Кузьминов:
– Был страх…
Отчего?
Оттого, что нужно выполнять воинский долг?
Кузьминов:
– Зачем любимой Родине такая война? Сходил в храм, поставил свечки…
А то, что восемь лет убивают людей на Донбассе?
Свечки в память об убиенных не хотел поставить?
Кузьминов:
– С одним желанием, чтобы все это скорее закончилось…
Но это желает каждый россиянин: чтобы скорее.
А как, если убийцы не перестают методично убивать?
Говорит, что ему было «интересно» понять, что послужило причиной спецоперации. Но тут любой мало-мальски следящий за событиями в мире, даже ребенок, понимал, что надо защищать людей.
Кузьминов:
– Я понял, что это зло…
А с 2014 года по настоящее время бесконечные обстрелы, уничтожение людей в Новороссии – это не зло?
Кузьминов:
– И какая бы война не была, необходимая, нужная, это всегда преступление. Этому нет никаких оправданий.
Странно, а на кого ты учился в военном училище?
На кисейную барышню?
А если воевать с насильником?
И почему не задал этот вопрос сидящим рядом убийцам людей в Донецке, в Луганске: «Это не преступление? Этому есть оправдание?»
Кузьминов отвечал, облизывал языком сальные губки.
Рассказывал, что у него две квартиры, неплохая зарплата, почти пенсия, его многое удерживало в России, но он пожертвовал этим ради того, чтобы не участвовать в СВО.
Но теперь хочет служить в украинской армии, и, значит, летать на фронте, воевать.
Вот как с этим: воевать – не воевать?
Рассказал, как связался с украинской разведкой, как создал с ними секретный чат, как полгода они строили маршруты, думали, как лучше совершить угон, как безопаснее.
Но промолчал, за какую мзду продался, о чем потом сообщил глава разведки.
Поражало, как спокойно рассказывал об угоне:
– 9 числа (августа) состоялся перелет. Была официальная заявка на вылет у меня. То есть я не просто угнал вертолет, я официально его перегнал с точки А в точку Б. Уже заранее был согласован маршрут, место посадки.
Странно, а неужели наша контрразведка ничего не знала?
Кузьминов:
– В 16:30 я выполнил взлет, взлет был с аэродрома Курск, в Харьковскую область примерно двадцати километров от границы. В районе населенного пункта Щебекино я летел на предельно малой высоте 5—10 метров в режиме радиомолчания.
Летел. А два других члена экипажа не следили за полетом?
Кузьминов:
– Далее при пересечении границы по мне начали вести огонь. Кто его вел, точно сказать не могу, но предполагаю, что российская сторона.
А члены экипажа не реагировали?
Кузьминов:
– И я был ранен в ногу со стрелкового оружия. Далее, я отлетел, совершил посадку в указанном месте.
А члены экипажа?
Взгляд у Кузьминова бегал из стороны в сторону.
– После выполнения посадки: со мной было два члена экипажа, оружия у нас не было, летчики у нас летают без оружия. Никто мне не мог оказать никакого сопротивления ввиду того, что у штурмана нет навыков пилотирования вертолетом. Я ребят успокаивал, что все хорошо, здесь живут хорошие люди. Все будет замечательно. Но они начали как бы бояться, начали немножко агрессивно себя вести…
Сомнительно. «Немножко агрессивно» требовало расшифровки.
Кузьминов:
– И, получается, выбежали из вертолета в сторону границы…
Вот!
Выбежали.
И куда?
В сторону границы.
Кузьминов:
– Дальнейшая судьба мне неизвестна, но, как следует из СМИ, возможно, что их ликвидировали, – произнес спокойно, на его лице не дрогнул ни один мускул, тем более не появилось ни одной слезинки, а разве что он сжал свои губки.
Вот и вся суть этого «капитана»: главное – я, а на остальных начхать!
О будущем?
Кузьминов:
– Хочу связать свою жизнь с авиацией, – говорил и поглядывал на соседа в форме украинского военного. – Поступило предложение остаться здесь. Это я рассмотрю обязательно. Возможно, что отвечу положительно, – сказал, вздохнул: – Ну, будем дальше смотреть.
А получится ли? – хотелось спросить.
Кузьминов:
– Со слезами на глазах выполнял задания на территории Украины. Но у меня только переброска войск и грузов… Решение (о побеге) в декабре 2022 года… Оттуда и начался отсчет…
Даже журналисты сидели с недоуменными, задумчивыми лицами и с неприятием смотрели на Кузьминова.
Видимо, преследовали мысли: ты предал одних, и нужен ли ты такой здесь… И, может, кто-то и еще спрашивал: зачем ребят-то ради себя в могилу утащил…
Показали видео штурма вертолета: окружили автоматчики, которое не согласовывалось со словами Кузьминова: «И, получается, выбежали из вертолета в сторону границы…»
Здесь бежать было бессмысленно.
Интервью пусть и вызывало восхищение операцией спецслужб Украины, но его захлестывало отвращение к предателю. Он продался за 30 сребреников, а новых хозяев мог продать и за один.
В Интернете[29]:
«Глава ГУР Минобороны Украины Кирилл Буданов заявлял, что угон вертолета был украинской спецоперацией “Синица”. Кузьминову пообещали за передачу техники $ 500 тыс. Кирьянов и Турсунов не знали о планах напарника, отказались сдаваться после приземления, оказали сопротивление и были убиты».
Вот почему ему надо было перелететь на вертолете.
А без вертолета он им был не нужен…
Стало понятным другое: украинская разведка переплюнула наши спецслужбы, что должно послужить сигналом и уроком нашим контрразведчикам.
Где они, современные смершевцы, которые обманывали немцев в Великую Отечественную войну?..
В Интернете на сайте[30] увидел заметку: «Вдова погибшего барнаульского бортмеханика рассказала о последних днях его жизни»:
«Супруга барнаульского бортмеханика Никиты Кирьянова, погибшего в августе этого года при угоне вертолета Ми-8 на Украину, рассказала, что всего за четыре дня до гибели он отдыхал с членами экипажа, и все было хорошо… Кирьянов поделился с женой видео совместного с товарищами отдыха, на котором он вместе с Максимом Кузьминовым и штурманом Хушбахтом Турсуновым вместе веселятся на природе. Никто из членов экипажа тогда даже не подозревал о намерениях Кузьминова.
“Кузьминов, как я понимаю, психологически проработал ребят, если можно так сказать. Тот же штурман Хушбахт обнимал этого командира, говорил, что он мужик, и так далее. Максим просто втерся к ним в доверие. Вот они отдыхают, а через четыре дня он везет их на смерть”, – сказала супруга Никиты Кирьянова Наталья.
Старший лейтенант Кирьянов
Во время последнего телефонного разговора с женой Кирьянов говорил, что экипаж готовится к полету на территории России. Тогда Кузьминов направил вертолет в сторону Украины. Остальные члены экипажа не знали о его плане и отказались сдаваться.
О пропаже вертолета, со слов супруги погибшего, ей никто не сказал. Девушка заподозрила неладное после того, как не смогла дозвониться до мужа. Тогда сослуживцы парня заверили, что все в порядке, а через некоторое время знакомые поделились слухами о пропаже вертолета.
Пока велись поиски, жена Кирьянова связалась с супругой Хушбахта Фарзоной.
Показывать тела убитых членов экипажа женщинам не стали из-за сильных повреждений. Опознавать мужа вдове пришлось по родинкам и шрамам».
Ответ напрашивался сам собой.
Штурман и бортмеханик боролись.
Стоило мне закрыть глаза, и в них возникали картины: как вальяжный капитан «веселится» с однополчанами, клянется в вечной дружбе, как они втроем прошли в вертолет, как вертолет взлетел, как штурман и бортмеханик пошутили: чего низко летишь? Чего в режиме радиомолчания? Они не предполагали, какой зловещий план выполняет их командир.
Или что-то не так…
Как Кузьминов повернул к границе и до того, как их обстреляли, считали это продолжением шуток.
Или тут тоже не то…
Обстреляли ли?
А может, ранили в борьбе с ним…
Хотя Кузьминов и говорил, что их не вооружали, что сомнительно: военные на боевом задании – и без оружия.
Как над Украиной до штурмана и бортмеханика стало доходить. Тем более в вертолете летел более опытный, чем командир, штурман. Но они не могли и поверить в самое худшее.
Здесь что-то тоже не то: еще когда снизился, перешел в режим радиомолчания, все должно было проясниться.
Заверения Кузьминова, что «все хорошо, здесь живут хорошие люди. Все будет замечательно» вряд ли могли возыметь силу.
Чувствовалась какая-то недоговоренность.
Понимая, что их просто везут в полон к врагу, они вряд ли стали «как бы бояться, начали немножко агрессивно себя вести».
Чувствовалась какая-то натяжка. Видимо, возникла борьба, а какая, можно было только предполагать.
Давило на мозги: хотя как бороться, когда, случись что с пилотом, вертолет упадет.
И возникало: может, они в конце концов договорились? Кузьминов остается на Украине, а они уходят. Они же не знали, что их поджидают, а Кузьминов вряд ли об этом им говорил.
Но по тому, как если бы они побежали в строну границы, их решение становилось очевидным.
А по тому, сколько телесных повреждений на них оказалось, следовало: они не сдавались.
Может, даже у поджидавших их всушников не хватило сил, чтобы их задержать: приходилось стрелять в безоружных летчиков.
А если Кузьминов говорит правду насчет того, что не видел их ликвидации, это говорит о том, что дались укропам наши ребята нелегко.
И тут только можно предполагать.
Как те бились…
Или повезло, убегали, но ранило одного, и второй бросить его не мог, и тащил на себе и не до-та-щил…
Так ли это происходило?