Вручают звезду Героя птурщику
– Восемь единиц!
– А его предшественник, то есть он служит давно в бригаде, есть такой у нас в части…
– В вашей, печенгской?
– Да. Так он в одном взводе, был у нас Герой России (посмертно) Трундаев. Старший лейтенант. Он был тоже птурщик и тогда очень много птурил. Этот командир, старший лейтенант. Потом он погиб. А Юра был у него во взводе. И он ему передал опыт. И Юра теперь готовит своих. Видите, школа… Вот и получается, у Юры наставник очень хороший, Юра теперь учит…
Взвод имени Трундаева – Юры, – отозвалось во мне.
Просил комбата вывести меня на родню Трундаева, Юры, а он:
– Это другие батальоны бригады, пехотные… Вот приедет мой друг, Герой России Сергей Бойко, он тоже в академию поступил, он Юры друг. И через него. Да и он сам может вам много рассказать, он пехотный комбат. Мы на СВО с ним были. Он еще в других местах бывал…
– У каждого может быть страх. На меня танк пойдет, а я тут бегаю с птуром…
Комбат Николай:
– Тут надо закалять. Я лично как рассуждал: судьба. Я фаталист. Ну а по-другому никак. Я понимал, что и не скроешься. Понимаете, можно спрятаться в подвале, но прилетит какая-нибудь ракета, которая пробьет. А можно лазить под пулями, и тебя никак… Тут все возможно…
– Попасться на мелочи…
Николай:
– Понятно, где безопаснее, лучше всего. Солдат мобилизованных я учил: просто как будет, так будет. Во-первых, когда тебя убьют, ты ничего не поймешь. Ты узнаешь то, что не знает никто. Но ты записан будешь в историю все равно. А если тебя ранили, тебе будет больно, но, может, дальше еще и прорвешься. Главное, чтобы у тебя конечности не оторвало, что морально тяжело. Но и то сколько примеров, когда пацаны остаются без двух ног. Вот сейчас учится в академии боец. Протезы поставили, так же ездит на сноуборде, катается, ну, молодец. И таких много примеров. Конечно, морально может давить на тебя, но…
Комбату то и дело звонили, и разговор ограничивался его одной фразой:
– Все по плану?
И он клал трубку.
– В хрущевское время считали: главное – ракеты, а к танкистам отношение? – спросил я.
Николай:
– Да. Но танки в этой войне как артиллерия. При этом танкист может считать, как артиллерист, стрелять не хуже артиллериста. В современной войне напрямую использовать танк тяжело. Потому что сколько угодно противотанковых снарядов, дронов. В учебниках как: подъехал… А тут пока подъехал, в тебя прилетело. Опыта много. Сейчас танк применяется бронегруппами. Когда враг прорывается, пошел, вот тогда… А так, чтобы в линию обороны, бпла просто не дают ему выполнить задачу. Там все усилия направлены на уничтожение танков, поэтому тяжело. Больше применяют в закрытых местах: где-то танк выскочил, проработал, а вот так напрямую использовать его тяжело. У противника куча средств. Вот так станем и будем в дом стрелять. Первый выстрелил, а второй – все. У него какие-то джавелины, он выстрелил, и вас нет. И что из этого получишь… То есть тут надо все грамотно, и обман, обман…
– Ввести противника в заблуждение.
Николай:
– Да. Кто хитрее, тот и выиграет. А так, чтобы поставить танк и стрелять…
– Сожгут… В начале СВО сколько колонн попало…
– Колоннами шли, а как по-другому? У всех была задача: в определенное время, как ты пойдешь? Поодиночке? Не надо было спешить, все делать планомерно, грамотно. Тогда у нас был первый прорыв. От неожиданности. Теперь много можно переоценить…
– Главный редактор издательства «Вече» Дмитриев недавно был в Дагестане и говорит, что там вдовы объединены, у них свой совет, свое помещение. Так вот, вдовы. С мужем что-то случилось, вопрос вам: «Где мой муж?»
Комбат:
– Самый тяжелый момент. У нас в батальоне несколько вдов. Они более-менее общаются. Так повелось, что я повоевал, выполнял задачу, и вся эта тяжесть на меня свалилась. Оповещать. Провожать. А человек привыкает ко всему, к тебе обращаются, а их, к сожалению, много, но всем не поможешь. А их состояние… Особенно когда есть погибшие, но есть еще и без вести пропавшие. Лунцов. Второй год – он с пехотой здесь был. Большая вероятность, что погиб, но как доказать. Под противником то место. Мать каждый день мне пишет…
– Ей же ни выплат, ничего…
– Экипаж пропал. Вроде где-то проскальзывало, какой-то свидетель был. Освободили. Но второй год. Надеемся…
– Может, жив, в плену…
Николай:
– Погибшие понятно: уже смирился, и все. А еще есть моменты, когда предать (земле) нечего. Сейчас по одному экипажу помогаем. Через суд, если признаем. Но там я был свидетелем, что экипаж действительно погиб. Танк разорвало полностью. Надо помогать родителям. Никто им не принесет пробу. От одного нашли кусочек для ДНК. А там вообще ничего нет, и никто ничего и не найдет. Но надо признавать, что погибли. А они мучаются, надеются, ждут. Но чуда не будет точно.
– Вы все видели?
– Видел все и помогаю в этом плане. Я видел попадание. А много моментов, когда поставили задачу, боец сто процентов погиб. Там детонация боекомплекта, попробуй подтвердить. Нет вообще ничего…
– А где суд, в Печенге?
– Нет, они все три разные.
– Хотите установить факт смерти…
– Нет, признать погибшими.
– В военных судах?
– Нет… С военными судами слабо у нас. Факт есть, но должна часть искать, сообщать. А части все там. Здесь по три калеки и не сильно компетентные.
– Да и состав если поменялся…
– Конечно. На моей памяти одна история: ясно, где погиб, место, но, к сожалению, ничего нет. Конечно, район освободим, туда выдвинемся, можно будет вызвать криминалистов…
– Что-то найти…
– Да, тут надо скрупулезно… Но на тот момент ни кусочка…
– И бюрократия: деньги за погибшего не выплатят без документа.
Николай:
– Да и не в деньгах дело. А еще и другое наблюдал. Дележка между родственниками…
Компенсация за погибшего делилась на равные части между родными, и тут и могли возникнуть трения: кому больше, кому меньше, а кому и ничего.
– Финансы становятся выше… – посетовал подполковник-комбат.
– То есть танки как бы королями войны стали… – пытался я определить их место.
Николай:
– Ну не короли, но они очень нужны. Их нужно применять для поддержки. Но очень грамотно…
– Смотришь, попали в танк, башня отлетела…
– Дроны много вывели танков из строя. Они нужны, но надо это все завязывать грамотно. Чтобы все в системе. Но так, чтобы танк один на один с танком, стало опасно. Вот «Алеша», противник не смог сориентироваться, вычислить. Они колонной шли и не поняли сразу, что к чему. А так восемь единиц – могли же найти одну машину. Где она есть. К тому же смелость экипажа. Один, скажем, будет стоять до последнего, а другой сделал и уйдет, зачем на рожон лезть. Это тоже…
– На Работино вы были? – вспомнил участок на Запорожье, где противник рвался к Азовскому морю.
– Нет. Что про Работино. До этого они (наши войска) без внимания стояли год. А у всех, наоборот, был ливер. То есть в это время готовились. Грамотное руководство в верхах сумело решить приоритетные задачи: вычислить, где будет главный удар, и грамотно укрепить. И они молодцы. Справились, вы же видели, какое наступление было.
– Леопарды, лавина идет…
– Все смогли грамотно отстоять… Сейчас у нас спад, а бригаду кидали по горячим участкам… Хорошо, что спокойное время пошло им (на Запорожье) на пользу. Вот в Харьковской области если бы мы также хорошо закрепились, то не ушли…
Все помнили, как оставляли Балаклею, Изюм, Купянск.
Николай:
– Выводы сделали… Понятно, мы же не каждый день воевали. Это современная война. Нужен опыт.
– Как в Великую Отечественную, сначала отступали, а потом пошли вперед…
– Конечно, остается много больных тем, но без этого никуда.
– Вот боец, который в окоп укропов запрыгнул и покрошил… Это наша 20-я армия. В Воронеже…
Николай:
– Что делить: наши, не наши. Все вооруженные силы России… Сейчас он может быть в 20-й армии, а через два часа в 6-ой…
Снова заговорили о погибших.
Николай:
– Мы собрали всех вдов, нормально пообщались. Чай попили. Я уделяю этому время, это надо. Понимаю, что не у всех это получится. У пехотного комбата больше солдат. У меня я знаю каждого, у него что? Ему привезли роту, а у него потери, когда за всеми уследишь. И со всеми вдовами как встретиться…
– Но все равно, у вас в Печенге памятник погибшим…
– Понятно, героям. Но всем без исключения по дереву посадили. У нас есть совет женщин, они заботятся. Я ушел в академию, сдал батальон заму, надеюсь, традицию не нарушат…
– В какую академию? – теперь спросил.
– Имени Фрунзе…
– Общевойсковая… Кузница командиров сухопутных войск…
Николай:
– Я окончил Омский кадетский корпус… 9–10-й класс. И оттуда в военное училище…
– А в кадеты почему?
– Батя военный, в ПВО служил. Вроде разгрузить их, но и образование в училище сильное.
– В танковое?
– В танкуху оттого, что в Омске. Все моя «братва» из кадетки туда пошла. Это мой круг общения. Танкуху закончил и на Север, и сейчас вот в Москву. Не знаю, что дальше, видно будет…
Памятник Трундаеву
– Вы молодой, карьера у вас резкая…
– Я подполковника на два года раньше получил. Мне должны были присвоить подполковника в настоящий год, а я получил в том году. Начал командиром взвода, потом зам. командира роты по вооружению, командир роты, начальник штаба батальона, комбат…
– Теми же командирами роты, начальником штаба, комбатом другие офицеры хотели стать, а почему-то назначили Николая?
– Командиром не будут ставить человека, который не вытягивает. Я исполнял свои обязанности нормально, Родина заметила. Был командиром взвода – нормально о себе заявил. Командиром роты… Не будут же дурака ставить… Начальником штаба проявил…