Там у меловых гор блестел своей гладью Дон…
У подножья мемориала желтела полянка с поржавевшими от времени касками с дырками от пуль.
Следы той войны.
Серели плиты воинского захоронения с выбитыми на них позолоченными надписями: «Здесь перезахоронены останки 74 советских воинов…», «Здесь 17…». Здесь… Здесь…
А теперь своими жизнями рисковали воины под Донецком, Угледаром, Бахмутом, Кременной…
Дальше ехал вдоль Дона, то скрываясь в осыпанные первой листвой посадки, то спускаясь в балки и взлетая вверх и приближаясь к обрыву к реке.
Вот закружили по разбросанным по взгорьям улочкам Дерезовки, и невольно представлял, как по снегу сюда устремились наши солдаты, как отбивались засевшие здесь итальянцы и как побежали.
Дали деру.
Вот прижались к палисаднику серого домишки, около которого чернявый паренек возился с колесами у легковушки, рядом сидела дивчина, а во дворе крутилась бетономешалка и двое мужчин бетоном заливали землю перед домом.
Паренек встал навстречу.
Я с ним заговорил. Вот мы прошли через двор и поднялись по порожкам в дом.
Устроились на кухне.
Паренек назвался:
– Дерменжи Дмитрий.
Я несколько раз переспросил, пока запомнил фамилию.
– Дмитрий, а откуда ты родом?
– Из Молдавии.
– О, я там знаю Евгения Догу.
Паренек улыбнулся: в Молдавии жил знаменитый на весь мир композитор.
Дмитрий Дерменжи
– Он писал музыку к фильмам нашего воронежского кинорежиссера Василия Панина…
Паренек с пониманием кивнул:
– Дога родился в Мокре, что в Приднестровье. А я – в городе Вулканешты.
Город в Молдавии.
– А когда? – спросил я собеседника.
– 2 октября 1999 года…
– На стыке веков… – произнес, а про себя подумал: какой молодой! 24 года, а уже понюхал пороху.
И:
– Молдаванин, и в Дерезовке… А как оказался здесь?
Дмитрий:
– Родители приехали в 2008 году, и я с ними.
– А почему сюда?
– Брат отца сюда приехал. Он здесь дом купил. И вот мы…
После развала Советского Союза жители страны пришли в движение.
– Ты по национальности… – не договорил, думая, не цыган ли он.
– Гагауз…
Это еще более удивило: паренек с какого-то уголка в Молдавии, где гагаузы добивались своей автономии, и теперь вдали от Днестра на Дону. И говорил по-русски без огрехов.
– А девушка? – вспомнил дивчину, сидевшую рядом с Дмитрием.
– Моя жена…
– Ты уже женат?
– Два дня назад женился…
– О, поздравляю!
И теперь догадался:
– Так ты приехал на побывку?
– Да, на свадьбу отпустили…
Смотрел на замасленные руки паренька и:
– А где свадьбу сыграли?
– В Богучаре… Там, где памятник Петру Первому на реке…
Я радовался за паренька. Оказалось, он окончил в Дерезовке школу, учился в техникуме в Верхнем Мамоне на механика. Его призвали в армию.
– А где служил?
– В Ленинградской области, город Луга…
– Леса там… Я жил в Себеже, Псковская область. Луга недалеко…
Гагауза мотало по России, и это роднило меня с ним.
– В пехоте в батальоне связи. Водителем на БТР. Потом два года по контракту. И когда контракт закончился, приехал в Дерезовку к отцу зимой 2022-го. Работал на «Лукойле». Оператором на заправке.
– И на Украину…
– Да. Принесли повестку…
– А не было мыслей убежать?
Ведь все-таки молдаванин, что-то цыганское.
– Ночью приехали, куда убежишь, – Дмитрий улыбнулся.
И по улыбке было понятно, что он приехал в Россию жить и все связанное с ней сносил покорно.
– А когда забрали?
– 23 сентября…
– И куда…
– Собрался – и в Павловск, оттуда в часть в Богучар.
– Кем?
– Как в армии, водителем на БТР. Оттуда в Валуйки. Две недели потренировали, и нас на Кременную.
– Ого!
У всех на слуху были бои под Кременной и Сватово. Там вэсэушники рвались вперед.
– И как?
Паренек улыбнулся снова:
– Страшно…
– А почему?
– Взрывы. Техника подорвется на мине. То сверху прилетит. Падает и осколками рассыпается. Дроны. «Хаймерсы». Там мины всякие. Есть танковые. БТР проезжает – он не тяжелый. А если танк пройдет, он взлетит…
– Говоришь, под Кременной.
– Да, добрались до нее. Там БТР в окоп. И вот в окопах месяц.
– Бои? Атаки?
– Атак не было, и сами не атаковали. Так, перестрелки. Если обстрел, в окоп прячешься.
– А с той стороны кто?
– Поляки…
– Там леса…
Дмитрий опять улыбнулся:
– Все пожгли.
– Спали в БТР?
– Нет, нам запретили. Нельзя, может прилететь и…
Следовали лаконичные ответы.
А я спрашивал:
– И как там?
– Если обстрел – падаешь в окоп. Сначала страшно, а потом и не реагируешь. Разорвался там – ну и что, а если рядом, тогда… Главное, не теряться.
– Это как?
– Если стреляют, то тоже стреляешь…
– А если снайпер?
– У кого какая судьба…
– Из БТР стреляли?
– Нет, все из автомата. А с БТР по дороге, когда ехали туда. И назад. Там единственная дорога была. Тропа. И мы – по ней. Месяц пробыл на передовой, и поехали ремонтировать БТР, и меня оставили в ремонтной роте.
Я понял: парень мастеровой.
– И теперь технику восстанавливаем. Там есть танки, БТР, БМП. Кто-то КамАЗы ремонтировал. Кто танки, а я БТР. БТР всякие притащат. Двигатели, коробку, колеса ремонтировали… В одном радиатор сзади стоит и пробит. Прилетело сбоку. Жопу не пробило, а бок пробило. Не пойму, как… Раз БТР привезли, а там погибший солдат…
– Нагляделся.
– А там запчастей нет. И снимали с других БТР и ставили. И вот только месяц как ситуация изменилась. То запчастей никаких, а теперь с завода приезжают, и сразу запчасти. А наш подполковник: жуть. Что ни спросишь, молча пройдет, и все. Зато командир взвода толковый. И на свадьбу отпустил…
– На сколько?
– На десять дней…
Мне стало не по себе. Скоро пареньку снова в пекло…
– А женушка откуда?
– Она из-под Ленинграда, где я служил.
– И снова в часть?
– Да, четыре дня осталось, и назад…
– И куда? – спросил и понял: он не скажет.
Секрет.
Дмитрий:
– Наша часть здесь. И к нам тралами везут. Из-за линии.
Понял: с Украины.
– Могут ночью, и ремонтируешь.
– А если дрон?
– Мы в здании. Чтобы техника не на улице стояла. Ее не видно.
И спросил:
– Победим?
Дмитрий пожал плечами.
Я понял:
– Кто не наступает, тот не победит. А наша армия только в окопах. Разве что в Бахмуте шла вперед…
Дмитрий кивал.
– А ребята, ранения?
– Вэдэвэшник к нам в ремроту попал. Они в Лисичанске были. По домам шли. Он один от взвода остался.
Я слушал и удивлялся, как спокойно рассуждал парень, а ведь там, куда ему возвращаться, гибли.
Снова перешли на мирную жизнь.
– А на Дону нравится? – спросил я.
– Еще как! Плаваешь, – в который раз улыбался паренек, глаза у него светились.
– И на Днестр не тянуло?
Он:
– Нет… Он далеко был от нас…
Когда вышел на улицу, заговорил с отцом Дмитрия:
– А что вас так сюда? Из Гагаузии…
Отец неожиданно:
– Мне еще мой дед говорил: «Румын не пускать! Они только поют и пляшут. Работать не будут, а вас сделают рабами». Приехал в Россию, здесь возможностей для детей больше…
Вот оно…
Был наслышан, что Молдавию может поглотить Румыния, и подался в Россию.
– Работаете?
– Да, жена в школе рабочей… Я в сельхозпредприятии…
Когда уезжал, сказал, глядя на его сына:
– Поздравляю!
А Дмитрий снова присел к машине чинить колесо.
Отец и сын
С тяжелой мыслью: «Только бы уцелел», прошел к ждавшей меня легковушке.
Вот поехали.
Сзади во дворе остались отец с братом, они продолжали заливать бетоном двор.
И девушка, ставшая два дня назад женой рядового, которого через четыре дня предстоит проводить на фронт…
И невольно думал: не пожалел ли паренек, что родители подались из города Вулканешты, и теперь он защищает русских.
Хотя и в Молдавии было неспокойно.
Дерезовка проваливалась в россыпи зелени.
Молчаливо тек Дон.
На островском плацдарме стела цепляла мой взгляд, и невольно представлялось, как такая же станет на Кременной.
На плацдарме она поднялась спустя семьдесят восемь лет после боев.
А на Кременной?
Сообщения о боях там в лесах не прекращались.
Но все равно легче становилось при мысли: и гагаузы с нами.
Рядовой Кустов. (Осколок, оставшийся в руке)
Мне рассказали о рядовом Александре Кустове в Тресвятской средней школе, где он вместе с главой района открывал памятные доски на школе, в которой в Великую Отечественную войну располагался госпиталь. Как узнал, прошлой осенью в Луганской Народной Республике он был ранен и теперь вернулся домой. 26 мая 2023 года я договорился с ним о встрече на железнодорожной платформе Березовая роща в Воронеже, а с утра туда протоптал дорожку: прошел от санатория имени Горького (где отдыхал с женой) по берегу реки к станции. И к 11 часам уже приехал на встречу.
Мы присели с Кустовым на скамью под навесом станции около путей.
Светило солнце, люди приезжали на электричках и растекались по городу, изредка с громыханием мимо проносились поезда дальнего следования, и я замечал на табло вагонов маршруты поездов со всех уголков России, а в перерывах между поездами-электричками мы говорили.
Настроение было приподнятое: несколько дней назад объявили об освобождении Артемовска. Наши наступали.