через две, как приехали в Мали, Андрей позвонил с другого номера. Он же не говорит, что они воюют с местными бандами, с французами. Он этого не говорил. Я понимала, но открыто это не звучало. Я: «Ты с другого номера». Он говорит: «Я купил новый телефон. И новый бронежилет». Я спрашиваю: «А что случилось?» – «Да так, просто разбился». Не разбился он, конечно, я поняла все. И я спрашиваю: «Как ты себя чувствуешь?» – «Да нормально».
– В каком-нибудь бою в бронежилет и попало… И телефон размозжило…
Мама:
– Детям постоянно слал фотки. «Вот какие игрушки у африканских детей. Покажи сыновьям». Машинка – дощечка. Консервная банка на колесиках… И дети-негритосики играют с этими машинами. Кто на веревочке, кто на палочке. Самодельные. Он с ними на русском языке, они смеются. Обезьянки в клетках. А я спрашиваю: «Почему держат в клетках?» Он: «Они их едят…» Сезон жары. Не было дождей. И по ребятам, не только по Андрею, пошел солнечный лишай – тело покрылось пятнами. Кружки. Андрей смугловатый был. Когда он загорал, становился как араб. И вот тело загоревшее, и по нему круглые пятна. Называется «солнечный лишай». Я еще спрашивала его: «А когда-нибудь он сойдет?» – «Ну, когда-нибудь, со временем. С годами. В России он сойдет». И у многих ребят вот так. И нехватка воды была. И он говорил: «Французов мы вытеснили». Он всегда радовался этим победам… У него награды есть за Африку…