– А на проводах мама, отчим?
– Нет, их не было. Лишний раз нервы… Мы приехали в Богучар в часть и находились там. Там 252-й полк мотострелковый и 99-й артиллерийский. Сначала был водителем в артиллерии. Боевой машины «Град». Она на базе «Урала». С Вадимом начали на ней подготовку проходить. На стрельбище ходили. Боевое слаживание у нас было. Но, видимо, в пехоте народа не хватало, и буквально за пару дней до отправки нас вывели из казармы. По списку прошлись, сказали: ты, ты и ты, шаг из строя. Называют мою фамилию. По Вадиму молчат. И мне говорят: «Будешь в 252-м полку мотострелковом». Вадим подходит к лейтенанту и: так и так, мы не братья, но мы вместе тянем и военкомат, и это все. Свободные места есть? Лейтенант: «Да, есть». Кто-то уехал, кто-то перевелся. Свободные места были. И, получается, я по мобилизации за ним потянулся, а он за мной уже там. Мы вместе были в артиллерийском полку, и нас обоих в мотострелковый 252-й. Я водителем и он – боевой машины пехоты БМП-2. Но, хоть мы и водители по военно-учетной специальности, по факту там передвигались на своих двоих. Мы пехотой были. Мы стрелки. Там даже не смотрели на ВУС, кого куда распихивали. Грубо говоря, кто был по срочной водителем, он стал медиком, кто по армейке был медиком, он стал поваром…
– Приходилось забивать должности на ходу…
Кустов:
– Там в части… Даже после демобилизации из-за ранения документы собирал, то ребята, которые были в плену, рассказывают, как там над ними издевались, как избивали. По-всякому. Прилетел генерал из 20-й армии и сказал: «А чего у вас люди в казарме сидят? Давайте их на передовую».
Помнилось это время отката наших войск от Изюма, Купянска, и тогда была жутко напряженная пора.
Кустов:
– А когда еще после госпиталя, но до прохождения военно-врачебной комиссии я приехал в Богучар, но видно – парень инвалид, на костылях. А его не комиссуют. Но он осколков не ловил, нет пулевых ранений. И ему говорят, подлечат, и обратно на фронт. Он: «А как я на костылях буду бегать?» Может, потому что в период мобилизации и бардак может иметь место…
Кустов не мог пройти мимо издержек, которые были во все времена и во все войны, разве что в каких частях было больше порядка, а в каких меньше.
– Объявили частичную мобилизацию, но к этому не были готовы… Обрушилось волной.
– Не налажено…
– Да. И на ходу все это до ума доводилось. И с документами, и с личным составом,
Уж на эту тему я сам мог рассказывать сколько угодно: одно то, что при министре обороны – мебельщике практически разогнали военные комиссариаты, оставив там вместо офицеров гражданских лиц, что сразу аукнулось при мобилизации.
Кустов:
– И мы с другом попали во взвод стрелками. 28 октября мы уже через Валуйки заходили на территорию Украины. В это время бои в Кременной, Сватово, но мы левее. На луганском направлении. Там Макеевка есть город в Донецке, и есть село в Луганске. Мы колонной ехали, зашли в Макеевку.
– Там обстрелы…
– ДРГ работала. Знакомый, мы с ним встречались, он в отпуск приезжал. И мы с ним разговорились, кто где был. И у него спрашивают: «Это на вашу колонну напали?» Они ехали, а на них ночью ДРГ напала. Фотографии показывал: Кам АЗ, как решето расстрелянный. Говорит: «Как мне повезло, не знаю». А мы заходили через Невское, через Лиман. Когда из Богучара отправлялись, нам: «Ребята, да вы не волнуйтесь, вы будете на границе. Вы будете как поддержка, ну мало ли что. Вы не на самой передовой будете». И когда мы ехали на КамАЗе, а мы в кузове, я увидел знак Лиман, я говорю: «Что-то не то». Мы все переглянулись. Загнали патроны в патронники, перезарядили автоматы, на предохранители поставили. Ну, нас предупредили, но мало ли что. ДРГ где-то работает. Ведь на колонну напали. Мол, отобьемся. Ну и зашли. Заходили ночью, где-то часа в три. Сначала нас привезли, мы в лесополосе сидели. Сказали: обустраивайтесь, налаживайте быт. Блиндажи ставьте.
– А фронт…
– Слышны выстрелы, где-то хлопало, взрывалось. Но у нас безопасная зона.
– Не на передовой?
– Нет, грубо говоря, есть красная зона – линия соприкосновения, где идут боевые действия. Желтая зона – слышишь выстрелы, хлопки, но до тебя не долетает. И зеленая зона – тыл. И мы в Макеевку зашли.
– Она наша была?
– То наша, то не наша.
– Село большое?
– Нет. Зашли, в школе, там классы, расселились. У нас спальные мешки, рюкзаки с провизией. Кормили себя сами. Хорошо, я тушенки – консервов понапихал. До нас гуманитарка не доходила, так как там жарковато было. Обстрелы, и велик риск, что не доедет. Мы сами выкручивались. Своего повара не было, а так назначали: ты вот на всех готовь. А провизия – скинулись. А кто по селу прошел, а народу – старикив основном. Человек пятнадцать.
– У вас какая задача?
– Мы ждали приказа о выходе на позицию. У нас была задача, в случае нападения держать село. Мы должны отбиваться. Первую ночь переночевали, кто в разведку пошел, посмотреть, что где…
– Командир послал?
– С нами командиров никого не было. Мы, когда в Макеевку заходили, они нас привезли и уехали еще за партией солдат. Нам сказали: «Вы подождите». И вот их одни сутки нет, вторые, третьи сутки их нет. Мы сами из себя старших назначили. А когда поступила команда «в ружье», мы вышли на позиции.
– С Вадимом?
– Да. Находились в лесополосе. Там ров и кустарники. Естественное укрытие было. Часов в восемь утра мы вышли на позиции. После обстрел. В основном работала артиллерия, минометы. И наши по ним. И с их стороны. Перекидка снарядами была. У нас перестрелки с противником, контакта, не было. И так до 1 ноября. А 1 ноября меня ранило. Как раз четверо суток прошло, 1 ноября мы на позиции вышли, над нами – над лесополосой – квадрокоптеры летали. Сначала кто-то пытался сбить квадрокоптер с автомата. Можно попасть, но проблематично. Хотя да, сбивали… Потом начали нас сначала минами закидывать. Пристрелочные. Потом, можно сказать, в окоп, в лесополосу ложили. Ну и ребят побило. Нужно эвакуировать. Несколько человек мы из лесополосы вытащили. Травой сверху накрыли, чтобы коптер не видел, и ждали эвакуацию, ждали машину. И когда я пошел за очередной партией людей – выносили там раненых бойцов. Из своего бушлата я сделал носилки, и транспортировали раненых. Мы вытаскивали. И меня в открытом поле накрыло. Польская мина прилетала. Минус тот, что она бесшумная. Скорость полета у нее выше, чем у наших. Выстрел слышно, да, если находишься где-то за километр-полтора. Звон металлический, как в железную плиту кувалдой ударить. А так ее не слышно. Такой глухой звук, и буквально через несколько секунд проходит – наши, они хотя бы свистят, а их нет. Понимаешь, что она где-то поблизости, там звук такой жужжащий. Буквально секунда-полторы в момент, когда все, на подлете. А так летит без звука. И где-то рядом взрывается. И ты понимаешь: все, вот она. Такая подлая мина. И, получается, мы тащим бойца. Кто-то за бронежилет его держит. Волоком по земле. Кто-то на носилки – за палки. В тот момент обстрела мы с Вадимом как раз разминулись. Я пошел ребятам помогать раненых выносить, а он пошел за рацией. Подмогу, подкрепление звать. Ну и мы разминулись, он пошел за подкреплением, я – помогать выносить раненых.
Рядовой Кустов
На перроне появились люди, которые мешали разговору, и мы перешли на скамью прямо на платформе.
– Вы на бушлате стали выносить?
Кустов:
– Да. Он лежал на бушлате.
– Кто бушлат еще с одной стороны держит, кто с другой…
– Ну да. Кто-то еще поддерживает или за бронежилет… Мы первую помощь оказали, перевязали и начали эвакуировать. Тащить. И в открытом поле прилетела польская мина. Хлопок. Я сразу на землю упал. Как нас обучали: слышишь, мина свистит, сразу на землю падаешь. Если какой-то холмик, бордюр или что-то еще, это даже лучше. А тут раз в открытом поле упал, и все. После хлопка ощущение было, будто трубой по спине огрели. Легкое помутнение в глазах. Легкая какая-то тошнота. Потеря в пространстве – немножко дезориентирован. А буквально минута-полторы прошло, немножко оклемался. Смотрю, парнишка, которого мы тащили, ему еще прилетело осколками. По спине. Который малый со мной эвакуировал, ему по ногам. Мне в руку зашел осколок. Через плечо прошел под лопатку, и лопатку сломало. Ну, под лопаткой мне в Питере в Медицинской академии вытащили осколок, а в руке он маленький, и как пошутили: «Это тебе сувенир на память». Не стали вытаскивать, так как был риск, что рука вообще работать не будет. После ранения рука и так не особо работала, висела, грубо говоря, плетью. У меня пальцы не шевелились. Ничего. Нервы перебило.
– А с тем, кто тоже тащил…
– Да, и третьего тоже ранило.
– Тебя потащили?
Кустов:
– Нет, я на ногах передвигался. Ребята жгут наложили на плечо. И мы ждали эвакуацию. А мимо, я не знаю, как они там оказались, чего они там делали, ЧВК «Вагнер» бойцы. У них свои шевроны на рукавах. Может быть, они ехали на свои позиции или на передовую. Не знаю, как они там оказались. Но двое парнишек на пикапе на стареньком. Говорят: «Ребята, помощь нужна?» – «Да, у нас есть “двухсотые”». Раненые. «Ну, давайте, кто может передвигаться – в кабину, а остальных в кузов». Мы с ними до госпиталя доехали.
– Молодцы!
– Да, довезли до госпиталя, нашли медика. Они потом уехали, а нам оказали первую медицинскую помощь. Осмотрели раны, перевязку сделали. Мы попали в госпиталь в Сватово. Приехали, они час-полтора осмотрели, на Кам АЗ и в Белгород. Медики рентген сделали, определили тяжесть ранения… А ощущения: голову поворачиваешь, рукой стараешься пошевелить, в кровать ложишься или встаешь, болезненные ощущения. Осколок под лопаткой сидел, он стрелял.
– Еще бы, железяка!
– Там не железяка, а какой-то текстолит. Он плохо магнитится. Какой-то сплав.
– Вот в Белгороде.